Ночью чья-то грязная рука потянулась к медальону на его шее.
Убери клешню! рявкнул Дерзкий. Иначе пальцы откушу.
Да я только посмотреть, примирительным тоном сказал щуплый осужденный Петька Малюга, который отбывал тюремный срок за изготовление фальшивых денег. Там ведь картинка внутри? Так? А на ней офицер с березкой?
Откуда знаешь?
Так я этот медальон разрисовывал. Вернее, два их было. Заказчик от чахотки умирал и хотел сыновьям по медальону оставить на память. Из-за болезни уж очень капризным был. Позировать не захотел. Мол, старый уже. А хочет, чтобы сыновья его помнили молодым. Потому принес мне свой юношеский портрет, где он ещё подпоручик и сидит у себя в кабинете, а за его спиной раскрытое окно.
Знаю я этот портрет, буркнул Дерзкий.
Так значит, ты его сынок?
Не твое собачье дело.
А шифр-то разгадал?
Какой ещё шифр?
Сними-ка медальон.
Дерзкий снял его с шеи. Малюга достал из штанов лупу:
На, гляди, видишь березу?
Я её и без лупы вижу.
А то, что на портрете березы нет, обращал внимание? Там за окном дорога, вдоль неё деревья, а вдалеке церковь. А на медальоне твой папашка велел нарисовать только березку. Осеннюю, желтую, почти облетевшую. А сколько на каждой из веточек листьев, самолично мне указал.
Дай-ка лупу.
Дерзкий навел её на березку:
Вижу восемь парных веток. На самых верхних ветках слева один листок, справа восемь. Чуть ниже слева два, справа восемь. Ещё ниже слева голая ветка, справа пять. В последнем ряду слева опять голая, справа четыре. И что сие значит?
Дата.
Дата чего?
Дата смерти: 1828.05.04 Одна тысяча восемьсот двадцать восьмой год мая четвертого дня. Именно так дату в документах пишут. И на могилах так раньше писали. Теперь-то наоборот, четвертого мая 1828 года. А на втором медальоне была зашифрована дата рождения. Там то ли тринадцатый был год, то ли четырнадцатый, уже не помню. А бумажку, где записал, давно потерял. Я ведь и могилку искать пытался
Зачем?
Ну как зачем? Папашка твой в ней бриллиантов на сто тысяч спрятал.
Откуда ты это знаешь?
Я тогда в ювелирной лавке Брандта художником служил. Твой папашка в ней медальоны и заказал. А незадолго до того он спрашивал у хозяина, сколько весит партия бриллиантов стоимостью в сто тысяч рублей.
Он её купил, эту партию?
Не знаю. Во всяком случае, не у Брандта.
* * *
1873 год
Расставшись с Оськой Хвастуном, Дерзкий направился на Николаевский вокзал, где сдал в камеру хранения холщовый мешок с деньгами, похищенными у брата. Потом по Лиговке побрёл в сторону Обводного, размышляя над тем, что же делать дальше?
Эх, знать бы, что брат держит револьвер не в шкапу, а в столе Хоть и сволочь он последняя, но родную кровь Дерзкий проливать не собирался. Ему был нужен только медальон.
Что ж Ничего теперь не исправишь. Придется навестить квартиру ещё раз. Таинственные Ефросинья с Иннокентием, так не вовремя появившиеся, увидев труп, наверняка вызвали полицию. А полиция, скорее всего, арестует и кухарку, и дворника. Что Дерзкому на руку.
Обводный канал был чертой, за которой начиналось царство бродяг и нищих. Здесь у них были свои трактиры, «гостиницы» и лавки. В одну из них, торговавшую одеждой, Дерзкий и зашел. Хозяин, кинув взгляд на его драный армяк, с ходу предложил:
Готов обменять на рубище и полтинник.
Бродяги частенько меняли свою одежду на худшую с доплатой, которую пропивали.
Нет. Мне наоборот надо. В дворники желаю поступить. Но сперва, сказали, надо приодеться.
А деньги-то у тебя есть? Ведь и сапоги понадобятся, и спинджак, а ещё теплый кафтан на зиму.
Зима ещё не близко. Пока без кафтана обойдусь, сказал Дерзкий, демонстрируя красненький червонец.
