Молоденькая была, глупая, а он красивый, видный, умел ухаживать. Вот польстилась на смазливость.
Бывает.
Опостылел он, сказала она с задумчивым холодком, словно с чурбаном жила, домой идти не хотелось. Без него дышать легче стало, свободу почувствовала.
Но сын-то безотцовщиной остался фактически. Значит, в воспитании его будет определённый пробел, который может осложнить ему взаимоотношения в человеческой среде.
Это так, к сожалению. И финансово Илюшу одной тяжелей поднимать; но я стараюсь за счёт сверхурочной работы, чаще всего ночной; какой-никакой, а всё доход.
А как сынишка? Один же остаётся!
Если меня нет дома, он у бабушки, мамы моей ночует.
Бывший не помогает?
Нет. А я не подаю на алименты. Из принципа. Коль сама отважилась на развод, мне и расхлёбывать.
Проведывает Илюшу?
Опять же нет. Возможно, потому, что сынок очень похож на меня и ни одной его черты.
Прозвучало ещё несколько фраз; она что-то спрашивала обо мне, я отвечал, не раскрывая своей подлинной сути эмигрантской. Общение с ней, созерцание больше исподвольное женственной, с небольшой пухловатостью фигуры доставляли немалое удовольствие; я ежеминутно отводил глаза, чтобы не выдать себя, бросая взгляды то в окно, то ещё куда.
Попутчица была, подчёркиваю, хороша собой: высокая, ладная, особенно завораживали полные бёдра почти идеальной формы, милое лицо светилось радостью жизни.
Незаметно, с нарастанием, появилось влечение к ней; она почувствовала мою устремлённость и, пожалуй, ответила бы моему порыву; глаза её томно заблестели, грудь неровно вздымалась. Мы были одни, дверь заперта, и нам никто бы не помешал.
Однако я быстро укротил забурлившую кровь. Изменить Наташе?! Чтобы потом до конца своего века чувствовать себя словно испачканным в чём-то мерзостном и осознавать последним негодяем?.. Нет, такой номер не пройдёт.
Уловив мой изменившийся психоэмоциональный фон, Саша тоже быстро остыла.
Ф-фу, вот наваждение! сухо, с отчуждением и вроде бы не к месту тихо воскликнула она, проведя по лицу ладонями, но я понял её.
С этого момента я жёстко держал себя в руках, проявляя только дружеское внимание.
Позже, оценивая своё ошеломительное настроение в те мгновения, я пришёл к выводу, что грубо ошибался: на меня просто воздействовал дамский парфюм, помноженный на привлекательность его обладательницы, и никакого ответного чувства не существовало даже в малейшей степени. И что скорее всего мне тоже досталась бы пощёчина, как и тому деревенскому вахланищу. И в добавление презрительное отношение на весь остаток пути.
Наконец, последнее: она напоминала мою супругу, даже запах духов был тот же, наверное, это сбивало с толку. В Торонто я не знал куда деваться от множества поклонниц, млевших от моего ресторанного пения и настроенных романически, но никогда и мыслей не возникало о близости с какой-нибудь из них. Любовь дорогой Натальи Павловны была превыше всего, остальное выглядело бы лишь имитацией её с неприятным тошнотворным привкусом.
За окном смеркалось. Всё сильнее хотелось есть. Я предложил сходить в вагон-ресторан и хорошенько закусить там, на что Саша прямо сказала, что для подобных заведений у неё нет денег.
Не беда, ответил я, все расходы беру на себя.
В таком случае я стану должницей, а это никуда не годится, и вы это прекрасно понимаете.
Напротив это я буду обязан вам. Не скрою, вы мне интересны как личность. И вы напоминаете мою жену, которую я безумно люблю.
Поколебавшись немного, она жеманно повела плечами, сказала: «Ой, что я делаю, сумасшедшая!» и согласилась. Мы прошли в ресторан, находившийся через вагон, и сели за свободный столик.
