Кажется, мужчина ещё раз глядит на меня, я видел вас в рекламе. Такая душевная речь о Создателях и Богах, обращение к южанам.
Да, соглашаюсь. Это была я.
Машина взмывает в воздух.
И речь написала сама. Хотела вложить в неё всё своё уважение к Новому Миру и отдать должное государству, благодаря которому мы имеем все доступные блага.
Уверена, этот водитель поделится с кем-нибудь из знакомых, коллег или родственников новостью о том, что подвозил наследницу Голдман, портреты которой неумолимо появляются на Здании Комитета Управляющих с цитируемыми фразами. И вот портрет появляется вновь. Как вовремя. Мы смотрим на экранную меня.
Карамель Голдман, зачитывает мужчина. Красивое имя. Сладкое.
Если бы. Родители в несколько ином значении выбирали мне имя.
Попросту хмурюсь, а водитель спешит извиниться. Так-то лучше. Выглядываю в окно и наблюдаю несколько летящих под нами машин; позади здание Академии и множество домов, связанных друг с другом лестницами и мостами. Вижу высокие крыши улицы Голдман и прошу включить сенсор для оплаты, тянусь чипированной ладонью одно касание и запрашиваемая сумма передаёт на счёт.
Нет, спасибо, не надо, с пугающей улыбкой бросает водитель. Я рад помочь.
Помочь, надо же.
Рад довезти вас до дома.
Ещё не довёз.
Я привыкла расплачиваться.
Мне не нравится, когда люди отказываются от того, что по праву принадлежит им. Мне не нравится, когда что-то идёт не как должно. Ты произвёл услугу будь добр, прими плату и пропади.
Зачем вы так поступаете? спрашиваю я. Вам не нужна оплата производимых действий, не нужны деньги?
Деньгами не измеришь иное богатство. Душевное. Я помог кому-то и мне хорошо. Раньше ведь так и было
Сколько тебе лет, о каком раньше ты говоришь и что вообще происходит?
Вновь осматриваю тканевый салон автомобиля уверена, мужчина не из управляющих; скорее всего руководит в качестве зама какой-нибудь фабрикой или сидит в одном из офисов в Здании Комитета Управляющих. Склоняюсь ко второму. Машина зависает над парковочным местом: медленно опускается. Мы на улице Голдман, на террасе перед домом.
Мужчина оборачивается и смотрит на меня глаза в глаза (они у него янтарные, с приятной желтизной); вроде бы незатейливый и общепринятый способ выказывания уважения, но от него сейчас по спине пробегают ледяные иглы, целая россыпь; окатывает холодом и тревогой удивительно. У тревоги точно есть температура и градус в теле не повышается, то заблуждение; берёт озноб. Мужчина говорит:
Я увидел тебя, Карамель Голдман, и теперь мы в расчёте. Иди.
Дверь отъезжает в сторону, и я поспешно покидаю автомобиль. Постукивая каблуками о мраморную плитку посадочной террасы, приближаюсь к дому. Замираю под искусственной виноградной лозой и, пытаясь перевести дыхание и совладать с ускорившимся сердцебиением, оборачиваюсь в сторону взмывающего автомобиля. Водитель кивает и уносится прочь. Всматриваюсь в номерной знак, чтобы сообщить отцу о подвозившем меня безумце, но никакого знака на положенном ему месте нет. Не может быть! Этого не может быть! В Новом Мире не летают машины без идентификатора! Они бы не поднялись в воздух! И почему я не заметила отсутствие номера раньше? Так очевидно и броско, Карамель! Кто этот человек? Что ты скажешь отцу?
Не помню, как открываю дверь касанием руки, не помню пробежавший в ладонь ток от взаимодействия панели с чипом, не помню появление служащей, что отдалённо бросает:
Добрый день, мисс Голдман. Как прошёл ваш учебный день?
Не помню, как снимаю верхнюю одежду и обувь, не помню выполняющую поручения Миринду, не помню сброшенные рюкзак и дыхательную маску. Кровь в голове бурлит, слышно её кипение. Только это.
Мисс Голдман?
Голос словно бы вдалеке, вакуумный. Уши заложило, вот оно что.
Карамель? броско зовёт служащая.
