Отлично, отлично, предвкушающе потирая руки, проговорил лакедемонянин и пододвинул к себе блюдо. Лишь вдохнув перемешанный с запахом дыма аромат ягнёнка, он оглушительно и смачно чихнул.
Тра а-а-а пчхии!.. пчхи!!
Каллон неудержимо, часто и громко зачихал, вспоминая все выражения, употребляемые крестьянами и пиратами, и не в силах договорить до конца ни одного слова.
Тра аа чхи! Трактирщик, скотина, пчхи он с силой сбросил на пол барашка вместе с блюдом. Я же ска ааапчхи!.. сказал никакого пчх!.. чеснока, дубина!!!
Мсье, чеснок был т-т-только в приправе дрожащим голосом проговорил Кретон, прячась за винную бочку. Всего-то ползубчика
Ползубчика, пчхи!.. Ты французский язык понимаешь, сволочь?!! А-а-а-а-пчхиии!..
Маркиз до конца прочихался лишь через несколько минут.
Ну и в гадюшнике ты остановился, Аристокл! Ползубчика, твою ж мать, а?! проорал он в сторону прячущегося хозяина: Вот я тебе сейчас выбью ползубчика, паскудник! Нет, я тебе, подлецу, полротика выбью!!!
Это было забавное зрелище, улыбаясь, сказал де Ла Мор.
Да уж обхохотаться! Я рад, граф, что вас не оставляет чувство юмора, дАларуа встал. Я более не останусь и минуты в этом хлеву! Он кинул на стол пару экю. Если я с тобой и расплачиваюсь, мерзавец, то сам не знаю почему. Ты остаёшься, фиванец?
Ты что-то говорил про подземелье с едой
Полтора часа неспешной езды. Ты верхом? Тогда собирай пожитки и прочь отсюда! маркиз надел шляпу и пристегнул шпагу. Трактирщик, следи за дочкой! Из таких скромниц часто вырастают самые отборные и он пояснил, кто именно.
Друзья скакали по едва заметной тропинке в шамборском лесу, когда Аристокл почувствовал отдалённое присутствие незнакомого ему неспящего. Обычно в таких случаях невозможно было различить пол, но сейчас фиванец не только понял, что это женщина, но и ощутил к ней странную, смутную симпатию.
Ты что, уже её чувствуешь? спросил Каллон как показалось Аристоклу, несколько обеспокоенно.
Да, ответил граф. А что?
Ничего, покачал головой спартанец.
Что-то не так?
Каллон промолчал, и фиванец не стал настаивать.
Старинный, совсем небольшой, но внушительный замок маркиза Ренара дАларуа расположился на поляне, окружённой густой, плохо проходимой стеной деревьев. Перед фасадом был разбит ухоженный прудик.
На карете к тебе и не доедешь, заметил Аристокл.
На то и рассчитано.
Вазен, Мозен! крикнул Каллон, молодецки спрыгнув со своего гнедого. Я дома, и не один!
Вскоре кованые ворота замка заскрипели, и Аристокл увидел совершенно лысого, высокого широкоплечего человека в простой крестьянской одежде. Своими размерами он лишь немного уступал хозяину.
Это мой преданный слуга Мозен, сказал дАларуа спешившемуся сотоварищу. Мозен, это граф де Ла Мор, мой давний хороший приятель. Прошу любить и жаловать.
Мозен коротко кивнул, взял под узду лошадей и повёл их в крошечную конюшню, находившуюся позади замка.
Он от рождения слегка не в себе. Почти не разговаривает, говорил Каллон, закрывая за собой ворота. И его брат Вазен такой же. Они близнецы. Они со мной уже несколько лет. Я их спас от неминуемой гибели, и они преданы мне, как собаки. Слуги, фиванец, почти идеальные. Для нашего образа жизни лучше не найдёшь. Один всюду ездит со мной, другой следит за замком.
Неспящие поднялись по мраморной лестнице, выстланной багряным ковром. Здесь их ждал второй близнец, похожий на брата как две капли воды.
Вазен, это мой близкий приятель Арис де Ла Мор. Впрочем, тебе-то всё равно, маркиз отдал слуге шпагу, шляпу и плащ. Мадам у себя?
Лысый здоровяк качнул головой точь-в-точь как брат.
Подготовь нам троих, Вазен. Троих, понял?
Слуга вновь кивнул; его мутные бараньи глаза ничего не выражали.
Иди.
А теперь, граф, торжественно провозгласил лакедемонянин, когда Вазен удалился, вас ждёт знакомство с моей несравненнейшей протеже.
