Господин капитан, пора Просыпайтесь Я объявил сбор и построение
Это был вовсе не Бельский, перед ним стоял совсем другой поручик и тоже толкал его в плечо: «Зачем, ведь он упадет? Он совсем не хочет лететь с кручи в бездну. Что происходит?..» силился сообразить Киселев, просыпаясь и заспанно моргая глазами, ловя и цепляясь мутным взглядом за вдруг возникший перед ним образ.
Виноват, господин штабс-капитан! Велено разбудить, пора!.. недоумевающе вытянулся в стойке дежурный офицер.
Кто вы?.. Ах, да, да Я сейчас
«Что за странный и кошмарный сон, стараясь прийти в себя, размышлял капитан, и почему столь коварная роль в нем отведена поручику Бельскому? К чему бы все это? Его вчерашние претензии вовсе не были основаны на каких-либо выводах и серьезных обвинениях. Сон, однако, истолковал по-своему; не как обычные служебные недоразумения, а угрозы и опасения. Ах, пустое все» переосмыслив видение, успокоил себя командующий.
Слабо освещенный единственным прожектором парохода, промерзший, заснеженный берег недружелюбной Оби, встретил штабс-капитана Киселева холодным, морозным воздухом ноября. Стоявшие поодаль санные повозки, плотно загруженные необходимым походным инвентарем, внушали уверенность в успехе предстоящего перехода. Походная жизнь, почти всегда сопряженная с неудобствами и лишениями, и на этот раз не сулила стать исключением для небольшого, затерянного в суровых Сибирских просторах, отряда Белых офицеров. И ни один из его подчиненных, ни даже сам командующий конвоем, ведущий людей в ледяную пустыню, лишая нормальных человеческих условий столь необходимых для выживания в глухой тайге, не мог представить всех масштабов предстоящих лишений. Что способно случиться завтра, через неделю пути, может месяц, не знал никто. Наверняка, почти каждого сопровождало чувство некой утраты при расставании с теплым, уютным пароходом и душевными, участливыми речниками, остающимися на долгую зимовку в Сургуте. Уходящие в неведомый, сложный маршрут люди были полны веры и надежды, до конца оставаясь преданными долгу и своему командиру. Понимая, что лишь в единстве возможно достичь цель, они ушли в тугую Сибирскую ночь с честью исполняя возложенную на них задачу.
Обойдя Сургут с восточной стороны и придерживаясь редких санных троп, проложенных местными оленеводами и охотниками, к утру вновь вышли к береговой линии мерзлой, затянутой слабой пеленой, Оби. Еще до света неожиданно повалил сильный снег. Это значимо упростило вопросы маскировки и сокрытия путей следования обоза, прибавив, однако, массу иных проблем, которые комом наваливались на всех участников движения, без исключения. В своей короткой напутственной речи, еще перед самым выходом отряда, командующий указал, что для всех офицеров конвоя теперь важен будет не статус положения в отряде, а человеческий фактор. От взаимной поддержки и силы внутреннего духа, помощи и понимания, преодоления неизбежных трудностей, будет зависеть судьба каждого офицера в отдельности, а значит и жизнеспособность отряда в целом. Желание дойти, обязано стать потребностью каждого, а в условиях возможной и неотвратимой встречи с врагом, еще и долгом офицера присягнувшего служить Царю и Отечеству.
Первый день пути прошел незаметно, скоро и ровно. Наверняка от того, что был насыщеннее и содержательнее других, которые еще грядут и сулят стать серыми, притупят вдохновение и первый восторг неминуемых открытий и впечатлений, как и при любой экспедиции к неизведанному. Суровая красота Оби привлекала и завораживала, уводя внимание в раскинувшиеся просторы неведомых далей. Промерзший берег реки просматривался далеко и особой необходимости в головном дозоре Киселев пока что не видел. Больше беспокоил тыл, где не полностью запорошенные следы каравана могли быть случайно замечены каким-нибудь внимательным охотником или рыболовом. А там уж жди гостей. Любой пущенный по окрестностям слух способен был навлечь на малочисленный отряд очень большую беду. Поэтому ближе к закату, когда горизонт окрасило в красные тона и предстоящая первая ночь в прибрежном лесу, сулила быть морозной, капитан принял решение засветло провести на верховой лошади разведку, дабы избавить отряд от нежелательного и вполне возможного преследования.
