Да, но я его за все время ни разу не видел. Нас было пять человек. Работали по хозяйству. С лошадьми, дрова заготавливали и на прочих работах. Все время где-то в лесу. Даже где находились, не знал.
Ноябрь 1945 года
Сегодняшний день Янис ждал с особым нетерпением и надеждой. Такие чувства он испытывал разве, что в последние дни войны, когда ждал ее окончания. По крайней мере, другого сравнимого и достойного примера из своей жизни, как ему казалось, он не знал. Кроме майских победных дней никаких на его взгляд значимых и в то же время приятных событий он припомнить не мог. Все, что в то или иное время случалось с ним, казалось, сейчас малозначительным. Даже день, когда прорвали блокаду Ленинграда в январе сорок третьего, сейчас спустя годы выглядел для него обычным тяжелым военным днем.
Но, как часто бывает, хорошую и долгожданную новость опередило другое известие. Не радостное и совсем не приятное.
Кошмар! в сердцах выпалил Пульпе, ознакомившись в кабинете начальника училища с приказом о его срочной командировке. Но почему именно сегодня второго ноября надо ехать?
Давай зря время терять не будем. Его и так у тебя не много. В приказе все понятно изложено, ответил тот и встал, демонстрируя, что разговор закончен.
Поездка была настолько срочной, что он еле успевал домой, чтобы собраться. А на том, о чем мечтал уже несколько дней, естественно, можно было ставить крест. Ведь именно сегодня вечером, Катерина должна была сказать о своем решении. Именно сегодня истекал срок ее «надо подумать». Правда, Янис о благоприятном для себя исходе догадывался. Вернее, был уверен, что знает о нем. Да и Татьяна Ивановна на днях не утерпела и по секрету сказала ему, что дочка о своем положительном решении объявит в день своего рождения. Но все одно, хотелось услышать об этом из уст любимой девушки.
А теперь придется уехать. Уехать в день ее рождения и не услышать ее решение. Была надежда на будущего тестя, но после звонка ему, ничего не изменилось. Конечно, прямо просить как-то помочь, он не мог. Надеялся, что генерал сам догадается. Тот, несомненно, сообразил, но сказал совсем не то, о чем хотелось услышать Пульпе.
Ты человек военный. Солдаты приказы не обсуждают, а исполняют. Да ты и сам знаешь не хуже меня, строго проговорил Озолс, услышав известие о командировке. То, что предупредил, молодец. Я Катю успокою, не переживай. Через пару недель увидитесь.
Спасибо, товарищ генерал, поблагодарил Пульпе и поспешил домой собирать дорожный чемодан.
Он, конечно, хотел сам предупредить Катю. Но как это сделать, если времени до отхода поезда оставалось совсем мало. По телефону же звонить в мединститут, пусть даже по такому случаю, он не решился. «Не жена же, с сожалением подумал он».
Прямого сообщения Ленинграда со Львовом не было. Пришлось Янису ехать сначала в Киев, а там делать пересадку на Львовский поезд. В наспех отремонтированной кассе Киевского вокзала билетов, кроме как в жесткий купейный, не оказалось. Когда Пульпе вошел в купе, оба верхних места были свободны, а вот на нижней полке одно место оказалось уже занято. Седовласый в солидном возрасте дядька стал единственным попутчиком, потому как другие места за все время поездки так никто и не занял.
Здравия желаю, товарищ капитан, довольно шустро поприветствовал Яниса попутчик.
Он поднялся и протянул Пульпе руку.
Здравствуйте, в свою очередь ответил Янис и беглым взглядом осмотрел незнакомца.
Сергей Сергеевич, произнес седовласый. Ямпольский, чуть замешкавшись, добавил он.
Капитан Пульпе, негромко представился Янис.
Ямпольский фамилию не разобрал, но переспрашивать не стал. Может, и не фамилия вовсе. За время войны многое изменилось в советской жизни. И не только погоны появились. Вернее, вернулись. Но возможно вместе с ними и какие-то неведомые ему звания восстановили. Или новые ввели. А он в глуши северной жил и отстал от жизни.
