Очаровательный рассказ, повторила Софья, поэтому я возьму эту солонку с собой в память о нашей сегодняшней встрече, Александр Аполлонович. Она открыла ридикюль и спрятала туда трофей прежде, чем кто-либо успел что-то возразить.
Ржевский по-прежнему не мог поверить своему счастью, понимая, что поступок дамы весьма смел. И не только потому, что всё это совершалось на глазах у мужа. Ведь, в самом деле, нужна известная смелость, чтобы забирать на память столовое серебро солонка-то серебряная. Такое и воровством могут счесть.
По счастью, другие гости, увлечённые едой и разговорами, не обращали на происходящее никакого внимания. Рассказать губернатору о серебряном предмете, взятом «на память», могла разве что Тасенька.
Ржевский посмотрел в её сторону и, кажется, впервые за весь вечер заметил, что у этого существа есть глаза, потому что глаза эти стали круглыми, как у рыбы, а губы шевелились так, словно эта рыба задыхается.
Что с вами, Тасенька? вырвалось у поручика, а в следующее мгновение та громко закашлялась, согнувшись пополам.
Ржевский вскочил, не зная, как помочь. Плеснул воды в бокал из стоявшего на столе графина, подал ей:
Промочите горло, полегчает.
Однако Тасенька, продолжая натужно кашлять, не могла сделать ни глотка.
Может, по спине постучать?
Девица едва заметно кивнула.
Ржевский с силой хлопнул её по спине ладонью, отчего Тасенька согнулась ещё сильнее.
Да что же вы делаете, Александр Аполлонович! воскликнула Софья, тоже вскочив. Доктора сюда надо. Врача!
Врача! заорал Ржевский на весь зал.
Даме плохо! подхватил Тутышкин, вскочивший вслед за женой. Врача!
Однако Тасенька уже перестала кашлять, взяла со стола бокал с водой, недавно предложенный поручиком, и сделала несколько глотков.
Не надо врача, наконец проговорила она, хоть и хрипловато. Всё хорошо. Когда Александр Аполлонович меня по спине хлопнул, мне сразу стало лучше.
А что же с вами было? спросил Тутышкин.
Может, это чахотка? спросил Ржевский на всякий случай.
Нет у меня никакой чахотки, уже обычным голосом ответила Тасенька. Я корзиночкой с салатом подавилась. Откусила у неё ручку, хотела разжевать и случайно проглотила.
Тем временем к ним подошёл пожилой лысоватый господин в тёмно-сером фраке. Поправив на носу пенсне, он деловито произнёс:
Я доктор. Кому плохо? Вам, барышня? он посмотрел на Тасеньку. Кажется, она единственная из всех присутствующих продолжала сидеть, а остальные гости за столом вскочили, чтобы лучше видеть происходящее.
Нет, мне уже хорошо, твёрдо произнесла Тасенька, сделав ещё один глоток из бокала и чуть кашлянув, чтобы прочистить горло.
Господин в пенсне взял со стола ложечку, и велел:
Барышня, откройте рот пошире и скажите «а».
Зачем? Тасенька нахмурилась.
Доктор присел рядом на стул, где недавно сидел Ржевский.
Посмотрю, не простужены ли вы. А то зима на дворе, а вы одеты совсем по-летнему. В моей практике такое часто случается, что приходится лечить барышень, которые простудились на балу. Все эти открытые плечи и тонкие шелка это, конечно, хорошо для некоторых дел, но для здоровья не полезно, когда на дворе декабрь, а в зале сквозняки.
Я не простужена, уверенно произнесла Тасенька.
Вот и посмотрим. Скажите «а».
Тасенька подчинилась, а врач придавил ей язык ложечкой и принялся смотреть:
Правее повернитесь. На свет.
Эту процедуру прервал губернатор, который, протиснувшись через толпу, участливо спросил:
Тасенька, дитя моё, что случилось?
Та попыталась ответить, но ей мешала ложка во рту, давившая на язык.
Господин доктор, прервитесь на минуту, дайте мне поговорить с племянницей, недовольно произнёс губернатор, а Тасенька, освободившись от ложки, затараторила:
Дядюшка, всё хорошо. Я подавилась тарталеткой, а Александр Аполлонович, она выразительно посмотрела на поручика, мне очень помог. По спине хлопнул, и мне сразу стало лучше.
