Мама разобрала наши рюкзаки, бросила обкусанные фрукты и корки от хлеба в компост и сполоснула контейнеры для обеда.
Пора бы вам самим начать всё это делать, сказала она нам. Вы уже не маленькие.
Папа покрутил в руках контейнер с карри и отбросил на мраморную столешницу, повсюду разбрызгав густой красный соус.
Сколько тебе повторять, что я не ем острое, Николь?
Раньше он называл маму «Ники», а теперь только полным именем.
Папа достал из холодильника пиво, а из шкафчика пакет чипсов со вкусом соли и уксуса.
Это детям на обед, сказала мама, кивая на чипсы.
Очень жаль.
Карри овощное, не слишком острое. Хотя бы попробуй, Хит.
Нет, спасибо. А ты больше совсем не готовишь?
Ничего себе! Да я столько всего наготовила для этой семьи, не сосчитаешь! А ты вот уже десять лет на кухню не заходил.
Вот как? А ты попробуй проводить на работе пятьдесят часов в неделю!
Да у меня уже тут полная занятость, за вами всё прибирать, огрызнулась мама.
А ещё валяться на диване, смотреть бесконечные сериалы и проверять инстаграм, добавил папа себе под нос.
У меня внутри всё сжималось, когда они ссорились.
Папа открыл упаковку, загрёб горсть чипсов и передал остальное Арчеру. Они сели в гостиной, хрустя и болтая, а мама схватила мобильник и заперлась в своей комнате, хлопнув дверью. Я вздрогнул. Мне было тяжело видеть маму такой грустной.
Я разогрел карри в микроволновке и съел в одиночестве за кухонным столом. Оно оказалось вкусное и ни капли не острое, и я не понимал, зачем папе надо было устраивать сцену.
* * *
Я принял душ, минут двадцать посидел над невыполнимыми задачками по математике и собрался идти спать. Комната Лекси была как раз по пути, и я замешкался. Жалко, что мне до сих пор надо ложиться в половине девятого накануне учебных дней. Был бы я старше, мог бы посидеть подольше. К этому времени ещё даже устать не успеваешь. Я толкнул дверь ногой и заглянул внутрь. В углу стоял обогреватель, наполняя комнату уютным теплом, и на фоне играла тихая, лёгкая мелодия.
Это ты, Ави? Хочешь зайти? спросила Лекси.
Конечно.
Я быстро проскользнул в комнату, и сестра протянула мне весь набор: спицы, начатый шарфик, корзинку разноцветной шерсти. Я решил, что шарф у меня будет радужный. Надену его на следующий матч «Сидней Суонс» вместо того фирменного колючего, красного с белым.
У нас с понедельника появится новая ученица, рассказывал я, пока мы с Лекси вязали, не следя за временем. Её зовут Джонс, и она раньше жила за городом. Я буду помогать ей осваиваться.
У неё один глаз искусственный из-за ретинобластомы. Это такой редкий вид рака, обычно возникает у детей до пяти. Один из ранних признаков называется лейкокория. То есть зрачок становится такой мутно-белый.
Здорово, что тебя выбрали её наставником, Ави, сказала Лекси. Это ответственная работа. Значит, твоя учительница тебе доверяет. А откуда она? Ну, новенькая?
Из Коттона, небольшого городка.
О, мы же там были. Помнишь, заезжали по пути назад из нашего турпохода? Ты тогда ужасно орал, и мама с папой купили тебе мороженое, чтобы наконец успокоить. Хорошие были времена.
Расписать тебе всю экскурсию, которую я проведу для Джонс? От самых значительных моментов до менее важных?
Разумеется!
Глава седьмая
Джонс
Мы целую неделю выполняли дела по маминому громадному списку и обживались потихоньку на новом месте.
В воскресенье вечером, накануне первого учебного дня, я лежала в кровати без сна. Зубы у меня были очень чистые после визита к зубному, а униформа начальной школы «Оквуд» висела на плечиках, постиранная и поглаженная. Я скачала на телефон все нужные приложения, а мама заполнила все бумаги. Единственное, чего я ещё не знала, это с кем буду сидеть в классе. С кем играть на обеденном перерыве. Сколько вопросов мне зададут про мой искусственный глаз. «Тебе больно?», «Можешь его вынуть?», «А из чего он?». К счастью, ответы я заготовила, и некоторые из них были довольно неожиданные.
