Николай остановился в дверном проеме и обвел кабинет взглядом.
Что-то не так, Николай Степанович? с улыбкой спросил человек в светлом.
Можно ли сильнее унизить и оскорбить человека, чем дать ему понять, что он всего лишь жалкое насекомое? Оказывается, можно. Хотя к Николаю и обратились по имени-отчеству, но этим только подчеркнули, что он для людей, расположившихся в его кабинете, не человек и даже не насекомое: он лох, жалкий и никчемный, и с ним эти, сидящие в кабинете, могут сделать все, что захотят. Даже улететь или убежать, как насекомому, ему не позволят. Он ниже насекомого, он человекообразный микроб, не способный вырабатывать ни яд, ни противоядие, а потому ни для кого не опасный и, в силу этого, с ним можно сделать все, что им вздумается
В эту секунду Николаю показалось, что внутри у него что-то лопнуло, и в образовавшуюся пустоту хлынула злость такая, что у него на мгновение потемнело в глазах. Он почувствовал, что кровь отхлынула от лица. Он знал, что в его лице не осталось ни кровинки, и его бледность не видна только слепому. «Пришли гоблины, суки, с ненавистью подумал Николай. Без ведома ввалились. Ну прямо: рус, сдавайса! Сапративления беспалезна! Ви окружены! Николай усмехнулся и мысленно произнес. А вот хрен вам а не «сдавайса»! Он еще раз внимательно осмотрел кабинет и бандитов. Они с усмешкой смотрели на него в восемь глаз. А может, ему просто показалось, что они усмехались такое с людьми, неожиданно понявшими свою обреченность, случается. «Да в конце-то концов, есть же и на них управа! подумал отстранено Николай. Во всяком случае, я не собираюсь тут пластаться перед вами».
Чем обязан? резко спросил Николай, проходя к своему креслу. Ему так хотелось спросить: «Надеюсь, в мое отсутствие тут ничего не пропало?» Но он понимал, что делать это, во всяком случае, пока не стоит.
Будьте любезны, пересядьте, попросил Николай человека в светлой одежде.
Тот хохотнул и сказал:
Не стоит беспокоиться, Николай Степанович, мне и здесь удобно. А вы присаживайтесь, присаживайтесь. Будьте как дома.
Николай почувствовал, что злость снова горячей волной разлилась внутри, и стало трудно дышать, но он приказал себе успокоиться.
Ну, хорошо, пусть так, сказал он и сел на стул напротив бандитов в черном. Кто вы и от кого?
Я Седой. Слышал про такого? Мы не сами по себе. Мы из мамонтовской бригады.
Николай пристально посмотрел на него. «Что они мне сделают, если я буду разговаривать с ними так же, как и они? Изобьют? Убьют? Сейчас, скорее всего, не сделают ни того, ни другого. А там посмотрим», решил Николай и, глядя в глаза бандиту, ответил:
Что ты седой, я вижу, но я тебя не знаю. Может, вы тут все менты, переодетые, и пришли неизвестно зачем? Откуда я знаю?
А-а, вот как! Ну да, конечно. Я полковник. Седов. Спец по организованной преступности. Сейчас и удостоверение покажу, сказал человек в светлом и хохотнул. Я спец по самому себе.
Один из бандитов в черном засмеялся, остальные заулыбались.
Да ладно тебе, Седой, харе с ним базарить. Ну чо, мля, порожняк гонять? сказал один из бандитов и, обращаясь к Николаю, угрожающе прошипел. А ты, фуфел вялый, молчи и слушай, если не хочешь со своей башней расстаться.
Николай заметил, что Седов после этой реплики поморщился, заиграл желваками и даже, показалось ему, и лицо его стало серым.
Так, недовольно скривившись, сказал Седой, я же тебе слова не давал. Помолчи пока.