Ощутимо сказывалась усталость от ходьбы по рыхлому, вновь выпавшему снегу, но решение отойти как можно дальше от Сургута используя светлое время суток возобладало над желанием сделать первый привал. Решив дождаться возвращения тылового дозора, Киселев своим примером подбадривал впереди идущих офицеров, шагая рядом, чувствуя ту же усталость, что и все. При быстро набегающих сумерках, когда русло реки делало довольно крутой поворот влево, было решено сделать привал и под прикрытием прибрежного леса накормить да напоить лошадей. Отдав все необходимые распоряжения, Киселев уединился, желая сделать важные записи в дневнике, определиться по карте с местоположением отряда, дабы рассчитать пройденный за день маршрут. Приняв к сведению точные координаты поворота Оби, выходило очень даже неплохо. С учетом раннего, еще ночного выхода, переход за день значительно удлинялся и поэтому пройденный путь составил около сорока верст, что конечно нравилось командующему. Делая приблизительные расчеты, Киселеву становилось ясно; ранее первых чисел декабря до Томска отряду не добраться. А если ударят более сильные морозы, способные осложнить продвижение, то и военная ситуация на фронтах может обернуться не в их пользу. Наступление Пятой армии, о котором Киселев не имел никаких сведений, могло ускориться и тогда, перекрыв подходы к Томску или даже к Колпашево, отряды «красных» смогут отрезать им путь. В этой ситуации и без того небольшой конвой будет вынужден отходить на восток, где опять же есть вероятность встретить многочисленные отряды Красных партизан и ранее активно действовавших в глубоких тылах отступающих Белых армий. Рассчитывая, однако, к декабрю все же добраться до Томска, он будет вынужден требовать от личного состава почти невозможного. А значит разрешить себе они могут лишь короткие передышки и продолжать движение в ночное время, позволяя уставшим людям отдыхать на подводах, меняясь поочередно в пути. Но без должного отдыха для лошадей, без крыши над головой для личного состава, без необходимого обогрева у костров, им далеко не уйти. Отсутствие теплой, специальной для здешних мест, зимней обуви, жилья и всего, что необходимо человеку в условиях длительного нахождения на открытом воздухе, в стужу, когда в первую очередь отмерзают ноги в сапогах; все это может привести в конце концов к трагическим последствиям. Любые вынужденные остановки в редких деревнях исключались, а значит оставалось одно; собрав все силы и терпение в кулак, как можно скорее, еще до суровых декабрьских морозов преодолеть трудный путь по заснеженной, опасной пойме реки. Иначе и выбор невелик; оказаться в плену или бесславная, глупая смерть в объятиях ледяной стихии.
Скоро подоспевшая разведка, доложила о полном отсутствии каких-либо посторонних лиц в зоне передвижения отряда и в тылу. Следы хорошо накрыло снегом и если он продолжит валить с прежней силой, то секретность их маневра будет однозначно гарантирована. Небольшой отдых, считал штабс-капитан, был просто необходим; он давал возможность обогреться и пополнить запас сил как личному составу, так и лошадям, которых непременно необходимо было беречь. Однако, более длительная стоянка, по его мнению, была небезопасна. А чтобы поддерживать тепло костров на долгое время, понадобились бы большие запасы дров, на заготовку которых не было сил. Точно так же, в пору еще сносных холодов, было преступно разбрасываться столь драгоценным временем, особенно в самом начале пути. Поэтому Киселев отдал приказ, продолжать движение ночью, вкратце изложив свои соображения по проведенным им расчетам относительно продолжительности маршрута и опасности грядущих морозов, которые несомненно способны будут осложнить и замедлить переход.