Это было еще в школьные годы. На местное радио дозвонилась женщина лет пятидесяти, как я мог понять по голосу и по тому, что она рассказывала о себе, чтобы поздравить родных с праздником всех влюбленных. Я не помню, что именно она рассказывала, но спустя десять с лишним лет в моей памяти четко отложилась ее фраза, что любовь это только страсть, она проходит, настоящая любовь может быть только к своим детям.
Это был грустный голос, не настолько чтобы это было заметно другим, даже с некой долей надменности что ли, голос человека, который хочет убедить в своей правоте других, чтобы убедить самого себя. Голос поражения и растраченных впустую лет. Думаю, она сожалела о чём-то большем. Даже тогда, в юношестве, когда я еще толком не знал, что значит любить, эти слова вызвали во мне бурю противоречивых эмоций.
Слабая, никчемная женщина, подумал я тогда и сильно разозлился на нее.
Слабый, никчемный мужчина, думал я сейчас, сидя в баре с бокалом пива, листая ее фото и читая пространные посты в аккаунте, обращенные ничуть ни ко мне. Не было в них глубины. Не было сияния детского. Как бы она не хотела их воссоздать. Странно, что женщины иногда боготворят себя как муз любви, восхищаются сами собой, но не при каких условиях не способны на жертвенность. А разве не в этом вся суть любви, думал я.
И поймал себя на мысли, что начинаю злиться. Спустя два с лишним года, я продолжаю злиться. Поняв, что мне ничего не нужно и не хочется от этого человека, я продолжаю испытывать гнев.
Иногда мне становилась интересна природа этого механизма и я наблюдал за собой. Как можно смотреть на объект былого обожания и испытывать к нему негативные чувства. Я был словно двухлетний ребенок, который злился от того, что в круглое отверстие не пропихивается квадратная деталь.
Странно все это, думалось мне. Смотреть фотографии красивой женщины, которая когда-то признавалась тебе в любви и, может быть, даже любила. А может и нет. Может она никогда и не знала любви, принимая это состояние за что-то другое. Или я принимал его за что-то другое. Будто смотрел на зеленый цвет и говорил, что он зеленый. А она смотрела на него, видела синий цвет, но для нее он тоже обозначался словом зеленый. И мы называли одним и те же словом совершенно разные вещи. Так может ли изначально один человек понять другого? Если я слышал это пресловутое дерево, как оно тогда с грохотом надломилось от непосильной ноши и падало, ломая свои ветви и ветви стоящих рядом деревьев. Слышала ли это она?
Наверное, нет. Я часто думал, спустя столько времени, почему эта женщина была так счастлива и спокойна сразу после нашей размолвки. Я испытывал тоску и чувство вины, даже когда уходил от своей импульсивной жены, которая на протяжение трех лет терзала меня своим невозможных характером. И даже тогда мне приходилось вспоминать все страдания, которые я вынес благодаря ей, чтобы вновь не переступить порог её двери, вернуться назад.
Но здесь что-то было не так. Долгое время картинка не складывалась. Я не мог объяснить себе: почему. Пока спустя полгода не узнал, что она беременна, причем уже на приличном сроке. И тогда я понял, что меня просто заменили лучшей версией. Чертов трейд-ин. Не сдали в утилизацию, и на том спасибо. А может и сдали. Просто я этого еще не понял.
Я сделал глубокий глоток и удивился, почему бокал еще не пуст.
Почему бокал еще не Пруст? усмехнулся я.
В небольшом зале паба был приглушенный свет, что подначивало меня к размышлениям.
Но почему же я до сих пор на крючке. Меня уже бросали девушки. Пару раз. Правда, обе они были со своими внутренними проблемами. Причем большими проблемами, гораздо серьезнее, чем у меня. Мне оставалось лишь только пожалеть их. Но что же произошло с этой женщиной, Неужели это была всамделишная любовь, та самая, и поэтому так тяжело?
Не знаю, дружище, отвечал бармен, протирая стойку в метре от меня от только что ушедшего посетителя. Но, видать, сильно она зацепила тебя.