А я вот, уже чаевничаю. Состав рано подали. Я тут уже с полчаса, проговорил Ямпольский, словно оправдываясь. Вы присаживайтесь и располагайтесь. Я пока за кипятком для вас схожу, а то местные проводники не очень этим обеспокоены. У меня ягоды сушеные есть. Заварю, так попробуете.
А я еле успел к поезду. Вроде бы и времени достаточно было, поддержал разговор Пульпе, вешая фуражку на крючок. Вы не суетитесь, я сейчас управлюсь и сам схожу.
Ну, как желаете, согласился Ямпольский. Фуражку я бы вам советовал на верхнюю полку положить, чтобы от тряски не упала.
Янис не стал возражать и переложил ее на новое место.
С России? Говор слышу, что не местный, поинтересовался Ямпольский.
С Ленинграда, уточнил Янис.
На освободившийся крючок он повесил шинель, тщательно пригладил коротко стриженые волосы и присел к столу напротив попутчика. Разглядывать незнакомого человека было не совсем прилично, и он отвел взгляд в окно.
Вокзал красивый раньше был, задумчиво произнес Ямпольский, глядя, как молодой капитан рассматривает разрушенное крыло здания.
Восстановят. Дайте только время. Вон как усердно рабочие трудятся, с нескрываемым оптимизмом ответил Пульпе. А сколько до Львова?
Расстояние?
Ехать по времени, сколько не подскажете? Не успел справиться в кассе, чуть смущенно проговорил Янис.
Если память не изменяет, верст шестьсот будет. Часиков в семь утра должны приехать, ответил Ямпольский. Если без приключений.
Это что же двадцать часов ехать?
Если ремонтники нигде не задержат.
А вы до Львова или раньше сойдете? поинтересовался Янис.
Если только не по своей воле, усмехнулся Ямпольский своей шутке.
Я до Львова.
М я туда же.
Домой? неожиданно для себя спросил Пульпе.
Так заметно? улыбнулся Ямпольский.
Лицо у вас какое-то одухотворенное что ли. Мы когда с войны возвращались, у солдат похожие лица были. Нет?
Домой, капитан, Домой.
Издалека?
Вы даже представить не можете насколько издалека, многозначительно ответил Ямпольский.
Поезд тронулся и стал медленно набирать ход. Янис оторвал взгляд от мелькающий строений и, расстегнув гимнастерку, откинулся к стене.
Не доводилось раньше в Киеве бывать? спросил Ямпольский.
Нет. У меня в батальоне двое было c Киева. Много о нем рассказывали. Я на Крещатик хотел сходить, но времени не хватило. Хоть и разрушено много, но видно, что красивый город.
Ямпольский промолчал, надеясь, что новый знакомый продолжит разговор. Так и произошло. Чуть помедлив, Янис заговорил снова.
У нас в батальоне откуда только солдат не было. Со всей страны. И с Сибири, и с Кавказа, и с Севера много было. Много ребят хороших. И погибло много.
Пульпе замолчал. Глаза блеснули слезливым блеском.
А я всю войну на Севере. В самой глуши. Работал. Лес для фронта заготовляли. А на войне не довелось, стараясь отвлечь капитана от воспоминаний, произнес Ямпольский.
Вы на Севере где трудились? наконец, совладав с чувствами, спросил Пульпе.
В Архангельской области. Слышали о такой?
В Архангельской? У меня там брат живет. В деревне. И невеста с матерью там в эвакуации была.
Не женат, получается?
Нет, но недолго осталось, протянул Янис.
А что так грустно? Или не по своей воле?
По своей. А вместо этого в командировку еду. Ай, да ладно! вздохнул Пульпе.
Образуется все. А брату вашему повезло. Там много деревень. Люди в них не богато живут, но хорошие по большей части. Здесь, он развел руками. Здесь не такие.
Да, там мужики что надо! согласился Янис.
Хотя и малограмотные, но от природы наделенные особым жизненным разумением. Надежные и, как бы вам не показалось странным, свободные и независимые, произнес Ямпольский с определенной долей грусти и зависти.
Почему? Люди везде свободу любят и ценят, Янис недоуменно взглянул на Ямпольского.