Якопо (про себя). «Если она человек, то безусловно», а если бабочка ночная, но тоже человек?
Август. Предлагаю, прислуге чтобы не мешать, в город съездить.
Лоренцо. Часов на восемь?! Это куда так?
Август. В ресторан, бильярдную.
Вильгельм. То есть всё, что у нас есть, только общественное? Хорошо.
Август. Только я должен сначала сделать кое-что. (Резко уходит.)
Вильгельм. Куда это он?
Якопо. Его поведение нынче непредсказуемо: влюблён.
Лоренцо. Сейчас точно чем-то удивит.
Генрих. Посмотрим, что там такое. (Входит Август, держа в руке пять толстых тетрадок.) Что это у тебя?
Август. Я думаю, вы знаете что. (Подходит к камину, перелистывая их.) Пустые, пустые имена, ничего мне не говорящие, то не я, я теперь прозрел! (Швыряет одну за другой в огонь.)
Якопо. Гуся, это был твой донжуанский список?
Август. Именно он, теперь всё. В том не было смысла никогда, но увидел я это лишь теперь.
Вильгельм. Ты больше не Дон Жуан.
Август. Надеюсь, что нет. Ладно, давайте поедем, а то скоро утро.
Генрих. Хорошо. (Поэты допили кофе, оделись и ушли.)
Акт четвёртый
Сцена I
Братские Земли. Разговор слуг во время уборки.
Лиза. Ребятки, подойдите расскажу!
Сеня. Ну что там?
Лиза. Не думали, с чего вдруг господам уборка понадобилась?
Филя. Кстати, интересно.
Лиза. Слышала я их беседы мимолётом: как поняла, про девицу какую-то говорили.
Стёпа. А чего ж тут необычного? Господский флигель вон полон всяких девок бывает часто, чего ж не обсудить дела, так сказать, тамошние?
Лиза. Думаешь, ради какой-то девки господа прикажут уборку и пригласят её в господский дом?
Сеня. Тогда кто она?
Лиза. Я думаю, она женщина господина Августа. Заметили, что он в последнее время сам не свой? А значит, влюбился. (Входит Оля) Оля, слышала, что говорю? У господина нашего любовь, вот почему уборку решили приказать внезапно.
Оля. Как? Кого он любит? Кого он мог найти? Или ты про его девку говоришь? Нет, не могла какая-то девка влюбить в себя такого мужчину, как Генрих!
Лиза. Какой Генрих?! Мы говорим про господина Августа. Так ты не шутила, когда сказала, что нравится он тебе?
Оля. Нет, не шутила
Филя. Глупая! Ну и на что ты надеешься?
Стёпа. Да. Где ты, а где он?!
Лиза. Не трогайте её, не ваше дело!
Сеня. Да, ребят, давайте убирать дом продолжим, а то скоро господа приедут. (Молча продолжили убирать.)
Сцена II
Оля сидит в своей комнате.
Оля. Постоянно меня дразнят. А что, не девушка я, что ли? Нельзя ли мне любить? Будто если в господина влюблена, то мне деньги его нужны нет! Пусть себе их оставит, пусть хоть подавится ими, хотя не хочу, чтобы он давился; Вот я дура, а вдруг худое загадала, а оно возьмёт да и исполнится пусть я подавлюсь вместо него! Деньги ни при чём. Разве за деньги он купил свои локоны волнистые да лоб серьёзный, да брови чёрные, густые, а глаза янтарные где купил? Нет, то, быть может, ныне и за деньги сделать можно, но характер и повадки того ты никогда не купишь; не купишь, а значит, не отнимешь. Когда меня зовёт он, всегда хочу, чтоб подольше, подольше приказывал он мне своим волшебным голоском. А сегодня сказал он мне «милая»! Никогда не забуду, до сих пор то в моих ушах звучит. Но, наверное, сказал случайно Остальные господа тоже далеко не уроды, все хороши, и все, видно, люди добрые: никогда к нам с их стороны неуважения или грубости не было. Все хороши, но Генрих Ему что братья его, что слуги, что иные важные люди или совсем не важные во всех видит лишь человека, если он есть Надеюсь, во мне он усмотрел Но нет, слишком замечталась. Иногда (прости меня, моя мораль) завидую я тем девкам, что время с ним проводят, ведь как бы я хотела но нет: он же их не любит, а мне такого не надо, чтобы во мне видели лишь тело, даже если видеть будет он. Понимает меня лишь Ирочка одна, бедняжка: влюбилась в наглеца, не то что мой. Ой, назвала его уж я своим! Размечталась! Эх, Ирочка, ей как раз приходится ощущать себя лишь телом нужной. (Смотрит в окно.) Ой, уж едут господа! (Уходит по делам.)
Сцена III
Гостиная Братских Земель. Все поэты, кроме Августа.
Вильгельм. Сеня! (Входит Сеня.) Докладывай.
Сеня. Сэр, уборка выполнена, обед уже готов хороший, а слуги приводят себя в порядок после уборки.
