Роман Зацепин
Бастард четвёртого мира. Том 3. Затерянная межа
Пролог
Мудрость помнит: нет чудовищ страшнее, чем творения собственного разума. Сила верит: служение богам не доводит до добра. И лишь душа знает наверняка, что, когда первые и вторые сходятся воедино близь предсмертного часа, всякий оказавшийся на краю проживает свой срок заново в мгновение ока.
Уже и не ведаю, какая протяженность пути, что ведет смертных к вратам забвения, нами была пройдена, но тропы Шепчущего прибежища, что чуть было не стало могилой белобородому рыцарю; исчерченные кровью пески арены Крактан; побег, наградивший смельчаков не только парой свежих шрамов, но и новым союзником; и проклятая морская тварь, унесшая в пучину множество жизней вместе с кораблем, сменялись перед глазами в дикой пляске, то расплываясь омутом судорожных грез, то становясь яснее ясного.
Непонятным оставалось лишь одно могут ли четверо авантюристов, волею судеб оказавшихся на утлой песчаной косе без питья и пищи, вдалеке от обитаемых рубежей разумных народов рассчитывать на добрый исход
Глава 1
Н-у-у-у я неуклонно сталкиваюсь с крайне неразборчивыми кхе-кхе переживаниями что вызывает, прямо сказать, затруднения при их словесной интерпретации даже у меня.
Сквозь толщу воды, откуда-то издалека доносились глубокомысленные выводы Давинти, заглушаемые мягким плеском прибрежных волн и короткими приступами кашля.
Это было, несомненно, новое, удивительное Никак не могу подобрать правильное выражение Поз-но-ва-тель-но-е Да, возможно, так будет более точно Пожалуй, в немалой доле по-настоящему смертопасное и исключительно полезное приключение, которое я никогда никогда больше не желаю повторять.
Я с силой оттолкнулся и вынырнул на поверхность. На залитой вечерним солнцем полосе берега восседали два промокших до нитки разумных. Опасность миновала, и почувствовавший облегчение эльф пустился болтать без умолку, сбрасывая таким образом с тонкой чувствительной души заклинателя рифм обуревающее им волнение. По левую руку от тила, широко и небрежно развалившись на теплом песке, перемешанном с основательно прогретой за день галькой, сидел рыцарь. Тамиор уже успел стянуть с себя тяжелый доспех и теперь, скривившись в пренебрежительной гримасе, выливал из сапог ручейки соленой хляби.
Если бы мы располагали достаточным количеством пресной воды, осклабившись в заботливой улыбке протянул Давинти, то могли бы использовать твое снаряжение на манер чайника или, положим, горшка, вскипятить ужин.
Опять ты со своими кашеварными фантазиями, бросил воин в ответ, захохотал и тут же осекся: Ох, смотри, Дави! взволнованно буркнул он. Вон там! белобородый вскочил на ноги и принялся тыкать пальцем в сторону моря. Варанта и Дики. У них получилось!
Варанта! Мы здесь! Капитан Тычок! эльф выпрямился следом и бешено замахал руками.
Не тратьте сил зря! Плывите спокойно! старательно перекрикивал тила бородач. До берега, кажется, далеко, но на самом деле глубины не выше макушки, в его зычном басе звучала искренняя радость. Еще немного и можно будет идти прямо по дну!
Рыцарь не ошибся. Я перевел дух, сделал несколько сильных гребков, почувствовал под ступнями песчаное дно и зашагал навстречу друзьям, мерно расталкивая водную гладь торсом. Двигаться приходилось с трудом. Набегающие волны мягко ударялись о спину, но в следующую же секунду так и норовили утянуть обратно, в объятья пучины. Вдалеке справа, так же тяжело, однако не менее уверенно, к берегу направлялась голова Дики Тычка. Канри был значительно ниже любого из нас и, судя по всему, еще не достиг нужного рубежа, чтобы утвердиться и перестать грести.
Ну, что скажешь, круторогий братец, задорно хмыкнул Тамиор, когда верхняя моя половина высвободилась из кисельного плена стихии, ничего медузе-переростку на закуску не оставил? Все на месте? Руки, ноги?
