Оправдывая себя, не заметил, как подошёл к калитке в воротах своего дома. Привычными движениями приподнял щеколду калитки, вошёл во двор, ступил на крыльцо и, открыв незапертую дверь, вошёл в прихожую.
Слава Богу, явился! Думала, снова на трое суток пропал. Олечка ждала тебя. Сказала, без тебя ужинать не будет, еле усадила за стол. Так что ужинать будем вдвоём, лёгким упрёком встретила мужа Лариса. И что такой унылый? Забыл! Ну, конечно, забыл! Я так и знала забудешь! Не был у Серафимы Евгеньевны.
Не забыл, ответил Реваз. А вот ты, милая, нетерпелива. Раньше за тобой это не замечал.
Ладно тебе Леонид с Марией весь день из ума не выходили. Вот и нетерпелива. Петеньку с утра видела. Бегает по городу, мать ищет. Не стала ему говорить, что уехала с отцом его. Не должен знать об отце, опасно для него, а о матери пусть Серафима Евгеньевна расскажет или дядька его Пётр Иванович.
Был в Губкоме
И как опять отказали?
Выделили, завтра переедем. Добротный дом на Мало Тобольской. Ходил сегодня, смотрел.
Ну, слава Богу! А то живём в этом доме, как в склепе, сырость, стены вон, мотнула головой, в плесени все. Могила, а не дом. Сколько протапливаю, а она, эта плесень, ещё пуще прёт, сладу с ней нет. Сами скоро плесенью покроемся. Дом-то не тот ли, в котором Чекмарёвы жили?
Он самый. Сказали, занимай, мебель, мол, и всё такое в доме есть. Хотел отказаться, так не поймут, подозрительно может им показаться твоим чекистам. Они уже везде своих людей насадили.
Мои, хмыкнула Лариса. Такие же, как и твои, Реваз. Ненавижу их всех, а приходится улыбаться. А Серафиму жалко. Ну, ладно, муж служил в белой гвардии, а она, Лариса пожала плечами, она-то тут при чём?
Дрянной человек отец её. Зятя в тюрьму спровадил, не подумал о дочери. Отправили её в наш барнаульский лагерь.
Дрянной, это верно. Видела его, приходил за дочь просить, только раньше надо было головой думать. Разговаривать с ним даже не стали. Потоптался у входа в исполком и пошёл обратно.
Слышал, расформировывать будут лагерь. В Барнауле ей легче, как-никак родной город знакомых много, родня, отец рядом, какая-никакая помощь хоть и изредка, продуктами да словом, а коли отправят на поселение в дальние края или того хуже в тюрьму
Несчастная женщина, тяжело вздохнула Лариса. Только ничем помочь мы не можем, нет у нас такой власти.
Лютуют изверги! Ну, махнул рукой, потом поговорим. Давай ужинать.
После ужина Реваз рассказал о своём посещении Серафимы Евгеньевны.
Зашёл к Серафиме Евгеньевне к полудню, утром дела были. Пришёл, а в доме Пётр Иванович. Я к ним с вопросом: «Мария, как, не возвратилась? Может быть, передумала ехать с неведомую даль?».
Смотрят на меня, как на чумного и молчат, а у Серафимы Евгеньевны слёзы на глазах.
Понял, не возвратилась Мария домой. Собственно, оно и так понятно было, Марии-то в доме не было, и в огороде её не видал, когда заходил во двор. Как крикнула тогда в лодке, чтобы побеспокоились о детях, так на том всё и осталось.
Далее Реваз поведал Ларисе весь разговор, что происходил в доме Филимоновой.
Не возвратилась, говоришь Понятно Хорошо, если добрались до места без происшествий, а если беда какая никто и не сообщит. Тревожно что-то у меня на душе, Реваз. Съездил бы ты к Ромашову, выяснил, всё ли у них нормально, как поездка прошла, не нуждаются ли в чём-либо. Самому-то тебе не вырваться, понимаю, дела, а людей своих мог бы послать.
Послал уже. И на дорогах, что из Бийска в Барнаул людей поставил. Сообщат, ежели чего.