Моментально прихожу в себя и переспрашиваю:
Что ты сказала?
«Мисс Голдман», только это, и Миринда услужливо склоняет голову. Неужели показалось? Кажется, вы в своих мыслях, мисс Голдман. Набрать ванную или приготовить обед?
Обед. Я забыла пообедать как всегда поступаю после уроков в Академии. Это плохо. Это плохо? Я никогда и ничего не забываю. Всегда поступаю одинаково. Что происходит? Это мелочный пункт, но он подбивает ноги
Если желаете отдохнуть, я могу добавить расслабляющих масел в ванную, по-иному выражается Миринда. Её идущие бок о бок тактичность и изворотливость не могут не нравиться семье Голдман. Из быстрого на обед могу предложить табуле из цветной капусты или запеченную тыкву? Что выбираете, мисс Голдман?
Отказываюсь. Говорю, что скоро встречаюсь с Ирис на Золотом Кольце. Я забыла про обед, подумаешь. Ничего страшного. Ничего страшного? Или с крохотного пробела всё и начинается? Я не больна? Не становлюсь девиантной? Я нарушаю привычный порядок вещей, разве то допустимо? Что происходит? Виной тому мысли о Ромео? Наша словесная перепалка? Мы поссорились? Нет, Карамель, не говори так. Между тобой и твоим партнёром нет никаких конфликтов и причин для разрыва тоже нет. Нет?
Поднимаю глаза на Миринду. Женщина ожидает, смотрит. В руках у неё голубое пальто. Велю служащей оставить меня, велю заниматься делами. Вот так должно быть. Всё и всегда должно происходить по заданной ранее схеме, по представленному заведомо алгоритму. Иначе крах. Другое отличительное равно нарушению, а нарушение есть болезнь. Болезнь синонимична изгнанию, а нарушивший изгою.
Вспомни, кто ты такая, Карамель Голдман.
а я знала?
Вспомни.
Я никогда и никуда не тороплюсь, факт. Я хочу быть уверена в совершаемых действиях, хочу заранее видеть предполагаемый результат во избежание оплошностей и несостыковок. Нельзя ошибаться (даже позволять в мыслях, ведь идеальные люди не ошибаются), нельзя давать слабину, иначе маленькие погрешности приведут к абсолютному краху.
Замираю у зеркал в прихожей и приглаживаю рубашку десятки отражений повторяют за мной. Зеркала изготавливались под заказ на издыхающем заводе; производство само по себе остановилось четверть века назад благо, у управляющих были и есть всегда привилегии. И я бы хотела (хочу!), чтобы эта стабильность сохранялась после окончания Академии и на момент вступления на должность в Комитете Управляющих, я хочу купить собственную улицу со своим домом, я хочу зеркало в прихожей и уверенность в завтрашнем днем.
Захожу в ванную и, облокотившись о мраморную раковину, вымываю с рук учебную грязь, а из головы дурные мысли. Слышу, как капли стекают по трубам, а капельки пота спускаются по спине.
Я тону?
«Мы ваши Создатели!»
Задираю голову и уверенно повторяю:
Мы будущее этого мира.
Поправляю пшеничные волосы и выключаю воду.
Мы Создатели и мы будущее мира. Мы есть Новый Мир. Мы есть прогресс. Без нас не может быть движения и развития, мы Создатели: демиурги поколений и градостроители, вершители судеб и управляющие, мы есть закон, мы есть власть, мы есть будущее. Нельзя забывать, нельзя: это первая мысль при пробуждении и последняя перед сном:
Мы Создатели.
И я повторяю это как мантру каждую минуту своей жизни.
Выключаю воду и выхожу из ванной, зову отца и, пересекая арку, оказываюсь в гостиной.
Отец, ты дома?
И сегодня он должен работать из кабинета. Его будняя неделя каждый раз начинается с двух дистанционных дней.
Господин Голдман ушёл, мисс Голдман! Следом за мной появляется служащая. Вот-вот вернётся, мисс Голдман, сказал ненадолго.
Если я захочу услышать тебя, Миринда, оборачиваюсь и впираюсь взглядом в чёрное пятно около белоснежной стены, обращусь лично. Понятно?
Женщина ощущает недовольство.