Незаурядные задатки девочки обнаружились на самых ранних стадиях обучения. Уже тогда было понятно, что Анне Комниной суждено стать одной из самых просвещённых монархинь за всю историю византийской цивилизации. И всё было бы хорошо. Если бы не два неожиданных события, произошедших буквально друг за другом.
В тенетах дворцовых интриг
«Мне не было и восьми лет, пишет Анна Комнина, когда начались мои несчастия». Первым из них для Анны стало рождение в 1087 (или 1088) году брата Иоанна, нанёсшее сокрушительный удар по её честолюбивым планам когда-нибудь в будущем совместно с мужем занять престол. Уже по достижении Иоанном трёх лет император Алексей торжественно провозгласил его своим соправителем, изменив тем самым порядок престолонаследия. Не менее тяжёлым ударом для юной принцессы стала внезапная смерть горячо любимого суженого Константина Дуки, которому тогда не было и двадцати. «По прошествии стольких лет, вспоминая Константина, я готова разразиться слезами. », признаётся Анна в «Алексиаде».
Так и не оправившись до конца от удара, порфирородная Анна всё же познала вкус счастья как женщина. В 1097 году её выдают замуж естественно, не спрашивая и, естественно, из политических соображений за высокородного юношу Никифора Вриенния. Брак неожиданно оказывается счастливым. «Кесарь3 Никифор из рода Вриенниев, человек, намного превосходивший окружающих и необыкновенной красотой своею, и большим умом, и красноречием. Он казался настоящим чудом всем, кому довелось видеть или слышать его», пишет Анна. Загоревшаяся к супругу искра любви была, конечно, как в таких случаях говорят, подарком небес. Однако из текста «Алексиады» становится понятно, что Анна Комнина вообще была девушкой влюбчивой и весьма неравнодушной к привлекательной внешности представителей сильного пола. При этом происхождение и социальное положение объекта мимолётной страсти было для неё не так уж важно. Она, например, могла со слезами на глазах отмаливать у отца помилование для приговорённого к смерти заговорщика только потому, что лицо бедолаги показалось ей прекрасным, или в самых восторженных тонах отзываться о достоинствах воина-крестоносца Боэмунда, при том, что крестоносцев она, будучи истинной византийкой, терпеть не могла и презирала до глубины души как варваров.
Однако предостережём читателя от легкомысленных выводов: воспитанная своей бабкой, матерью императора Анной Далассиной, в чрезвычайной строгости и нравственной чистоте, Анна и помыслить не могла о том, чтобы дать своим увлечениям какой-либо иной выход, кроме тайных девичьих грёз и вздохов.
Пылкость Анны наверняка пробуждала в мужчинах ответные чувства, да и внешне, по всей вероятности, она была весьма привлекательна. «Жгучая брюнетка, с прекрасными живыми глазами», так представлялась она Шарлю Дилю, а наш поэт Николай Гумилёв писал о ней: «Прекрасны и грубы влекущие губы/И странно-красивый изогнутый нос». Можно представить, с какой лёгкостью этой женщине удалось завладеть сердцем своего супруга и полностью подчинить его своей воле. В браке с Никифором Вриеннием Анна родила нескольких детей, любила и была любима, так что, кажется, вполне могла быть довольна своей жизнью, если бы не мечты о престоле, ни на миг её не оставлявшие.
С первой минуты люто возненавидев своего брата Иоанна, этого «маленького чернявого мальчика с широким лбом и костлявыми щеками», Анна всю жизнь интриговала против него. В этой борьбе, как ни странно, она обрела верную союзницу в лице своей матери императрицы Ирины, которая тоже, по каким-то неведомым причинам, очень невзлюбила сына, несправедливо считая его легкомысленным и порочным. Куда больше привязанности она испытывала к своему зятю Никифору Вриеннию, не говоря уже о старшей дочери, перед умом которой преклонялась.
Женщины умело пользовались влиянием при дворе в надежде обратно «отвоевать» у Иоанна право наследования византийской короны, однако планы их потерпели крушение. В 1118 году страшным ударом для всей семьи стала смерть василевса. Благодаря скрупулёзному описанию симптомов предсмертной болезни, оставленному Анной, в наши дни удалось определить: Алексей умер от сочетания подагры и нараставшей сердечной недостаточности, последний удар нанёс инфаркт.
Значительный эпизод «Алексиады» посвящён описанию мук умирающего императора и тому состоянию бессильного отчаяния, которое овладело Анной и её матерью. «Видя самодержца в таком состоянии, императрица терзалась душой и мучилась сердцем, но напрягала волю и стойко переносила бедствия; она была смертельно ранена, страдания проникали до мозга костей», вспоминает принцесса. Когда же час императора Алексея пробил, императрица была безутешна: «рыдала, била себя в грудь, оплакивала свалившиеся на неё несчастья, хотела тут же лишить себя жизни, но не могла этого сделать». «Я со своей стороны, вспоминает порфирородная писательница, делала всё, что можно, и, клянусь всеведущим богом перед лицом своих ещё здравствующих друзей и будущих читателей моего сочинения, что ничем тогда не отличалась от помешанных, целиком отдавшись своему страданию. Я забросила тогда и философию, и науку: то я ухаживала за отцом наблюдала за биением пульса и прислушивалась к его дыханию, то занималась матерью, в которую старалась вдохнуть силы».
«Ни слова о вожделенном наследстве, ни о тех крайних усилиях, к каким прибегли, пытаясь нарушить установленный порядок», характеризует эту сцену Шарль Диль. И правда, Анна лишь вскользь упоминает, что в то время, как венценосный отец провожал последние часы жизни, «наследник престола [Иоанн] уже тайно явился в предназначенную для него комнату», а узнав о смерти императора, «поспешил в Большой дворец». Намёк на неблаговидную торопливость?.. Или невозможность внутренне согласиться с тем, что престол всё-таки достался брату?.. «Ужас и опасность нависли над нами», вот ещё одно краткое признание. «Надо читать других летописцев той эпохи, чтобы видеть всё, что скрывалось под этими женскими жалобами», отмечает Шарль Диль.
Если верить знаменитому византологу, императрица Ирина до последней минуты старалась убедить супруга лишить сына трона в пользу Вриенния, но тщетно. Пытаясь оспорить решение императора, передавшего вместе с перстнем право на власть Иоанну, она бросается к умирающему мужу, кричит ему, что сын у него, ещё живого, похитил престол; она умоляет его признать, наконец, за Вриеннием права на корону. Но Алексей, не отвечая, слабым движением поднимает руки к небу и улыбается. Тогда Ирина вне себя разражается укорами: «Всю свою жизнь, кричит она ему прямо в лицо, ты только и делал, что хитрил и прибегал к словам, чтобы скрывать свою мысль; тот же ты и на смертном одре». Всё усилия высокородных дам-заговорщиц оказались тщетными игра была проиграна
Гордая принцесса не смогла смириться с тем, что мечты, вынашиваемые ею с детства, рухнули. Спустя год после смерти своего отца она предприняла последнюю, отчаянную попытку завладеть вожделенной царской властью, и эта попытка оказалась роковой. Речь шла ни много ни мало об убийстве Иоанна, законного императора. Кесарь Никифор Вриенний должен был осуществить силовой перехват власти. Однако он, будучи человеком честным и вовсе не тщеславным, в последний момент заколебался. Некоторые историки сообщают комичную и малоправдоподобную деталь, будто супруг Анны просто-напросто. забыл о коварном плане и в решающий день остался дома. На самом деле, скорее всего, он внутренне был совершенно не согласен со своей амбициозной супругой, но не решался ей перечить.