Сашу испугали высокие цены в меню, но я успокоил её, сказав, что для меня такие расходы всего лишь мелочь.
Моё портмоне набито крупными купюрами, сказал я, улыбаясь и не сводя с неё взгляда. И на банковской карте немалая сумма.
Вы что, хвастаетесь?!
Нет, просто даю понять, что за тип перед вами и чего от него следует ожидать.
Увидев, что я валяю дурака, она рассмеялась и от этого ещё больше похорошела. Она понимала, что нравится мне, и вела себя немножко игриво, не замечая этого.
Заказали ужин с учётом наклонностей моей спутницы.
Точно ли вы тренер по самбо? проговорила она, вскинув на меня свои чудные глаза. Впечатление, что ваш заработок на чём-то другом, более весомом.
Нет, милая Саша, просто я тренирую очень богатых людей, и они щедро оплачивают мой труд.
В Торонто мне довелось провести несколько платных уроков рукопашного боя для миллионеров, увлекавшихся боевыми искусствами, так что я не слишком кривил душой.
Трапеза прошла в сопровождении непринуждённой беседы. И мы выпили по бокалу красного креплёного вина.
Из всего, что говорила моя новая знакомая, особенно запомнились слова о том, что наша встреча не случайна, что она предопределена свыше и послужит крутым поворотом в её судьбе.
Не знаю почему, но я уверена в этом, с непонятной радостью и просветлённым лицом сказала Саша в заключение. Вы убедитесь, что я права, увидите сами. Мои предчувствия никогда не обманывают меня.
Я не стал разубеждать её. Пусть тешится своими иллюзиями. Вот приедем, разбежимся в разные стороны и больше не встретимся никогда. И забудем друг о друге.
Однако дальнейшие события показали точность женской интуиции.
Ночью, в купе, устроившись на правом диване, она спросила перед сном:
Скажите, как вы встретились с Натальей Павловной? Как это происходило, если не секрет?
Наша встреча была случайной, ответил я со своей полки. Как случайно многое другое, определяющее жизненные повороты, включая самые крутые, как вы сказали в ресторане. А потом она спасала меня от преследования бандитов.
Девушка спасала вас, столь отважного человека, способного постоять не только за себя, но и других!
Их было много, а я один. И они были вооружены. Наташа приютила, спрятала меня на своей квартире. Я пробыл у неё трое платонических суток.
О, как романтично! А кто она по профессии?
Художница. Исключительно талантливая. Она пишет картины фантастической красоты.
Я начал рассказывать о живописи Натальи Павловны, особенностях её мастерства. И о том, как позже, в процессе развития знакомства с ней, покупал её полотна и что они представляли собой, остановившись более подробно на последней из них под названием «Возрождение», но скоро понял, что моя попутчица заснула.
Улыбнувшись про себя, я повернулся лицом к стенке и тоже быстро отдался во власть Морфея. И мне приснился сон, почти в точности повторявший один из эпизодов моего пребывания на Ближнем Востоке.
Тогда мы четверо во главе с капитаном Борисом Александровичем Храмовым, командиром нашей группы спецназовцев, сопровождали караван верблюдов до оазиса Эль-Хамала, в пределах которого находился городок с тем же названием.
Каждый из нас был одет в шаровары, длинную светло-бежевую рубаху с просторными рукавами, на голове бело-красный платок в клеточку, закреплённый жгутом из коричневых ниток.
В определённой степени этот арабский головной убор и наряд защищали от палящих солнечных лучей. Точно такая же одежда была и на шестерых погонщиках двугорбых, мехаристов по-здешнему. Мы мало чем отличались от них, потому как были загорелые до черноты по причине длительного пребывания под южным светилом. И наши спутники с заметной военной выправкой тоже были вооружены автоматами.
Храмов, получив приказ на эскортирование, отобрал троих бойцов, в числе которых оказался и я.
Короткие сборы: проверка снаряжения, оружия, боеприпасов, подгонка непривычного облачения, получение продовольствия и питья на несколько суток и караван двинулся.