Владыка, не скрывая улыбки, согласился и добавил:
Не ожидал тебя здесь увидеть, царевна. Словно кошка черная меж нами пробежала. А вере истинной с того разорение.
Софья склонила голову и лукаво улыбнулась:
Я тебя тоже не ожидала увидеть, владыка. Про веру ты правду сказал. Сколько же пожарищ народ, одурманенный еретиками, примет. Сколько душ невинных сгорят в сатанинских ладьях.
Иоаким перекрестился:
Согласен я с тобой, матушка царевна. Много ереси в земле нашей.
Взять Тобольский уезд, так, почитай, сколько душ монах раскольник Даниил на реке Березовке в небо увел. Не успели стрельцы до пустоши добраться, предупредили раскольников. Везде у них свои люди, как паутиной державу нашу опутали. Воевода-губернатор не узрел близ себя предательства. А куда смотрел воевода? За карманом своим смотрел.
В глазах патриарха блеснули маленькие капельки слез. Ему стало нестерпимо больно за эти несчастные души невинно сгинувших женщин и детей.
Была б моя воля, самого в тот корабль огненный загнал и спалил бы заживо, с горечью произнес патриарх.
Да что же ты говоришь, владыко, Софья с ужасом посмотрела на патриарха.
А что я говорю, патриарх стукнул железным концом посоха о каменную плиту. Пора бы скиты все затворнические извести, царевна.
На колокольне зазвенел благовест. В монастырском саду распустились яблони и пахло липой.
Софья с нежностью вдыхала удивительный аромат цветов.
Как же хорошо здесь, владыко, а аромат какой чудесный, сердцу прямо петь хочется.
Патриарх посмотрел на пустившие цвет яблони и искренне улыбнулся.
А душе как свободно! Век бы здесь провела, в красоте при Божьей милости да без забот. Уезжать не хочется. Сколько езжу в Троицу на богомолье, завсегда садом твоим дивным не устаю любоваться. А там что, владыко? Софья указала на небольшие темные ящики под деревьями.
Это ульи, царевна, ответил патриарх. Монахи медоносных пчел разводят. Я тебе пришлю медку здешнего, матушка. Пчела Божье создание.
При упоминании меда и пчел сердце Иоакима смягчилось, и его речь сделалась такой же тягучей, как этот мед.
Есть ли вести от царевичей, матушка? спросил патриарх.
Софья кивнула:
Есть, владыко. Петруша корабли свои строит на Плещееве озере, а царевич Иван опять занемог.
Софья вспомнила, как намедни царевич Иван, вновь сраженный болезнью, забился в припадке у трона перед самым заседанием Думы. Лекари тотчас же скрутили припадочного царевича и унесли прочь в его покои. Три дня его отпаивали разными отварами, лекари немецкие мази иноземные прикладывали. Встал царевич. Но не с лекарств и снадобий, а с Божьего соизволения. И вот опять болезнь протянула к Ивану свои костлявые руки.
Помолись, владыко, сегодня за брата нашего. И я помолюсь.
Да, трудно ему на царстве придется, согласился патриарх, однако не он себя выбрал. Господь ему ношу такую дал. Ну, да ладно, патриарх оттолкнул концом жезла камушек с поверхности каменной плиты.
Царевич Петр недавно денег на корабли свои просил.
Дала ли, матушка? вопросительным взглядом глянул на Софью патриарх.
В казенном приказе пусто было. Вся казна ушла на войну против турок. Наскребли по сусекам пять тысяч рублев, то и ссудили.
Это хорошо! глаза патриарха заблестели. Не время сейчас государям ссориться. Другие вопросы решать надо. Слышала ли, матушка царевна, про Дионисеву пустошь? Патриарх на секунду остановился.
Нет, не слышала, владыко, только ты и сказал. А что, беда какая приключилась?
Иоаким набрал в легкие воздух. Софье на миг показалось, что патриарх задыхается, но он остановил ее коротким движением руки.
Был в монастыре, под Торжком-градом, старец. Дионисием звали, святой человек был да умом не обделен.
Царевна внимательно слушала речи патриарха, пытаясь понять смысл его слов.