Голова? поддержал шутку белобородого Давинти.
Голова не главное, эльф. Пора бы запомнить, отмахнулся воин.
Да, сипло выдохнул я, осматривая туловище и, вовсю улыбаясь соратникам, все на месте. Пара рваных ссадин да с десяток синяков. Переживем, я широко распахнул руки и крепко обнял самых близких мне разумных. Нужно подсобить Дики.
Спохватившись, я крутанулся и заспешил к капитану, что с заметной натугой, на четвереньках уже полз по рыхлому песку. Тычок хрипло дышал. Казалось, силы оставили его, и барсук держится лишь на волевых. Не покидая границ прибоя, он развернулся, сел прямо в воде и молча уставился на горизонт.
Дики! крикнул я, подбегая ближе. Дики, ты как? я положил ладонь на его плечо.
Не трогай меня, яростным шепотом выдавил тот.
Что? я растеряно отнял руку.
Я сказал, отойди от меня, броктар! в голос, не оборачиваясь, прорычал он.
Отойти? я прямо опешил. Да что с тобой такое?!
Что со мной?! капитан резко оглянулся и вперился в меня пустым утомленным взглядом, из глубины которого проступала влажная горечь обреченного существа. Что со мной? с ненавистью повторил Тычок. Со мной было все хорошо, пока я не связался с вами! А теперь все мертвы. Все! Дики сорвался на отчаянный крик, затем смолк, сделал глубокий прерывистый вздох и, снова уткнувшись перед собой, тихо проговорил: Я знал этих ребят много лет. Всех до единого. Знал их родичей. Они же были семьей для меня. Не самой лучшей семьей, но моей. Понимаешь? тон капитана ходил вверх-вниз от нестерпимой тревоги. А «Пустой Гром» стал мне домом, когда тебя, ящерица, еще и в помине не было Все погибли. У меня ничего не осталось, Тычок безвольно уронил голову, помедлил немного и, заглянув мне прямо в лицо, взревел с ненавистью и отчаянием: Так что не спрашивай меня, броктар что со мной! Иди прочь!
Варанта.
Я не сразу смог понять, что кто-то кличет меня со стороны.
Варанта!
Я ошарашено повернулся. За спиной, совсем рядом, стоял Тамиор и протягивал мне жилистую пятерню.
Оставь его. Пойдем, с состраданием проговорил белобородый. Дай капитану оплакать своих погибших.
Я скомкано кивнул и, решив послушаться совета старого друга, засеменил за рыцарем, еле переставляя совсем обмякшие ноги.
***
Неторопливые сумерки подступили с запада и, подчинив себе высоты рыжих отвесных скал, липкими тенями принялись стекаться к подножью. Бессменные предвестники ночи жадно впитывали остатки теплых лучей светила, тающего за небесной каймой. А яркие краски молодого вечера постепенно меркли, преображаясь в однородную серую гущу, среди которой с трудом угадывались кривые силуэты узловатых коряг, в достатке разбросанных вдоль всего берега. Невесть откуда взявшиеся обломки высушенных добела деревьев живо походили на очертания причудливых зверей, что словно замерев в предчувствии неудачливого путника, волею судеб оказавшегося на пустынной косе, терпеливо ждут, когда темнота вступит в полную силу, чтобы напасть и растерзать несчастного на крохотные кусочки.
Я украдкой посмотрел на Тычка. Череда утрат все-таки подкосила старого сурового капитана. И да, возможно, лучшей сейчас для него помощи, кроме как «просто не мешать», найти было трудно. Ведь такие, как он, не привыкли плакаться в плечо товарища, даже если оно подставлено с искренним стремлением разделить тяжелую ношу. Однако даже самым стойким из нас, тем, чье сердце тверже всякого камня, иногда необходимо давать волю чувствам взорваться яростью пробудившегося вулкана, пролиться грозовым дождем И лучше, чтобы такой шторм обходился без посторонних глаз, речей или сожалений. Каждый, кто хоть раз терял нечто дорогое, незаменимое, понимает это. Понимали и мы, уходя все дальше и пытаясь дать капитану шанс на заслуженное, необходимое одиночество.