Последние слова Седов произнес с такой угрозой и с такой явной нетерпимостью, что, казалось, за словами, незамедлительно последует какое-то страшное действие в отношении бандита в черном. Но ничего не произошло. Правда, Николай отчетливо увидел, как бандит, к которому обращался Седов, после его слов вжался в спинку дивана и как-то съежился. Угроза Седова и у других бандитов вызвала легкое смятение. И Николай понял: бандиты не на шутку боятся своего старшего. Ему это стало интересно: ведь он, Николай, тоже вроде бы у Седова в подчинении все-таки Седов его крыша Однако ничего, кроме любопытства, он в себе не ощутил. Он внимательно посмотрел на Седого: что же в нем такого устрашающего? Ничего! Наоборот! Симпатичный молодой человек, с располагающей внешностью актера пятидесятых годов, этакий герой любовник. Только вот глаза холодные светло-серые глаза, пронзительные и колючие. Глаза, не обещающие ничего доброго. «Да, ладно, мы все добрые, когда спим зубами к стенке. Плевать я на него хотел, и на его нетерпимость. Козел!», мысленно произнес Николай. И тем не менее, еще раз посмотрев на Седого, он насторожился.
Так, ладно, блин, хватит дуру валять. Все молчат, и слушают. Так я я к тебе обращаюсь, Николай Степанович. Слушай сюда, говорю. Я Седов, бандит, усек? Все, эту тему закрыли. Ясно?
Николай подтверждающее кивнул.
И хорошо. А теперь о другом. Слушай сюда внимательно и не перебивай. Николай Степанович! Торжественно начал бандит. Оказывается, вы, уважаемый, нарушаете свои обязательства!
Николай хотел возразить, но бандит рявкнул:
Я же сказал: не перебивать! Ты, Николай Степанович, не возвращаешь вовремя долги! А это нехорошо! Ох, как это нехорошо! Я бы сказал это, ужасно! Что побледнел то? Вину свою почувствовал? Ну, и что ты можешь сказать в свое оправдание?
Какие долги? Вы о чем вообще? Я никому ничего не должен! Ну, понятно, кроме текущих долгов, по которым срок еще не наступил, растерянно сказал Николай.
Не, ну, вы видали, да? обращаясь к «черным» бандитам, сказал Седой. Он никому не должен! А кто должен? Я должен? Хотя не знаю, неуверенно сказал Седов и обратился к «черным» бандитам. Братва! Я кому-нибудь должен?
Никому не должен. Это точно, сказал один из «черных» бандитов.
Вот видишь, Николай Степанович, я никому не должен. А вот ты должен!
Кому?! возмущенно сказал Николай, хотя он уже понял, что его, как говорят бандиты, «разводят», а чуть позже начнут «грузить». Только вот почему? По какой причине?
Он еще спрашивает! Да тут все, кого ни спроси, все знают, кому ты должен!
У Николая мелькнула мысль, что его «куратор» присвоил деньги ежемесячную «плату за крышу», а на него, на Николая свалил свои грехи перед своим «начальством». Николай возмущенно закачал головой. Но тут же отогнал от себя эту мысль.
Я все деньги ежемесячно отдаю вашему человеку. До рубля! У меня и свидетели есть!
А зачем мне свидетели? Я что, суд, прокурор? Ты последние три месяца не отдавал ничего.
Я?! Не отдавал?! Да вы что!? почти закричал Николай, изумившийся такому повороту событий. Он беспомощно посмотрел на «черных» бандитов, словно хотел у них найти поддержку или услышать от кого-нибудь из них опровержение сказанного их старшим бандитом. Ничего, кроме равнодушия и презрения он не увидел в их глазах. По спине пробежал холодок страха. Он еще не совсем понимал, что может последовать дальше в этом странном «толковище» может, поднимут ставки, может, заберут часть товара, потребуют сейчас же денег, но он уже ясно осознал, что ничем хорошим этот визит непрошенных гостей для него не закончится.
Это ты «что?». А мы ничего, мы за своим пришли. За своим.
Я все, что положено «за крышу», я отдавал вашему человеку. Все, до рубля.
А разве я сказал, что ты за крышу не отдавал? Я такого не говорил. Братва, я говорил, что он за крышу не отдавал? снова обратился Седой к «черным» бандитам.
«Черные» промолчали.
Вот видишь, я такого не говорил, удовлетворенно сказал Седов.
Растерянность, овладевшая Николаем на какую-то минуту в начале разговора, прошла, исчезло и изумление словам Седого. Ему стало ясно, что пришла какая то беда. Вопрос какая? И, судя по всему, дело не в мифическом долге. Николай побледнел еще сильнее. Опасность была рядом. Он в считанные секунды перебрал в уме возможные варианты бандитских требований, но то, что он услышал, заставило его усомниться в реальности происходящего и своих интеллектуальных способностях.