Пытливый ум важнее крепких рук? Так ведь? Хотя вы, судя по всему, обладаете и первым, и вторым, толстячок хихикнул. Всё верно. Но вы должны знать, что великое божество также располагало возможностью предрекать грядущее. Вот и выходит, что то, что созерцали вы, и есть отражения многочисленных вариаций того, что могло, может или только должно случиться. Это бесчисленное количество путей, по которым неизменно вперёд движется ваша явь, перемещаясь между оными в зависимости от поступков каждого разумного.
Вы хотите сказать, что будущее постоянно меняется, следуя деяниям любого живого существа?
Можно выразиться и так Да, это будет более точным определением, доступным для понимания смертного. Но если вам всё же по душе аллегории, то прошу на задворках нашего города хранятся настолько неприглядные вариации воплощений Тилрадана, что поверьте мне на слово, ни вы, ни я, ни кто-либо другой в здравом рассудке не захотел бы оказаться в них. Однако я искренне рад, что наш дом внешне отражает очертания того исхода, к которому пришёл мир спустя многие тысячелетия. Это навевает некое спокойствие, знаете ли, умиротворенность. Но что-то я вас совсем заболтал, встрепенулся Эвдикт. Вы же явились вовсе не для того, чтобы дни напролёт беседовать со старым одиноким призраком, верно? Вы прибываете в поисках идола Астрального стража Тиборы. И я знаю, как вам помочь. Т-а-а-а-к, протянул толстячок, направляясь к массивной книжной полке.
Немного помедлив, он вгляделся в обветшалые обложки и махнул рукой слева на право, как бы отгоняя невидимую, но очень назойливую муху. Стройный ряд фолиантов ожил и послушно, том за томом, корешок за корешком, пополз к правой стенке, поочередно растворяясь в воздухе лишь достигнув края стеллажа. Слева наоборот, не позволяя полке опустеть, появлялись всё новые и новые книги.
Где же это было? задумчиво бормотал усач. Ах, вот же!
Он остановил вращение хранилища, вытащил из середины увесистый гримуар и, перечитав заголовок, с грохотом хлопнул им о прилавок так рьяно, что над потертыми страницами заклубилась пыль.
Вот, пожалуйста, проговорил архивариус. Всё содержимое этого тома предназначено именно вам. Усаживайтесь поудобнее и будьте предельно внимательны, ведь истина кроется всегда в самых неприметных мелочах. Владейте!
Эвдикт ударил в ладоши, и тяжёлый переплет исчез со стола и тут же упал мне в руки увесистым грузом, заставив вздрогнуть от неожиданности.
А пока вы постигаете эти прекрасные очерки о древних таинствах, я готов заварить нам обоим чай. Вы пьёте чай?
Пожалуй, удивился я.
Ох, какое счастье. В наше время хотя «время» не самое удачное слово уже и не встретить настоящих ценителей столь благороднейшего напитка.
Усач скрылся за массивом винтовой лестницы, откуда послышался звон посуды и тонкий струящийся аромат засушенных трав.
Всё больше попадаются ценители вина или эля, а среди разумных и тем паче. Вот ваш достопочтимый предшественник и вовсе предпочитал нечто странное. Как же он говорил?
Некоторое время толстячек задумчиво мычал, вспоминая название.
По-моему, то питьё звалось Братананской или Картаганской
Буртазанская брага, подсказал я.
О, да. Верно, продолжая греметь чашками, радостно согласился Эвдикт. Стало быть, вы тоже имеете опыт в данном вопросе? Но спешу заверить, Буртазанский коктейль вряд ли обладает хотя бы толикой намёка на благородство. То ли дело чай. Нужно сказать, я единственный во всём Камневороте, кто сколь-нибудь удобоваримо умеет заваривать корни червятника. Ведь мало кто знает, что если добавить к ним щепотку марёвки, лист мрачника и сушеные растёртые плоды подземной гневицы, то получается невероятно приятная смесь. Вот так, ласково причмокнул архивариус, обращаясь, похоже, вовсе не ко мне, и показался из-за лестницы с небольшим подносом, на котором стояли две пузатые кружки с дымящимся отваром. Мгновение внимания, торжественно объявил он. Протяните ладонь вперёд. Готовы?
