Хейзозер вздохнул, отчасти с облегчением, и с гордостью проговорил:
Наверняка драконы унесли их души в Эженату.
За то, что моя ненаглядная воткнула мне ржавый гвоздь в затылок?
Да я про своих. Они у меня были молодцы.
Может, ещё где-нибудь встретитесь, по-своему утешил Мудрик.
Хейзозер понемногу приходил в себя, обретая ясность мышления. Он не то чтобы осознавал себя в совершенно новом для него воплощении, но свыкался с ним.
Есть ещё одно отличие призрака от души, обросшей плотью для контактирования с материальным миром. Душа в теле ещё может увиливать от самой себя, сваливая всё на телесные нужды, а вот призрак такой возможности лишён. Он гол как разумный вакуум.
Ты говорил, что на острове уже четыре года. Но почему, я так и не понял.
А мне почём знать, хмыкнул Мудрик и потёр голубоватой ладонью голубоватый подбородок. Держит остров, не отпускает, проклятый кусок суши, земляная выскочка среди жидкого общества воды. Хм недурно это я сказанул, недурно.
И драконы не оживают? Хейзозер с волнением задал этот трепетный вопрос.
Говорю же, нет. С чего бы оживать кускам камня? усмехнулся Мудрик. Я одного не пойму, какой смысл моего здесь нахождения? В жизни у меня был смысл, так почему не быть смыслу и в моём загробии? Шарахаюсь тут как неприкаянный лекарств для души я не знаю. Да и нет их. Все души на самоизоляции, самоизлечении и самообеспечении. Тело, конечно, предмет не такой самостоятельный. Вот взять меня. Брюхо во, а родная жена меня так и не поняла и гвоздь мне в затылок вогнала. Ржавый. Сука такая.
Тут, пройдя сквозь купу берёз, проплыло несколько покосившихся на них призраков, одетых в кожаные фартуки конюхов или мясников. А может работяг на какой-нибудь плавильне. Одеждой душам служила полупрозрачная роба или форма той профессии, которой они посвятили свою более материальную часть жизни. Форма выглядела как продолжение их плоти и также отливала голубоватым. Аптекарю Бухвале Мудрику достался его знаменитый комбинезон из мешковины.
Эй, голодранцы! крикнул один из фартуков. Шуруйте за нами! Главные сборище устроили, будут решать, что делать дальше.
Мудрик посмотрел на небо.
Солнце в зените. Да, надо идти.
Куда?
На собрание, Краснощёк, на собрание. Жена-то твоя когда умерла?
Её убил один из магов-рыцарей, когда мы попытались бежать из города. Я я не знаю, когда именно. Вот я был в городе, а через миг очутился на острове.
Да кто же они такие? Напасть на крупный портовый город это надо иметь мощную армию и вескую причину, а Радруг город богатый. Главное, никто о них раньше не слышал, а внешность у них запоминающаяся. Полностью в красной броне, как орехи в скорлупе, ни тела голого, ни лица, ни даже глаз не видать. В рабах не нуждаются, зданий не щадят Погибшие болтают о каком-то сиянии или огне, исходящем из рук магов, мол, с помощью своего колдовства они рушили дома и обращали людей в пепел.
Улицы завалены обгоревшими мертвецами в запекшейся корке, углями и золой. Стены черны от гари. Вонь жуткая. Мы с Шаулиной задыхались и кашляли до слёз, едва дыша через мокрые тряпки. Жар от горящих развалин нередко горячил кожу. Может, и удалось бы скрыться от магов-рыцарей, если бы свежего воздуха побольше получалось в себя вобрать, так всё в тучах пепла как в тумане. Я родился в Радруге, думал, на ощупь могу ориентироваться, но тут едва дорогу к Западным воротам отыскал. Многие деревянные дома сгорели полностью, а камень местами потёк.
Скажешь тоже, камень потёк, недоверчиво буркнул аптекарь. А потом эти маги и до тебя добрались?
Мы с Шаулиной вместе погибли.
И чем они вас убили?
Не знаю, в спину ударили. Жуткая боль, будто раскалёнными пиками потроха насквозь проткнули.
Вот что я скажу. Дочку, конечно, вряд ли ты встретишь, раз уж я её не встретил за четыре года, детей здесь никаких нет, а вот жену, может, и повстречаешь на собрании. И ещё кое-кого увидишь, под колпаком которого, собственно, все и соберутся. Уверен, эта встреча принесёт тебе радость. Идём, надо успеть к началу.