Тфу-тфу на тебя Ежели чего! Скажешь же такое, с обидой на Реваза и с некоторой тревогой в голосе, проговорила Лариса, но уже через миг похвалила его, сказала. Знаю, ты у меня молодец! Всё делаешь правильно, а, что упрекнула, так не говори, «ежели чего». Никаких ежели чего!
Будем надеяться, что благополучно добрались до места, проговорил Реваз, скрывая бодрым голосом свой выстрел в сердце Леонида Самойловича и тайные мысли относительно Марии Ивановны. Теперь остаётся только ждать добрые вести от моих людей. Нам сейчас никак без этого нельзя.
Зная мужа, когда он говорит с полной уверенностью в правильности своих действий, а когда находится в сомнении или даже в тревоге, Лариса выжидательно всмотрелась в глаза Реваза, но он молчал, хотя прекрасно понимал, что своей немотой ещё более усиливает её тревогу за Парфёновых. Молчание затянулось и Лариса, не выдержав гнетущей тишины, спокойно проговорила:
Что-то серьёзное?
В голове Реваза пронесся ряд мыслей, которые твердили одно: «Молчи! Не смей открывать ей всю правду! Иначе тебе придётся её убить!». Внимая им, он вспомнил о газете, что в кармане.
За Парфёновых не тревожусь с ними Ромашов и его верные люди, о нас беспокоюсь, оттого и мысли мои разрываются. Тяжёлые времена наступили. Сверхосторожными нужно быть.
Лариса с удивлением и более пристально всмотрелась в мужа.
Вот, взял в казарме, вынув из кармана галифе газету «Красный Алтай» и разглаживая её на столе, проговорил Реваз. На службе не успел прочитать пробежал лишь глазами вести тревожные. В передовице так и написано, что тревожно нынче внутри страны, враги советской власти активизировались. Кругом, мол, одни враги и всем партийным органам необходимо усилить борьбу с ними. Хочу понять, кого на этот раз они записали врагом своей кровавой власти.
Полностью расправив газету на столе, Реваз стал читать:
«Недавно представительством ГПУ в Сибири были опубликованы данные о раскрытии контрреволюционного заговора, поставившего себе целью свержение Советской власти в Сибири.
И опять история повторяется!
Опять инициаторами и первыми организаторами заговора являются, как везде и всегда, эсеры, эти «бесы» нашей революции и всей нашей действительности.
Когда читаешь подробности этого дела»
Реваз прервал чтение, с возмущением проговорив: «Какие ж это подробности? Позвольте вас спросить, товарищ редактор Грансберг. Врёте! Полнейшее враньё! Завуалировали всё в статейке, простому народу не разобраться. Хитри Сара, хитра!
Хитрая лиса эта Сара Грансберг. Была у нас в исполкоме по каким-то своим надобностям. Глазки так и бегают, так и бегают, и улыбка заискивающая. Ну, да, чёрт с ней, махнув рукой в пространство, гневно проговорила Лариса. Читай, что дальше пишет.
«Когда читаешь подробности этого дела, продолжил чтение Реваз, то какая-то волна омерзения поднимается в душе даже у самого хладнокровного читателя. Не знаешь, чему удивляться. Их глупости, ибо никакие уроки ничему их не могут научить, и они начинают свою деятельность каженный раз на том же самом месте», или их подлости. Они, ведь, считают себя социалистами, представителями трудящихся масс и аккуратно каждый раз предают их белогвардейцам, черносотенцам, баронам и генералам на «поток и разграбление».
Нынешняя авантюра ничем от предыдущих не отличается, разве только тем, что трудовое крестьянство, среди и ради, якобы которого, плелась эта сеть, определённо и точно повернулась к заговорщикам спиной. Вовлечь в заговор крестьянина середняка абсолютно не удалось, на него пошли только ежедневные кулачки, попы и часть контрреволюционной интеллигенции.
Сибирские крестьяне середняки, отказавшие поддерживать заговорщиков, расстроили заговор всей сволочи против Советской власти и самих себя. Теперь все эти «герои» предстанут перед судом Революционного Трибунала. Будем надеяться, что грозный революционный суд воздаст им по заслугам».
Ну, что скажешь, Лариса? Против кого направлена эта статья, закончив чтение, спросил жену Реваз.
Тут и думать не надо. Всё на поверхности. Ясно же, как божий день, готовят новую красную террористическую операцию. А ты как думаешь?