Настя включила телевизор и с надеждой полистала каналы. Слава Богу! Мультики нашлись! Егор, услышав веселую мультяшную музыку, вскоре приполз из коридора в зал, забрался на диван и затих. Из жилых комнат у них только зал, еще две комнаты недоделаны, без полов два года назад родителям хватило денег только на «коробку» без окон и дверей, поэтому и пахали, как проклятые, хотелось доделать дом. Метель за окном тоже утихала. Настя смотрела, как в темноте, под фонарем за забором, искрились гладко прилизанные наметы снега, и на них оседали новые снежинки, косо и хладно падающие с неба. Она видела, как отступил ветер, и снежинки из колких льдинок превратились в волшебные, нежные хлопья. Сказка. Она взглянула на часы родители вот-вот должны вернуться. Настя сходила в котельную подкинуть в печку угля, вернулась назад, к окну, и забралась на холодный подоконник. Она прислушивалась: знала, как звучит мотор родительского бобика.
То, что Егор был в семье любимчиком, не вызывало никаких сомнений. С ним сюсюкаются, носятся, ему все прощают и, самое главное, ничего от него не требуют. Настя представила сцену: ее вещи собраны, и папа везет ее в Никифоровку к бабушке. У мамы, наверное, и времени не найдется, чтобы обнять ее на прощанье, так и останется сидеть в кресле и обцеловывать своего ненаглядного Егорку. Все будет только ему, все вкусняшки, вся любовь! Настя прижала к себе запрыгнувшую на подоконник кошку. Кошка замурчала. Такая ласковая! «Только ты и любишь меня, Дусечка! Только тебе я по-настоящему нужна!» подумала Настя и всплакнула от жалости к себе.
Родители задерживались. Уже час прошел. Настя разогрела макароны с котлетами, поели перед телевизором. Где же они? Может, машина в дороге сломалась? А может, попали в аварию? А что, если Настя никогда больше не увидит маму и папу? И останутся они одни с братом в целом мире? И маминого взгляда, такого влюбленно-нежного, иногда смотрящего на Настю настолько глубоко, как может смотреть только мама И папиной надежности, того чувства защищенности и спокойствия, когда как за каменной стеной и ничего не страшно, ведь папа все может, все преодолеет для них Что, если этого никогда больше не будет?! Мама и папа они же как щит. Щит, с любовью защищающий и оберегающий их от реального и жестокого мира. Они так стараются, чтобы им с братом было хорошо! Да, журят ее, бывает, ругают, но не так уж и часто, а чтоб били, так это в редких случаях. Просто Насте слишком обидно, и она себя накручивает. Настя вновь прильнула к окну и изо всех сил прислушалась. Ни одной машины. Тишина. Только снег кружится. Боже мой! А вдруг они там, на какой-нибудь обочине, уже мертвы! Разбились! Ведь непогода Настя заплакала, слезы сыпались градом, слишком много их накопилось, не остановить.
Настя, не плачь
Егор дотронулся до ее колена и погладил. Настя вздрогнула от неожиданности.
Не плачь, я не расскажу маме, что ты меня била И мусор я уберу, только не плачь.
Настя заревела навзрыд. Бедный Егор! Он не понимает, что мамы может уже и не быть! А еще такой маленький, глупый!
Егор взял веник и неуклюже собрал в кучку раскиданный мусор, который так никто и не убрал. Сгреб его кое-как на совок, выбросил и вернулся на диван. Настя утерлась, села с ним рядом и обняла. Вдруг Егор тоже заплакал, словно почувствовал ее состояние.
Где мама? Я к маме хочу, проскулил мальчик.
Прошло еще полчаса. Родителей все нет.
А давай на улицу выйдем и снеговика слепим? Посмотри, сколько снега нападало!
Егорка кивнул, и они оделись. Вместе кое-как слепили снежную бабу. Снег склеивался плохо, но что-то вышло. Рядом крутился песик Рекс, прыгая и пытаясь поставить на них передние лапы. Потом вышли за калитку. С неба падали редкие снежинки, и кругом было белым-бело, и пыхтели по деревне печные трубы, и дым от них не доходил до холодных звезд, рассеивался в ночи. И никого. Никого. Только одни они. Настя стряхнула с курточки Егора снег.