Я кивнул.
Прошу угощаться! воскликнул усатый, и в моей руке образовалась одна из чашек.
Запах был изумительный. Аромат, исходящий от отвара, навевал легкий приятный дурман и уносил мысли куда-то далеко. Я прикрыл веки, и перед глазами тут же поплыли пейзажи леса после дождя, благоухающего свежестью и стойким запахом малины.
Пейте, пейте. Надеюсь, получилось не хуже чем обычно. Признаться, я волнуюсь. Нечасто мне доводится готовить любимый напиток не только для собственного удовольствия. Ну что же вы? забеспокоился гостеприимный хозяин. Смелее. Это безопасно и к тому же поможет вам сосредоточиться на штудировании, без сомнения, непростого чтива.
Я сделал крохотный глоток, чтобы не обижать нового знакомого. Посмаковал на языке и глотнул ещё раз. Вязкое, но приятное тепло разлилось по груди. Чёрная как смола, дымящаяся жижа, напоминающая скорее горячий шоколад при прикосновении, на вкус оказалась похожей на крепкий, с привкусом имбиря, чай. Я зажмурился от удовольствия, и улыбка невольно наползла на мою усталую физиономию, обнажая ряд острых зубов.
Вот и прекрасно, выдохнул усач. А я, знаете ли, только чаем и промышляю. Откроюсь, пробовал однажды канрийский эль, но этот эксперимент повлек за собой неординарный конфуз. Оказалось, что после столь агрессивного напитка я не могу вспомнить абсолютно ничего. Парадоксальное дело, как вы считаете? Хранитель памяти теряет память. А мне как архивариусу без памяти никуда.
Эвдикт помолчал.
Ох! Ну что же это я вновь? Простите. Опять стремлюсь отвлечь разговорами того, кто пришёл вовсе не за тем, чтобы слушать пустые россказни. Читайте, прошу вас. Я подожду.
Отхлебнув добрый глоток, я вперился взглядом в название книги, покоившейся на коленях, и промычал оглавление вслух:
«Вурдабан Тагат Ратак».
Затем поднял голову и вопросительно уставился на архивариуса.
Что это значит?
Брови сами собой сдвинулись к переносице.
Я ни слова не понял из прочитанного. И буквы написаны странно, точно наоборот, как отражение в зеркале.
Смело продолжайте и не забывайте наслаждаться теплом чая, успокаивающе произнёс усач. Как я и говорил, истина таится порой не там, где её ожидаешь. Не останавливайтесь. Вам обязательно откроется всё, что нужно.
Я открыл переплет и погрузился в тщательный разбор пляшущих букв и символов «ридаши ларма мартур нак», «церида рук казад жэдора», «талмаран ктува лон» и так далее и тому подобное. С каждым новым абзацем я всё больше терял связь с окружающей меня действительностью, но дивным образом глубже проваливался в нагромождение загадочных знаков, пиктограмм и хитросплетений чуждого наречья. Я решительно не понимал прочитанного, однако почему-то пребывал во власти знакомого и страстно любимого чувства, когда страницы какой-нибудь невероятной истории крепко и надолго затягивают книгочея, делая его частью мира, раскинувшегося на просторах их самих. К моему разочарованию, некоторые развороты фолианта и вовсе обнаруживались пустыми. Но всё же каждый раз, когда я встречал очередной незаполненный лист, в сознании настойчиво всплывала одна и та же картина залитая полуденным солнцем роща, сплошь занятая кущами кленовых стволов.
Спустя некоторое время я ощутил, как кружка с горячим приятным отваром опустела. Тряхнув головой и с трудом сбросив с себя состояние зачарованности, я с удивлением отметил, что толстенный том раскрыт уже на середине. Захлопнув книгу, я поднял глаза. Толстячок стоял ко мне боком и копался в кипе бумаг. Некоторые особо длинные и старые записи он бережно сворачивал в подобие свитков и помещал отдельно, под широкую стеклянную витрину, расположенную у правого торца стола. Я кашлянул, привлекая к себе внимание. Увлеченно штудируя один из пергаментов, хозяин не обернулся.