ГЛАВА 2
«Youre beautiful»
James Blunt
Я еле волочу ноги на работу. С каждым шагом моё тело словно уменьшается в размерах. Ноги укорачиваются, и я семеню ногами, как такса. Я чувствую, что становлюсь маленькой, как Гулливер в стране великанов. Уменьшается и мой мозг: и без того истощённые извилины выравниваются и становятся похожими на ребристую поверхность ламината. Низ живота скручивает, а сердце пропускает удары. Внутри хищным цветком распускается паника, я хочу развернуться и бежать домой. Я часто задаю себе вопрос: а стоит ли таких неимоверных усилий моя работа? Почему кто-то ходит на работу с радостью, а я через ежедневное изнасилование собственной психики? Что мешает мне найти другое место, где на меня не будут ежедневно спускать собак, где меня будут ценить и уважать, где зарплаты будет хватать не только на коммуналку, еду и трусы, но и на зимние сапоги? Причины есть. Мысленно я зажимаю пальцы на руке. Первое, работа рядом с домом. Второе, зарплата больше, чем в продовольственном, и за просрочку не надо платить. Третье, тут выдают рабочую майку и теплую кофту. Нет, ну а что, по крайней мере, не нужно ломать голову над тем, во что нарядиться завтра. С такими мыслями я захожу в дверь, и тут же меня встречает возмущённый визгливый голос Антонины Ивановны.
Сколько времени? подскакивает она ко мне.
Я испуганно смотрю на телефон:
Без десяти девять.
Ты почему опаздываешь? она хмурит брови и повышает голос.
Так у нас же рабочий день в девять начинается, я оправдываюсь и ловлю себя на том, что испытываю вину.
Я директор магазина! Ты думаешь, я не знаю, во сколько начинается наш рабочий день?
Нет, мямлю я, я так не думаю.
Не удивительно! Ты вообще думать не умеешь, по-моему, она закатывает глаза и вздыхает, Ты должна быть на работе без двадцати минут девять. Запомни это раз и навсегда! Быстро заполняй справку-отчёт и собери инкассацию.
Она разве что не даёт мне пинка, а я чувствую себя оплёванной и униженной. Возможно, даже мёртвой. Возможно, это вообще не я, а кто-то другой в моей красной футболке. Я двигаюсь, как во сне. Иду в торговый зал. Вижу Нику.
Привет, Лиса! она кидается ко мне с объятьями.
Я и забыла совсем, что она сегодня вышла с отпуска. Выглядит так, словно заново родилась. Кожа под глазами свежая, с розовым тёплым оттенком, не то, что мои синяки. Белые, как сливочный крем, зубы и светлые волнистые волосы. Она работает в магазине на пару месяцев дольше меня, и её здесь все любят.
Привет, я отвечаю на объятья, потому что иначе нельзя. Эта золотая девочка любит всех и вся, и, похоже, искренне. Она не замужем, у неё ухажёры штабелями под ногами лежат, своя машина и квартира, и молодость. Наверное, я ей завидую. Но в любом случае, я рада, что теперь мне не придётся тащить весь отдел на себе. Ника рассказывает, как летала с родителями в Сочи и была там в большом дельфинарии. Я киваю головой и думаю о том, что мне нужно начать жизнь с чистого листа.
Ник, посиди сегодня за кассой, а я займусь уборкой. За две недели всё покрылось пылью.
Иду за ведёрком и тряпкой в санузел, добавляю в ведро мыло, начинаю протирать полки и банки с краской. Убираю пыль с крышек, и от мокрой тряпки на маслянистой поверхности остаются белёсые разводы и пятна. Тщательно выполаскиваю тряпочку, но повторное протирание совершенно не помогает. Иду и меняю воду на чистую, повторяю манипуляцию с тряпкой, однако разводы не исчезают. Да это же метафора на всю мою жизнь! Можно ежедневно осуществлять одни и те же действия, но принципиально нового ничего не будет происходить.
Что ты трёшь эту банку до умопомрачения? рявкает Антонина Ивановна откуда-то из-за спины, я уже полчаса за тобой наблюдаю!