Все повернулись в сторону Ржевского, и даже Тасенька, продолжая говорить, больше смотрела на него, чем на дядю:
А после того, как я по совету Александра Аполлоновича выпила воды, то всё совсем прошло. Спасибо вам, она кивнула поручику, вы мой спаситель.
Губернатор в то же мгновение подступил к Ржевскому, схватил за плечи и чуть встряхнул:
Дорогой мой друг, благодарю от всей души! Признаюсь, моя супруга сомневалась, что Тасеньку можно вам доверить даже на балу, но я всегда знал, что моя племянница с вами в надёжных руках.
«Со мной? насторожился Ржевский. В надёжных руках?» Кажется, он был бы менее смущён, если бы все гости, которые сейчас смотрели на него, застали его в спальне губернаторши со спущенными штанами. Губернаторша, как её ни крути, уже замужем, так что жениться не пришлось бы, а вот Тасенька
Воображаемый свадебный венец над головой всё больше приобретал тяжесть настоящего.
«Фортунушка, милая, имей сострадание, мысленно взмолился Ржевский. Что же ты творишь?» И Фортуна услышала, потому что доктор нарочито громко произнёс:
Я бы хотел обследовать барышню более тщательно. Есть подозрение на простуду.
Тасенька упиралась:
Дядюшка, сказала она, это ни к чему.
А если завтра вам, барышня, станет хуже? настаивал доктор.
Князь Всеволожский наконец-то отпустил Ржевского и встревожено спросил:
А такое возможно?
Всякое возможно, ответил врач, поэтому я бы попросил отвести барышню в комнаты, где можно было бы без помех послушать дыхание и померить пульс.
Пойдём, Тасенька, сказала появившаяся из толпы губернаторша, взяла мужнину племянницу за руку и потянула за собой, а мужу бросила через плечо: Николя, ни о чём не беспокойся. Развлекай гостей.
В самом деле, господа, засуетился Всеволожский. Что мы так переполошились! Прошу садиться. Банкет продолжается.
Врач ушёл вслед за пациенткой, загремели стулья, гости стали усаживаться А Ржевский лишь тогда, когда снова оказался за столом бок о бок с Софьей, понял, как хорошо Фортуна всё устроила. Назойливой девицы Тасеньки больше не было рядом, а прекрасная дама, за которой так хотелось ухаживать, вот она. И муж не помеха, потому что перестал обращать на поручика внимание.
Перемена блюд? Уже? недовольно бормотал Тутышкин. Софья, вообрази: я эти кораблики даже не попробовал, а их уже унесли!
* * *
Поручик Ржевский увлечённо ухаживал за Софьей: подкладывал угощение и делал намёки.
Позвольте снова за вами поухаживать.
В каком смысле «поухаживать»? заинтересованно спросила дама.
Положу вам кусок вот этого пирога.
Ах, вот вы о чём, кокетливо улыбнулась она. Да, поухаживайте.
В общем, осада шла успешно, крепость подавала знаки, что готова сдаться, а Тутышкин, который должен был мешать осаде, на своих позициях бездействовал.
Однако военное счастье переменчиво, как и всякое другое. К позициям Ржевского приблизились войска, не имеющие опознавательных знаков. На стул, оставшийся пустым после ухода Тасеньки, уселся подозрительный тип усатый брюнет в тёмно-синем фраке.
«Штатский, но выправка как будто военная, подумал Ржевский. И усы почти гусарские. Неужели соперник?»
Подозрения только укрепились, когда этот фрачник, чуть наклонившись вперёд, чтобы его было лучше видно соседям по столу, произнёс, обращаясь к Тутышкину:
А вот и снова я, Фёдор Иванович. Позволите посидеть немного с вами и вашей супругой?
Тот, занятый жеванием, молча кивнул в ответ.
Софья Петровна, как вы здесь? Не скучаете? с возмутительной небрежностью осведомился фрачник.
Нет, Сергей Сергеевич, ответила Софья и улыбнулась так же благосклонно, как недавно улыбалась Ржевскому. Но я рада, что вы, как истинный рыцарь, явились сюда, чтобы спасти меня от скуки, пусть даже мнимой.
Имя Сергей могло быть ключом к разгадке личности возможного противника. «Не тот ли это Сергей Бенский, с которым она скоро должна танцевать котильон?» спросил себя поручик и начал выискивать взглядом, что бы такое «нечаянно» смахнуть на колени наглецу, чтобы к началу котильона не сумел отчиститься. Однако перед атакой следовало всё-таки удостовериться, что противник тот самый.