И потому не удивительно, что и в войне с Наполеоном, и в последующих войнах за независимость России есть множество прославленных полководцев и просто воинов выходцев с Кавказа или Средней Азии.
Войны с Турцией, наполеоновские войны в Европе, войны на Балканах, Первая Мировая война всё это так же проекция борьбы с рабством и теми, кто это рабство в той или иной форме навязывал нам или нашим союзникам. Война с Гитлером/фашизмом всё то же противодействие вполне официально объявленной Гитлером политике уничтожения и порабощения славянских и не только народов.
Просто потому, что наша русская/российская традиция во многом благодаря православию не приемлет уже много веков рабство как таковое.
Странно, что принятие христианства на Западе в малой степени облегчило учесть рабов, тогда как на Руси православие сыграло важную роль в прекращении торговли людьми.
Формально католичество так же выступало против рабства, именно по настоянию Рима рабство в Англии было отменено Вильгельмом Завоевателем аж тысячу лет тому назад, сразу после её Англии завоевания. Но уже через несколько десятилетий всё вернулось в прежнее русло и формально рабство в Англии повторно было отменено серией законов, последний из которых был принят только в середине позапрошлого века. Равно как и в других европейских государствах. К примеру, отмена рабства во Франции произошла спустя чуть ли не полвека после Французской революции. «Свобода, равенство и братство» подразумевалось, видимо, не для всех, почему-то
Всё дело, как мне кажется, в тех самых шаблонах поведения, в главенствующей парадигме, по которой живет Запад западное общество. Если ребенка с детства приучают жить за счет других путем обмана ли, приучая продавать дешёвое печенья втридорога, либо путем применения силы, отбирая у младшеклассников деньги или «продавая» очередь в столовой своим сверстникам. Христианские максимы/догматы такой человечек начинает применять только к «своим» друзьям/родне/близким/людям одной веры/одного цвета кожи, а остальных выносит за рамки человечества совсем. Вынося, на самом деле, за эти рамки себя, в первую очередь, сам того не понимая. Всё та же ложная дилемма «тварь ли я дрожащая или право имею», по Достоевскому. И потому они и распространяют нормы христианской морали только на «своих» то есть на себе подобных белые на белых/цветные на цветных, католиков или протестантов, и так далее. Или чаще всего только на «себе-нужных»
У нас же, в России не все, но, к счастью, многие руководствуются догмами/правилами, привитыми христианством о «всеобщей любви и братстве» и во времена вполне себе безбожного Советского Союза, и до него. И, тем более, теперь, когда и христианство и мусульманство в нашей стране восстановили свои позиции, призывая свою паству, в том числе, как раз к совместному созидательному труду и братскому отношению друг к другу. Не все этому следуют, понятное дело, особенно молодежь, по понятным же вышеперечисленным причинам, но и тем не менее. У нас, к сожалению, есть другой «перекос» в воспитании и при Советском Союзе, и, отчасти, теперь, деток учат, что «добро не должно быть с кулаками» и «ударили по одной щеке подставь другую» тоже неприемлемая, на мой взгляд, политика, ведущая к появлению бесхребетных, не могущих за себя постоять людей. Истина, как всегда, по середине. Осталось только найти эту самую «золотую середину»
Наши, отечественные либералы и либерасты, а так же западные и «восточные», но «про-западные», в один голос утверждают, что у нас в стране традиции рабства чуть ли не тысячелетние, что все крестьяне собственно были крепостными а, значит, рабами.
Категорически лживая или ошибочная точка зрения, идущая от незнания отечественной истории, с одной стороны, и от непонимания истории построения общины российской и общин вообще, в целом, в остальном мире.
Давайте разберем этот вопрос поподробнее.
Любая община, живущая выращиванием зерновых и сбором фруктов, по определению на долгое время «привязана» к своему участку, к своей земле. Закреплена. По определению. Ибо до тех пор, пока на этом участке земля дает более-менее устойчивый урожай зерновых, смысла «сниматься» с него в поиске «лучшей доли» особо нет. Если природные и политические условия позволяют получать пусть небольшой, но избыток/запас продукции/энергии, взамен на затраты на возделывание земли то какой смысл тратить энергию силы и время на перемещение/переезд? Если «приходит» беда засуха/наводнение/набеги воинственных соседей или диких зверей, безграмотная политика властей если таковые есть тогда да, есть смысл «сниматься» с насиженных мест и переезжать на новые необжитые места или места обитания другой общины. Но. Это всегда затратно. На новом месте если это невозделанная земля придется выкорчевывать пни, убирать камни, договариваться/уживаться или воевать/выживать новых соседей, строить дороги и жилища, наконец. Затратно. Энергозатратно. И потому, если это можно не делать то община предпочтет остаться на «старом» месте. Это выгодно и соседям, которые знают эту общину и знают, что от неё ожидать в случае кооперации/взаимопомощи. Это выгодно и государству/правительству, если таковое есть они тогда будут знать, что определенное количество населения их страны/определенное количество подданных там обитают и, если что, готовы защищать свой участок земли. И с точки зрения взимания налогов/сборов/податей как их на назови так же удобно прислал сборщиков дани/налогов по определенном адресу и всё, не надо бегать по степи или лесам и искать, где они там. Потому такие общины строили капитальные строения, прокладывали дороги внутри поселения и до ближайших соседей если они были дружественны или хотя бы не враждебны. Регион, таким образом, жил.
Для обеспечения безопасности для защиты в меньшей степени от диких зверей, а, в основном, для защиты от агрессивных соседей, возводились укрепленные участки поселения, как правило, на возвышении, огороженные высоким забором из заостренных бревен, пересыпанных для крепости камнями и землей. Которые так и назывались крепость/острог/город. И в которых в случае опасности и прятались местные жители из окружающих эту крепость поселений. В эту крепость свозили запас продуктов питания для поддержания жизни на время нахождения населения в этой крепости, на время осады и для сохранности. Ибо враг, видя невозможность захвата крепости сходу, чаще всего предпочитал грабить округу/окружающие крепость дома, в поисках ценных для него вещей и/или местных жителей, не успевших спрятаться за стенами крепости, потенциальных пленников/рабов. Поэтому в крепости не только скрывались сами сельчане/общинники, но и они же хранили часть своих «сбережений» зерно для следующего посева, какие-то драгоценности, если таковые имелись меха, серебро и так далее. Возле крепости или внутри неё устраивались сезонные как правило, в конце сбора урожая торжища/ярмарки/базары. Рядом с крепостью, то есть, местом, где, в случае набега, можно спрятаться самому и спрятать свои богатства. Или хотя бы часть из них. И участвовать в обороне крепостных стен то есть защиты, по сути, своей общины как ополченец, со своим или выданным общиной оружием.
На содержание крепости общиной выделялась часть урожая для пополнения и обновления припасов на случай осады, и содержались небольшие отряды профессионалов лучших охотников или самых сильных участников общины, которые под руководством самого лучшего охотника/воина или самого сильного участника общины должны были защищать крепость, руководить обороной. Либо завоевательным походом/набегом на соседей. Часть снаряжения оружие, защитные средства, провиант воины должны были изготавливать или покупать сами, а часть большая или меньшая в зависимости от традиции и обычаев обеспечивала опять-таки община.