От неожиданности я вздрагиваю, и банка с алой эмалью выскальзывает из мокрых ладоней. Она летит вниз, и как при замедленной съёмке своим взглядом я покадрово фиксирую, как она переворачивается в воздухе и с жёстким грохотом падает набок. Я словно вижу, как по жестяным стенкам банки идёт ударная волна, металл выгибается внутрь, и избыточным давлением жидкость выталкивает крышку наружу. Красные брызги летят во все стороны, но больше всего достается моим белым кроссовкам и синим джинсам. Весь пол вокруг меня словно залит кровью, а я стою в огромной луже и смотрю в растерянности на это жуткое зрелище. На несколько секунд воцаряется тишина, а затем воздух вокруг меня взрывается от звуковых колебаний, издаваемых начальницей за моей спиной.
Ах ты, растяпа! Теперь купишь эту банку!
Я думаю о том, что коту придётся урезать довольствие. Однако следом за первым взрывом тут же следует другой, ещё мощнее.
Ты испачкала меня краской! визжит она.
Я оборачиваюсь и ищу взглядом пятна на её одежде и обуви.
Вот! она тыкает пальцем на кончик туфли, и действительно, мне удается рассмотреть там каплю размером с маковое зерно. В сравнении с моими наполовину залитыми краской штанами, туфля директора кажется практически идеальной, но, видимо, не для неё самой. В ярости она летит к туалету, по дороге не слишком любезно пихнув меня плечом. Возможно, при других обстоятельствах я и удержалась бы на ногах, но сейчас в попытке не наступить в краску, я теряю равновесие и лечу прямо на пол, в озеро пентафталевой крови с дурманящим ароматом уайт-спирита и алкидной смолы. И тут меня настигает понимание, что моя одежда безвозвратно испорчена, и мне теперь придётся отдать треть зарплаты на новые шмотки. На глаза наворачиваются слёзы, а горло распухает от отёка так, что я не могу дышать. Я оказываюсь в чёрном холодном космосе, в котором перед глазами вспыхивают новые звёзды и гаснут старые, а туманности отдаляются друг от друга и от меня с невероятной скоростью, где квазары поглощают волны и материю, а в вакууме таится неизведанная тёмная энергия. Я чувствую себя так, словно потерялась в этой жизни.
Василиса!
Я прислушиваюсь. Приятный мужской голос произносит моё полное имя. Ах да, оно написано на бейджике. Голос смутно кажется мне знакомым, и я поднимаю затуманенный слезами взгляд вверх. И первое, что я вижу, это протянутая ко мне рука. Она словно окружена сиянием, и мне страшно прикоснуться к этой святыне. Я бросаю взгляд на свои руки, но они все испачканы краской. Его руки красивы. Пропорциональные, с чистой ухоженной кожей и ровно подстриженными ногтями. Такие длинные и аккуратные пальцы могут принадлежать музыканту или хирургу. Как я могу прикоснуться к этим прекрасным рукам своими липкими красными обрубками? Однако мне не приходится пачкать его. Своими перстами он легко берёт меня за шиворот толстовки, выдёргивает из лужи и ставит на ноги. Я стою перед ним так близко, что чувствую его дыхание. Оно совершенно спокойное и чистое, и пахнет топлёным молоком. Я поднимаю голову, смотрю на лицо мужчины, и оно расплывается в моих слезах, словно отражение в неспокойной воде. Тёмные глаза, удлиненный прямой нос, фигурные бледные губы, чисто выбритое лицо, по которому дико хочется провести ладонью. На вид он почти моего возраста, может, чуть старше. Он смотрит на меня абсолютно серьёзно и произносит:
Василиса, ты похожа на картину в стиле дриппинга.
Я? Не слышала о таком стиле, чувствую себя мега тупой и слегка возмущена тем, что он так бесцеремонно перешел на «ты», но быстро смиряюсь. Моя гордость давно лежит где-то на уровне плинтусов.
Это капельная живопись, слегка нетерпеливо объясняет он. Капельная, понимаешь?
И он неторопливо гладит взглядом мои ноги, которые наполовину залиты краской, словно у меня на колени хлестала кровь из носа. У меня захватывает дух от его оценивающего, почти экспертного вида, и в груди начинает шевелиться что-то забытое и тяжёлое.