Егорка, если что, я тебя не брошу
Но мальчик ее не понял. Он вдруг весь напрягся.
Мама едет!
Где?! Не слышно ничего!
Едет! Слушай!
Настя освободила уши от шапки. И правда, время от времени словно рычал вдалеке мотор.
Да не они это
Оба стояли, как вкопанные. Звук приближался. Вот уже и свет фар замелькал по дальней улице. Рекс возбужденно залаял.
Мама! Мама! запрыгал Егор.
У Насти отлегло от сердца. Она узнала звук И бросилась открывать ворота. Сразу такая радость! Все хорошо!
Мама, ну что же вы так долго! сияла Настя, принимая от мамы тяжелую сумку с продуктами.
Нет, Настюш, вот этот пакет возьми, он полегче, сказала румяная мама.
Полная и улыбающаяся, она вылезла из машины. На ней тут же повис Егор.
Чего так поздно гуляете?
Вас ждали. Где вы были, я испугалась!
В строительный заезжали. Иди, посмотри в багажник, сказал папа, открывая задние двери.
Что это? не поняла Настя. Какие-то рулоны обоев, доски, краски
Комнату для тебя сделаем! Как подарок на Новый год! Ты же у нас такая умница, помощница, что бы мы без тебя делали.
Отец приобнял ее. От него пахло теплом и надежностью. Настя уткнулась носом на минуту в его рабочий ватник, чтобы вновь не заплакать.
Шумно зашли в дом. Егорка тут же кинулся к пакетам с едой, знал, что мама всегда привозит что-нибудь вкусное и полезное: йогурт, апельсины, печенье
А ну-ка, притормози, товарищ! остановил его папа. Мы для начала у Настюшки спросим, как ты себя вел, баловался ли? Слушался сестру?
Егор во все глаза уставился на Настю.
Нормально все, хорошо, ответила девочка.
Егор нырнул в сумку и взвизгнул от восторга конфеты!
Ой, правда ли? недоверчиво шепнула ей мама.
И опять этот нежно-влюбленный взгляд, от которого Насте всегда так тепло на душе. Она нужна, она любима!
Да, мамочка, мы же семья, и все стараемся друг для друга. И я стараюсь, и вы особенно и даже Егор.
Алена решает бороться
Едва прозвенел звонок, весь седьмой класс высыпал на крыльцо. Был конец сентября, и после затянувшегося дождя наконец выглянуло солнце. Ступени, плитка, желтые листья кленов все было мокрым и блестело, благоухало увядающей красотой природы и землей.
Алена осталась в классе и смотрела на одноклассников из окна второго этажа. Ее собственное мышиное, но милое личико в отражении на стекле казалось особенно блеклым. Ее всегда стригли коротко, так, что пшеничные волосы едва прикрывали уши мама не любила заплетать косы. Вставать рано ей тоже не хотелось, поэтому Алена, часто забыв причесаться, собиралась в школу сама.
Из всего класса она одна ходила на завтраки в столовую. «Не собираюсь я позориться! еще в конце четвертого класса капризно тряхнула черной головкой первая красавица Оленька. Это убожество, а не еда!» С тех пор, дабы избежать позора, весь класс бойкотировал завтраки, перебиваясь платными булками. Но Алену завтраком дома не кормили и на булку денег не давали.
Сильнее всего блестели на солнце черные, как смоль, гладкие волосы Оленьки. Она была удивительно самоуверенна и всегда довольна собой. Оленька была из тех детей, которые никогда не знали, что такое нужда и что это за слово такое «Нет». Ее папа был директором одного из крупных заводов города. В общем, жизнь удалась с самого начала.
В душе Алена до сих пор считала Олю своей подругой. Еще в первом классе более внимательные ребята «открыли» Оле глаза на истину: она, Алена, простая рвань, холопка и дочь алкоголиков. Папаша Алены не работал, мама гнала самогон на продажу это знали все.
Дети высмеивали ее прическу, часто грязную, поношенную одежду. Никто не хотел сидеть с ней за одной партой якобы из страха подхватить вшей. И никто не заметил ни неделю назад, ни сегодня, что она слегка отрастила и заплела волосы, что ее старая блузка стала удивительно белоснежной. В основном Алену не замечали. Она была невидимкой, невнятным пятном на стене то ли грязь, то ли тень, не разберешь.