Я очнулся как от внезапной дремы в общественном транспорте. Голова уже не держалась крепко на шее ноги и все время норовила хаотично смотреть по сторонам. Смотреть без умысла. Просто смотреть. И сейчас я смотрел на бармена.
Еще пива налить? спросил он.
А это уже какой бокал? неуверенно спросил я.
Уже третий.
О нет, думаю мне хватит. Давайте счет.
Я осушил бокал. Выключил телефон и, расплатившись по счету, вышел на улицу. В ноздри ударил холодный свежий воздух. Голова затуманилась от выпитого алкоголя и мне, наверное, полегчало, потому что я уже не мог ни на чем сосредоточиться. Только мельком пришли строчки: «Ночью темной выходишь на улицу. Ноздри воздух свежит глубоко».
Я заказал такси и поехал домой.
Глава 2
Аритмия усталой мышцы
Звонок от хозяйки квартиры поднял меня раньше будильника. Я поставил таймер на десять утра, чтобы хорошенько выспаться перед лекциями и избежать легкой головной боли. Сколько раз предупреждал себя не пить больше двух бокалов пива, но иногда эти убеждения не срабатывали. Приходилось страдать по утрам.
Светонепроницаемая рулонная штора была опущена, чтобы в комнату не проникал свет по утру. Телефон продолжал звонить. Я сел на надувном матрасе, оперевшись на стену, быстро проговорил пару скороговорок, разрабатывая голос, пока телефон продолжал вибрировать. Обычно, я не отвечаю на утренние звонки, но от хозяйки квартиры было уже пару пропущенных, значит дело важное.
Максим, доброе утро, сказала она, когда я ответил.
Здравствуйте, Галина Владимировна. Извините, что не перезванивал, было много дел.
Ничего страшного. Я звоню, сказать, что вам нужно съехать до конца этого месяца. Я понимаю, что у нас договор минимум на год, поэтому звоню вам заранее. Наша дочь хочет пожить отдельно, поэтому квартиру нужно освободить.
Да, хорошо, я понимаю, как можно более вежливо ответил я.
Я специально говорю это сейчас, чтобы вам не искать жилье под конец года, когда будет много других забот. Сейчас это сделать гораздо проще. У вас оплачено до начала ноября, так что есть пара недель на поиски.
Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому я отвечал, как можно короче и сдержанней, чтобы скорее закончить разговор. Иногда я не понимал, что больше доставляет мне неудобство неудобство других людей или мое неудобство. И старался избегать и того и другого.
Я как можно быстрее закончил неловкий разговор, упал в еще теплый надувной матрас, с которого съехала простыня, и уставился в потолок. Голова все-таки была тяжелой. Обозлившись на себя за вчерашнюю расхлябанность, я еще больше огорчился, что этот день обещал быть ничем не лучше вчерашнего вечера. Лишние заботы навалились с самого утра.
Новость об очередном переезде хоть и была некстати, не вызвала особого огорчения. По правде говоря, прожив на этой квартире шесть месяцев, я даже не распаковал некоторые коробки с прошлого переезда. Видимо, я так сильно привык к кочевому образу жизни, что специально не трогал те вещи, которые мне не нужны без особой надобности. Я часто успокаивал себя тем, что часто нахожусь в зоне дискомфорта, а это хорошо держит в тонусе. Как бы то ни было, для человека, который долго засиделся на одном месте, переезд настоящее мучение. Мне же достаточно собрать меньше десяти коробок, большая часть из которых наполнена книгами, и перебраться на другое место. Настоящий кочевник. Сомнительное утешение, но нужно же себя чем-то утешать.
Усталость от постоянных мотаний, конечно, сказывается. За последний пять лет я сменил девять квартир. Но, как говорила моя бабушка, что тут поделаешь. Иногда обстоятельства сваливаются на тебя, как снег на голову, и с этим, действительно, ничего не поделаешь. Остается только принять их и двигаться дальше.