Жду с нетерпеньем, маркиз.
Каллон преувеличенно благоговейно постучал костяшкой пальца, и, не дожидаясь ответа, распахнул двери:
Не дозволите ли вы нам войти, сударыня? с шутовским поклоном осведомился он.
Сделайте одолжение, сударь, подыгрывая наставнику, отозвалась неспящая. Отложив книгу, она поднялась из высокого кресла и грациозной, лёгкой походкой прошествовала к визитёрам. Её хрупкую тонкокостную фигуру облегало довольно скромное, без украшений платье из тёмно-зелёного муара; чёрные как уголь, расчёсанные на прямой пробор невьющиеся волосы были распущены по плечам. На длинной тонкой шее блестело смарагдовое ожерелье.
Позвольте представить вам, графиня: граф Франсуа де Ла Мор, в девичестве просто Аристокл, с прежней шутливой интонацией проговорил Каллон. Граф: графиня Анна-Луиза дОранжур, в девичестве просто Аннабель. Он наклонился к уху Аристокла и громко прошептал: Она вообще-то крестьянка по происхождению, так что не обессудь, если что.
Вы очень галантны, маркиз, тонко улыбнулась неспящая, глядя на де Ла Мора гипнотизирующими, несколько монголоидными зелёными глазами. Каллон много о вас рассказывал, мсье.
Да какой он мсье, Белочка, я тебя умоляю, скривился спартанец. Он такой же мсье, как ты царица Савская. Мы же не в балагане, так что давайте без церемоний.
Вы столь же похожи на крестьянку, мадам, сколь Каллон на Эта женщина-неспящая настолько заворожила Аристокла, что он потерялся. На
Так?.. Я жду, дАларуа постучал мысом туфли о безупречно навощённый паркетный пол. На кого же не похож старый добрый Каллон?..
На карлика, закончил Аристокл.
Не остроумно, но по сути верно, сказал лаконец. Старый добрый Каллон меньше всего похож на карлика. Разве что на очень большого карлика. Великан коротко хохотнул. Тоже, впрочем, неостроумно. А графиня у нас мадмуазель, к вашему сведению, шевалье. Он вдруг затараторил: Lanecdote, други, пока не забыл! Самый последний, придумал вчера и никому не рассказывал. Приходит к королю плотник и спрашивает, какую обивку сделать на потолке алькова. Луи отвечает: «Спросите у Марии-Терезии, ей туда чаще смотреть».
Подопечная древнего вампира улыбнулась, граф остался к шутке равнодушным.
Эта острота может века переживёт, а вы обиделся маркиз.
Никто не ставит под сомнение твои таланты, Каллон, утешила учителя Аннабель. Твой талант острослова меркнет только перед твоим талантом любовника.
Достигается постоянными упражненьями, самодовольно ухмыльнулся спартанец. Но, однако ж, мы кормим соловья одними баснями. А наш рыцарственный соловей не отказался бы от чего-нибудь более материального.
Все трое уже несколько минут всё сильнее ощущали флюиды страха, пробивающиеся из каменного подземелья слуги-близнецы выполнили приказание.
Dinner time! возвестил хозяин замка. Скрепим, так сказать, наши узы братства христианской кровушкой.
Неспящие направлялись в левую часть замка.
Перед этим лучше раздеться, иначе одежда придёт в негодность. По крайней мере, мы с Белочкой всегда так делаем, говорил маркиз дАларуа гостю сквозь растущие клыки. Соси до конца, не сдерживайся всё равно потом прикончить придётся.
В тесной кладовой, расположенной во флигеле, был откинут в сторону тяжёлый плетёный половик, под которым находился вход в потайной лаз. Аннабель и Аристокл спустились первыми, за ними Каллон; изнутри он закрыл крышку. Спустившись по крутым каменным ступеням, они оказались в узком и низком (гиганту-спартанцу пришлось согнуться почти пополам) коридоре, плохо освещённом единственным чадящим факелом, прикреплённым к влажной стене. Туазов через пять коридор раздваивался справа, за прочными дубовыми воротами, находилась темница, слева «трапезная», как называл её хозяин замка. Неспящие свернули в правый коридор, где потолок становился всё выше. На ходу они сбрасывали с себя одежду Каллон разделся догола, Аннабель, как прилежная ученица, последовала его примеру; Аристокл остался в нижней рубашке и кальсонах. Когда они приблизились к железной решётке, за которой находились три жертвы, их черты исказились до неузнаваемости, в них почти не сохранилось ничего человеческого; глаза густо налились кровью, клыки удлинились до предела.