Конечно, я не могу смотреть фильмы в 3D, равновесие держу неважно и звездой тенниса никогда не стану, но есть и положительные стороны:
1. Можно напугать кого-нибудь до ужаса, постучав по глазному яблоку.
2. Легко не обращать внимания на тех, кто сидит слева.
3. Глаз можно крутить вверх-вниз.
4. У меня целая коллекция разных глаз.
5. Я часто верчу головой, чтобы всё рассмотреть, так что шея у меня очень гибкая.
Я лежала и слушала лязг поездов и пиканье светофора с пешеходного перехода. Уличный фонарь светил мне в лицо.
На ферме всё было по-другому.
До меня доносились звуки ночных животных поссумов, коал, вомбатов и валлаби. За окнами было темно, как в погребе, и меня убаюкивала симфония лягушачьего кваканья, стрекотания насекомых, скрипа веток, на которых устраивались на ночь птицы.
Я включила свет и достала флешку из коробки с подписью «Джонс, детское». Вообще мне не полагалось глазеть в экран по ночам, но всё равно же не спалось. Я воткнула флешку в ноутбук и открыла папку с фотографиями. Жалко, что их больше не принято распечатывать на фотобумаге.
На одном кадре я, ещё совсем маленькая, с перевязанным глазом, сидела на больничной койке с капкейком в руке и широко улыбалась, вся измазанная в шоколадном креме. Наверное, это сняли после того, как мне удалили глаз. Операция прошла всего за пару дней до моего второго дня рождения.
Большинство фотографий из моего раннего детства сделаны в больницах. На некоторых у меня лысая голова, потому что из-за химиотерапии выпадали волосы.
Я об этом совсем ничего не помню, но, по маминым словам, врачи делали всё возможное, чтобы сохранить мой правый глаз. Рак был двусторонний и влиял на оба глаза.
От раковых клеток пытались избавиться и химиотерапией, и лучевой, и радиацией, и криотерапией (пробовали заморозить), и лазером. Я была очень болезненным ребёнком, и на лечение ушло несколько лет, но они всё-таки справились. Для меня эти врачи настоящие супергерои.
* * *
Утром мама причесала мне волосы и заплела в тугую косу с ярко-синей лентой в тон школьной форме. Кожу на голове покалывало, но я не стала жаловаться, потому что это был мой первый день в «Оаквуде», а родители считали, что очень важно произвести хорошее впечатление.
Вообще стиль у меня вовсе не аккуратный и прилизанный, а наоборот. Поэтому, после того как мама вышла из комнаты, я сняла ленту, резинку для волос и четыре невидимки и тряхнула волосами, чтобы они свободно легли на плечи. А потом расстегнула верхние пуговицы на своей рубашке с длинными рукавами. Иначе дышать было невозможно. Ещё сняла колючий свитер и сунула его в рюкзак, а вместо школьных туфель обулась в кроссовки со шнурками, украшенными миниатюрными альпаками.
Мама смерила меня взглядом, когда я вошла на кухню.
А где косичка и новые туфли?
Это не в моём духе.
Что ж, признала она, справедливо.
* * *
Папа остановился у «места поцелуев и прощаний», где родители высаживали детей перед школой. Наш пикап странно здесь смотрелся со своим буферным брусом, грязевыми щитками и грязными шинами с налипшей на них соломой. Из обычных, чистых машин выходили ученики с рюкзаками, папками, спортивным инвентарём и музыкальными инструментами и спешили на уроки. Половина учебного года уже прошла, и ощущение у меня было такое, будто я пытаюсь сесть на карусель, которую уже запустили.
В моей старой школе не отводили особый уголок для прощаний. И припарковаться было несложно. Обычно все стояли у ворот и болтали до первого звонка.
Хорошего тебе дня, пожелал папа.
За нами просигналила машина, и мама пробормотала себе под нос:
Можете и подождать!
А мне обязательно идти сегодня? спросила я. Может, вообще буду заниматься из дома? Во время пандемии у меня это неплохо получалось.