Лучший из исходов для такого солипсиста бесконечное существование в одном из брейнстормов, который, в конце концов, через определенный эон времени сводится к истинному (единому) состоянию ада, от невыносимости отсутствия в котором бывший (покойник) ищет способ забыться, заснуть (желательно без сновидений) но желанного сна как такового всё так и нет, а презренная явь как таковая все еще есть (присутствует), явь подобная сновидению, от которого бывший не может избавиться, чтобы, в свою очередь, забыться (заснуть) вне наглядной яви. Бывший так и не прекращает оставаться соучастником нескончаемого сонма давно просроченных (полностью выцветших) и тем не менее устрашающе бессмысленных сновидений, наплывающих изнутри состояния очередного мира.
Ад таково состояние бывшего, принявшего бесконечное существование за вечную жизнь (пребывание).
Выразить его можно как запредельную ментальную боль, не сравнимую ни с каким физическим страданием, как неизменное умопомрачительное отчаяние, без надежды и значительных ремиссий; как подвешенность или ментальное оцепенение, оформленное в единственно оставленное неутолимое и тщетное желание забыться, то есть заснуть (отдохнуть вне наплыва кошмаров).
Но удовлетворить такое желание забыться, заснуть, отдохнуть, в конечном счете, выходит, и бывший (покойник) прерывает свой личный ад: показавшиеся раем видения бесконечного мира оказываются ловушкой (капканом) и сравнимыми лишь с ночными кошмарами земного другого (например, в просоночном ужасе застревания в элементарной петле смерти); но тут бывший испытывает ужас не в бессознательном состоянии (в мирном сне) или ментально (в воображении), а разом и целиком в своей собственной (воображаемой) реальности (сновидении), то есть осознанно только пробудиться ему некуда, или, точнее, уже не во что, ведь он тут бывший (покойник), тот, который околел.
Но и тут есть свой божественный (законный) ограничитель.
Если бывший (покойник) не унимается в своем последнем желании ограничитель срабатывает, жертва прекращается, забывается в вечном сне (вне границ личного кошмара наяву) в заместительном образе прерывания, или смены состояния (самого ада) к началу (возрождению) в жизнь вечную.
Не имеет значения, спит ли бывший (покойник) мгновение или N-лет, заместительный образ самого прерывания (смены состояния) унифицирован. Качество длительности в таком заместительном образе (прерывания) отсутствует.
В миру подобное явление называют воскрешением.
Второе, куда попадает бывший (покойник) с воскрешением, в какой мир и какое тело именно? Каким (естественным) образом воскресшие смогут сосуществовать с ныне живущими? А последние каким образом сожительствовать с бывшими (покойниками)? Существует ли черный ящик преображения мира как такового, тела смертного в тело вечное, или такое суть воображение в целом?
Дело в том, что любой пребывающий в новом мире (истинной реальности) новопре(д)ставленный, уже знает, знает, что знаешь ты, женщина ли он (другой) или мужчина, урод или красавец, младенец или старик, садовник или ученый, знает не только, что, но и сверх того знает, как. И так в предельном разрешении мира (единой реальности) в целом.
Если бывший (покойник) с пробуждением приходит не в со-знание, а непосредственно в знание, то рефлексировать ему незачем, и даже нечем, ведь его сновидный оператор (сознания) прекратил существование, отключился необратимо, ведь всё было сном, и так кристально ясно, просто жизнь (истинная) продолжается, нет никаких суррогатов из кровавой плоти, поедающих себе подобных и, в конце концов, растворяющихся на фрагменты в агонии ошметков сновидений. Жизнь продолжается, и тело, на самом деле, это не съедобная плоть (ведь другой, в случае необходимости или безумия всегда может подкрепиться, поглощая себя или ближнего частями кусков) и не мерцание светотени (призрака с нестабильным психическим статусом), и вообще, не объект, не вещь, а прежде всего субъект, единая личность, в самом начале пути (жизни истинной) проявляющая себя во множестве частей (себя).
Новая плоть (вечное тело) не комбинация бывшей плоти и призрачного мерцания, а такое, которое расщепляется (сегрегируется) на тленную плоть и свет. Собираясь вновь, тело становится собственно самим собой (истинным телом), телом по определению. Это не слияние света с бренной плотью, это прекращение различения себя (плоти) в тусклом свете жизни и смерти. Нельзя сказать, что истинное тело это ветхое тело, настоянное светом. Можно лишь сказать, что тело это (человеческое тело) не подвержено никакой угрозе.
Другой начинает жить истинно, зная об этом лишь по тому, что ничто не угрожает телу его, хотя оно формально остается плотью женского или мужского. Тело остается как память, тело дорого как память.
Но относительно окружающей среды оно (тело) подобно камню. Окружающий мир каждый раз как в последний волной накатывает на неиссякаемый камень, лишь омывая поверхность его. Что может повредить телу целого человека, если нет в целом мире (реальности) структуры, способной нарушить целостность настоящего человека (целома).
Тело (плоти) человека дорого как память. Чем вечный мир отличается от бесконечного мира? Вечный мир имеет главное отличие от всех прочих смертных миров. Он ведет к абсолютному пробуждению. Не к концу индивидуального умирания (то есть к смерти), а к недосягаемому концу (убегающему пределу) жизни во плоти (теле) целого мира, то есть к вечности.
Различение других (частей) в целом становится новой индивидуальностью (спецификацией) единого целого (целома), согласованной ересью, необходимой в целях достижения наивысшего счастья, точнее, оптимального восхождения тела (мира) к нему, ведь, повторим, недосягаемый предел восхождения, или пребывания в жизни истинной есть вечность (личность Всевышнего как таковая, вне ипостасей Отца, Сына и святого Духа).
Тем не менее каким образом живущие (изменившиеся) в одночасье примут бывших (покойников) на своей территории (в мире природном), включая ближних или знакомых им (очно или из истории)? Как изменившийся воспримет новое тело (себя) и новых старых покойников (бывших)? Разве он не станет в этом усматривать признаки своей внезапной кончины или околосмертного состояния?
С самим моментом преобразования всех и каждого синхронизирован акт феноптоза мира как такового, его мгновенная смерть. Прекращение различения самости (тела) в целом.
Но как всё же убедить других в естественности происходящего: отцы воскресли, тело любого неуничтожимо как сама жизнь (бытие)?
Но разве приход (сошествие) мессии не сопровождается процессом, обратным исчезновению (пропажи) людей их внезапным и массовым появлением (обнаружением) в настоящем мире, причем не в в виде зомби или призраков, а в виде плотных целых тел?
Тела преобразуются, другие все реже умирают, но сгинув (пропадая без вести), вскоре вдруг обнаруживается в преходящем состоянии частичной потери памяти.
Бывшие (покойники) поведут себя всё увереннее, увещевая ныне живущих тем не менее истинный конец света (феноптоз мира как такового, включая любой возможный мир) не стирает индивидуальность каждого отдельного ныне живущего, но обесценивает значение смерти (околевания) в масштабах целого мира (истинной реальности) то есть каждый и из ныне живущих вдруг узнает вcё, всё то же главное, что и, главное, как знаешь ты.
Даже если и предположить, что новое тело умозрительно уничтожимо (смертельно уязвимо), то оно за краткой утратой со-знания мгновенно (неизбежно) материализуется, или телепортируется в границах устоявшегося лекала (локализации) тела.