Вильгельм. Хорошо, спасибо, иди пока. (Сеня уходит.) Нам тоже себя в порядок надо бы привести. (Все расходятся по покоям.)
Сцена IV
Август у двери в квартиру Юли. Звонит в дверь.
Юля (смотрится в зеркало, чтобы оценить результат). Входи, милый, открыто. (Август входит.) Как тебе платье?
Август. Платье на тебе довольно бледно смотрится, а может, лишь мне так кажется, но ты сама восхитительна. Ты, конечно, молодец, что решила принарядиться для этого, но оценить твои труды не в силах буду я.
Юля (в голове). Он очень меня любит, но такое говорит, на что я бы ещё недавно обиделась, ведь думала бы, что человеку я совсем безразлична; но тут другое; хорошо, что я начинаю его понимать. Его любовь пока глубже моей; думать и чувствовать, как он, пока я не могу, но он меня научит любить. (Вслух.) Хорошо, надеюсь, им понравится.
Август. Милая, это тебе. (Дарит ей цветы.) Если честно (В голове.) Нет, честности на сегодня и с платьем хватило она молодец, но не так ведь быстро. (Вслух.) Если честно, боялся подобрать неправильный букет, ведь не знал, что нравится тебе.
Юля. Всё мне нравится, милый, что от тебя. (Ставит в вазу.) Ну что, едем?
Август. Конечно. (Вместе выходят.)
Сцена V
Август и Юля входят в поместье.
Август. Как тебе?
Юля. Ну, когда мы свернули на отдельную дорогу специально для одного дома, я поняла, что ты не в какой-то квартирке живёшь.
Август. Я об этом не говорил, потому что ты бы снова заговорила про деньги и
Юля. Нет, больше никогда не буду: я же обещала (Она мило улыбнулась и поцеловала Августа в щёку.) Меня больше смущало, как ты вместе с братьями живёшь, а ещё и меня в гости приглашаешь думала, что будет тесновато. (Август слегка рассмеялся.) Ну не смейся надо мной. Откуда мне было знать?
Август. Не злись, а то ты становишься слишком милой. (Целует её в лоб.) Скоро они спустятся, давай пройдём в гостиную. (Идут в гостиную.)
Юля. Как ты думаешь, я им понравлюсь?
Август. Ну я боюсь, как бы не слишком, а то посеешь ещё смуту и разлад между нами: начнётся кровавая битва! (Начинает дурачиться, изображая драматические сцены.) Нет, она моя! Август, извини, но кровь твою за неё пролью я!
Юля. Ну что ж ты, в самом деле! (Толкает его и смеётся.)
Август. Извини: ты ещё в пальто, а я и забыл. Филя! (Входит Филя.) Прошу, возьми наши вещи. Как там ребята, долго ещё?
Филя (сняв с них верхнюю одежду). Сэр, господа уже идут. (К Юле.) Миледи. (Поклонился ей, потом Августу и ушёл.)
Юля. Так я теперь леди?
Август. Ты всегда ею была. (Юля посмотрела ласково и покраснела.) Ну наконец-то! (Входят забытые поэты.) Я тебе всех представлю. (Подводит её к Вильгельму.) Сие старший брат для всех нас, Вильгельмом зовётся. Если что-то тебя гложет, к нему ты обратись, советом не обидит никогда, всегда поможет он, чем может.
Вильгельм (жмёт протянутую ему руку). Очень рад.
Август (подводит к Генриху). Сей господин серьёзный Генрихом наречён. Хоть строг к другим, но ещё больше строг к себе; не обидит никого, уважает лишь того, кто докажет, что он Человек; а вообще, он очень мил, умён и интересен. Хоть серьёзен, кажется, всегда, но иногда весёлостью поразит он бесконечной. Вот каков!
Генрих. Перехвалил ты меня больно!
Август. Ещё и скромен.
Генрих (жмёт ей руку). Очень приятно. (Она смущается и лишь улыбается, как и с Вильгельмом.)
Август (подводит к Лоренцо). А сей мой братец вечно весел, зовётся он Лоренцо. Бесшабашен очень часто, с умом острым, но ленивым, в принципах, как и все мы, непоколебим; азартен часто, но сдерживается, когда надо; Генриху весёлость придаёт, а тот ему слегка серьёзность. Для всех нас он просто лучик света, хоть и сам бывает грустен, но очень редко.
Лоренцо. Я очарован. (Жмёт ей руку, а она как прежде.)
Август (подводит к Якопо). И, наконец, мой личный энциклопедист, соперник, друг и юморист. Он очень часто хаотичен, людей почти что презирает, но иных он очень отличает и вчуже чувство уважает Якопо, добрый мой приятель. (Все хохочут, кроме смущённой Юли.) Ладно, ладно. Ценю его всегда, его споры очень часто занимали скучный мой досуг, когда бесцельно прожигал я свои годы. Неприязнь ко многим делает его любовь к людям тем немногим чрезмерно сильной, и привязанность его для людей достойных бесконечна.