Я его знаю? уточнил Хейзозер уже на ходу. Два призрака бесшумно, если не считать их голосов, плыли среди могил, оград и кривеньких берёз.
Конечно, вряд ли, но, уверен, много о нём наслышан, решил поиздеваться Мудрик. Он для всех единый муж, как утверждает закон.
Неужто ты о ахнул Хейзозер.
Вместе с другими призраками, сбредавшимися со всего острова, они пересекли Каменный Воротник и оказались на недоступной прежде северной части Кладбищенского. По болотистой почве, поросшей тёмно-оранжевой и рыжеватой травой, а также бледно-красными мхами, в изобилии стелился ползунец, выделяясь яркими на фоне травы пурпурными цветами и малиновым ползунками. Хейзозер с некоторой опаской ступил на запретную для живых территорию. Радружцы твёрдо знали, где-то здесь, как и на любом уважающем себя кладбище, находится вход в юдоль тоскующих мертвецов, куда отправлялись умершие, по каким-либо причинам не сумевшие попасть в уготованные им царства, и жили там в вечной скуке, так как кроме них ничего в этой стране не имелось. Тоскующие мертвецы усыпляли забредших слишком близко ко входу людей и утаскивали их в свою юдоль, чтобы развлечься свежими новости из мира живых и тем самым хоть немного оживиться. А похищенные живые становились такими же тоскующими мертвецами.
Но мысль о том, что он и сам ныне покойник, приободрила Хейзозера. Теперь, если они попадутся тоскующим мертвецам, он будет как бы среди родных и близких по духу товарищей.
Так мы идём в юдоль тоскующих мертвецов? поинтересовался он у Мудрика.
Да в какую там юдоль, отмахнулся аптекарь. Хотя скорее я в юдоль тоскующих мертвецов поверю, чем в богов. Но ведь и юдоли нет.
Конечно нет, к демонам тоску! беспечно поддакнул призрак мужчины лет двадцати двух с густой копной живописно растрёпанных волос. Лицо его усеивали насыщенно-синие точки. Когда-то это были веснушки.
Мужчина догнал их и пристроился возле Мудрика. Он был одет в лёгкую рубашку, дуплет и шоссы с кожаными подошвами вместо отдельной обуви. Всё полупрозрачное и голубоватое, по устоявшейся среди призраков моде. Через плечо у души был перекинут дульцимер.
Разрешите представиться, на ходу откланялся призрак. Я Кикосец Ветрокрылый, известный средь населения радружских кабаков, и не только там, миннезингер, исполнитель и сочинитель героических эпосов, баллад, лейхов, а также шпрухов на истинно народном языке.
Думаю, Кикосец Пафосоветрый тебе больше подойдёт, встрял в разговор ещё один призрак, возникший рядом с Хейзозером, сухопарый мужчина лет шестидесяти, с клочковатыми остатками былой шевелюры вокруг изящной лысины, в очках. Ещё его отличал пытливый, проницательный взгляд с плутовским огоньком. Одежду мужчины составляла застёгнутая куртка, штаны и тупоносые туфли с пряжками. Ты столь высокого мнение о своей особе, что, поди, и ветра пускаешь с пафосом. Но я догадался, о чём ты, догадался, недаром ведь ношу звание доктора, а зовут меня, мои друзья, Зенниспар Мао-Ивен.
Хейзозер Краснощёк, успел торопливо вставить Хейзозер Краснощёк.
Так ты, Кикосец, по твоим словам, продолжил доктор Зенниспар Мао-Ивен, сначала исполняешь чужие песни, а потом сочиняешь из наиболее понравившихся публике свои? Но хоть я и доктор, однако далеко не всегда понимаю, о чём ты говоришь. Позволь уточнить, есть ещё и не истинно народный язык?
Да, отрезал Кикосец с непроницаемой миной. С такой же злобой слуга готовит обед господину, давшему ему накануне пару обидных подзатыльников за здорово живёшь. И при этом помышляет, а не покрошить ли в закипающий суп синекожего древолаза в качестве приправы? Это тот, на котором ты ведешь высокопарные беседы с себе подобными, кабинетная задница, в кои-то веки высунувшая нос за дверь и тут же сдохшая. Язык учёных и знати язык меньшинства, а значит не народный! И песни мои это мои песни и ничьи больше. Держи шляпу, полную яиц, бесталанная докторская морда!