Хозяин лавки понимающе усмехнулся раз кафтан не нужен, значит служить дворником бродяга будет недолго, ровно до того момента, пока какую-нибудь квартиру в доме не обчистит. Порывшись в тюках с тряпьём, купец быстро и недорого приодел Дерзкого. А отсчитав сдачу, тихо шепнул:
Ежели что, я и слам беру.
Сламом у воров называлась добыча.
Раз слам берешь, может, и перышками торгуешь? предположил Дерзкий.
Для хороших людей найдется всё, улыбнулся хозяин лавки и достал из ящика конторки связку отмычек, которые преступники именовали перьями. С тебя ещё пять рублей.
Дерзкий кинул синенькую бумажку и, попрощавшись, снова вышел на Обводный и не спеша отправился обратно на Коломенскую.
* * *
Заняв в трактире тот же столик, за которым сидел утром, Дерзкий принялся наблюдать за домом. Сперва в парадную вошли четверо переодетых агентов сыскной, потом из неё вывели под конвоем кухарку в аленьком платочке и дворника. Следом за ними выскочил франтоватый молодой человек и, свистнув извозчику, велел отвезти на Большую Морскую.
Ещё через полчаса из парадной вышли четверо агентов и разбрелись в разные стороны. Чуть погодя подъехала черная карета, в которую городовые погрузили носилки с трупом. И только после этого дом покинул пристав.
Квартиру, дверь и ворота во двор опечатать, приказал он околоточному и строевым шагом отправился в участок.
Когда на колокольне собора пробило четыре, в трактире нарисовался Оська. Погулял он на славу, о чем свидетельствовал подбитый глаз. Дерзкого Хвастун узнал не сразу:
А чего ты вырядился? Жениться, что ли, собрался?
Садись.
Эй, услужающий, ну-ка водки, живо, приказал Оська, удивленный тем, что его подельник, как и утром, попивает чай.
Приятеля твоего, Прокопия, в участок забрали, сообщил Дерзкий.
Оська захихикал.
И кухарку тоже. В доме теперь никого. Самое время туда опять заглянуть.
Вместе пойдем?
Нет, я один. Ты на шухере постоишь. Если вдруг опасность увидишь дворника выпустят или полицейские вдруг вернутся, начнешь громко петь. Я тогда через черный ход уйду.
Оська налил себе рюмку и выпил:
Пошли.
Дворником Дерзкий переоделся неспроста. На оборванца, открывающего запечатанную полицией дверь, могли бы обратить внимание прохожие и сообщить городовому. А дворник на то и дворник, чтобы двери открывать. Хоть и запечатанные. И хотя отмычки Дерзкий держал впервые в жизни, с замком в парадную справился быстро, да и с дверью в квартиру проблем не возникло. Увиденное в бывшей столовой неприятно его поразило витрины были варварски разбиты. А это означало, что заклады забрали не полицейские, а воры. И Дерзкий даже знал их имена Ефросинья и Иннокентий.
Но где искать воришек? На всякий случай он обшарил кухню, вскрыл сундучок с личными вещами кухарки, но медальона так и не нашел. Кто его забрал? Полицейские или воры?
И только портрет отца висел на прежнем месте. Дерзкий сходил на кухню, взял там поварской нож и, вернувшись в столовую, вырезал портрет из рамы. Аккуратно свернув в трубочку, он засунул его в карман дворницкого фартука. Подобрав с пола бланки ломбардных квитанций авось пригодятся, он вышел из квартиры и, спустившись вниз, сделал знак стоявшему на шухере Оське следовать за ним. Дойдя до Лиговки, Дерзкий зашел в один из её многочисленных трактиров. Хвастун заскочил следом. На этой раз Дерзкий заказал водки и себе.
Ну что, заклады забрал? спросил Оська.
Нет их там.
Полицейские унесли?
Нет, воры. Ефросинья и Иннокентий. Знаешь таких?
Хвастун пожал плечами. В Петербурге и в его окрестностях промышляли тысячи мазуриков, со всеми не перезнакомишься.
Тогда сегодня ты ночуешь в съезжем доме Московской части, огорошил Оську Дерзкий.
Что я там забыл?
Друга своего Прокопия. Узнай у него, как нашли труп, какие ценности из квартиры вынесли
Так он и скажет
А ты его шкаликом угости.
А где я его возьму? Винной лавки в кутузке нет, снова захихикал Оська.
С собой принесешь. Возле съезжего дома притворишься мертвецки пьяным, обыскивать тебя не станут.