Патриарх опустил глаза на каменную плиту, на которой сейчас стоял, и добавил:
В раскол Дионисий ударился. Собрал вокруг себя таких же овц заблудших и давай проповедовать. А коли стрельцы нагрянут, грозится скит сжечь вместе с бабами да детишками малыми.
Софья удивленно посмотрела на патриарха:
Так они и раньше, владыко, себя сжигали. Послать роту стрельцов ряженых да скрутить зачинщика.
Нет, матушка, патриарх отрицательно покачал головой, как со всеми нельзя. Другом мне был тот старец, вразумить хочу.
Софья вздохнула:
Ну, коли так, отправлю кого нужно. Приведут тебе твоего старца, владыко.
Патриарх перекрестился и спросил:
Молиться со мной пойдешь, царевна?
Софья, склонив голову, произнесла еле слышно:
Одна сегодня справлюсь, владыко. Прости.
Патриарх улыбнулся:
Тут не за что прощать. Ступай, молись.
Софья была довольна беседой с патриархом. Первый раз со дня ее воцарения патриарх принял ее со спокойной душой, без злобы и наущений.
Полуденное солнце окрасило золотом купола Троицкого собора. Ему под стать взлетели в небо маковки Успенского собора. За толстой крепостной стеной, уже не раз выдерживавшей осаду неприятельских войск, было тихо и по-домашнему уютно. Уже не нужны были греческие герои, сражающиеся с многоголовыми гидрами. Ни римские императоры. Не нужны театральные постановки, что так завораживали девичье сердце в юности. Здесь все сияло благолепием. И кажется, что не нужно сердцу русского человека ничего больше, чем созерцать взором эти маковки куполов и услаждать слух перезвонами Благовеста. Она прошлась по дорожке вдоль рядов молодых лип и заметила у изображения Святого Духа нескольких монахов в черных рясах, между ними разгорелся жаркий спор. Софья заинтересовалась, о чем могли вести столь оживленную беседу эти люди. Тихонько, чуть дыша, Софья подкралась как можно ближе к темным фигурам, прячась за стволами деревьев. Монахов было четверо.
Высокий инок Сафоний, очевидно еще послушник, рассуждал о природе царской власти на Руси. До черного монашества уже докатились слухи о противостоянии Софьи и Петра, и сейчас монахи ожесточенно спорили, кто для монашества будет лучшим государем. Его противник Никодим, пожилой монах, со всей страстью утверждал, что именно царевна является хранителем той дремучей и праведной Руси, что испокон веков рождала праведников и великих подвижников. На что Сафоний возражал, дескать, корабли и новое устройство армии никоим образом не затрагивают их служения. При любом монархе их долг служить Богу, а кто лучше Петр или Софья, то решит Господь, и не им, чернецам, это дело мыслить. Софья помнила, как во время Стрелецкого бунта в Москве бежала в Троицу с двумя юными братьями и всем двором. Тогда Федор Леонтьевич Шакловитый восстановил порядок в стрелецком войске, навсегда покончив с зачинщиками Московской смуты.
Глава 5
Потаенный скит
В тяжелую деревянную, сшитую из ладных сосновых досок дверь тихо постучали.
Кого еще леший принес, ругаясь, соскользнул с печи хозяин дома. Обув ноги в чуни, он поплелся к двери. Померещилось али нет?
Он зачерпнул из деревянной кадки ковш воды и почти залпом опрокинул его. Протерев от испарины ладонью шею, мужик сел на лавку. Псы во дворе умолкли, но откуда-то издали опять послышался еле слышный стук.
Откуда же стук? рассуждал полусонный хозяин дома, присев на лавку возле огромного дубового стола. Допился, царица небесная, он поднял глаза на киот и перекрестился.
Тихий стук вновь повторился.
Иду, хозяин дома, кряхтя, поднялся с лавки и, откинув щеколду, прошел в сени. В сенях было прохладно. Кто там? вполголоса спросил он, беря в руку кистень, стоявший у косяка.
Прокофий Федорович, из-за двери раздался тихий голос, это я.
Хозяин дома сразу узнал этот голос.
Сапыга? И чего тебя леший в такую пору принес.