Последнее, что он увидел какой-то человек держит его девушку, и та вся колыхается. Он прижал ей к горлу то ли длинный кинжал, то ли коготь это у него такой был. И только он собрался резануть по ней, как что-то опять загрохотало
Он подскочил и понял, что уже позднее утро солнце уже проникало в комнату. Чувствовал себя, Вадим, конечно паршиво. Конечно, еле встал всё его тело задеревенело, а сам он продрог, будто лежал на льду
«буду лежать сто лет на льду и не замёрзну»
а шея сильно болела. Потянувшись, повертев головой и руками, он всё же поднялся, услышав, как выстрелили колени в унисон. Только после этого он заметил Виталика, успевшего приговорить всю бутылку перед тем, как «отрубиться». Тот валялся в причудливой позе, запрокинув голову назад, как солист рок-группы после рейва. Телевизор он не выключил, и там сейчас шла какая-то утренняя передача, где красивая худенькая женщина с азиатскими чертами лица и волнистыми волосами широко улыбалась белоснежной улыбкой. Одета она была в фиолетовое обтягивающее платье и чёрные колготки, и рассказывала о чём-то, по всей видимости, таком же приятном, как она сама. Звук Виталик убавил почти до нуля, по этой причине Вадим не слышал её. Он опять посмотрел на Виталика, всё более казавшегося скелетом в этой «алкоголичке».
Творческая личность, тоже мне, буркнул Вадим и пошёл к выходу из квартиры, стараясь ничего не сшибить по пути. Это было очень странно, но теперь прошлый вечер представлялся ему совершенно нелепым как кошмар, напугавший в три часа ночи тебя чуть ли не до удара, а с утра ты уже пристыженно ухмыляешься
Открыв потрескавшийся от времени шкафчик в прихожей, Вадим вытащил из него куртку осеннюю, скорее всего. Там вообще было только два предмета верхней одежды: пуховик и куртка, и две пары обуви. Вот и всё его богатство.
«Верну, Виталик, не переживай».
Дверь он открыл плавно, по возможности избегая скрежета и щелчков замков, и не захлопывая её. Хотя оба замка, разумеется, пытались истошно хрустеть. Никто к Виталику не полезет, он надеялся на это. А будить его сейчас и слушать похмельный гундёж он тоже не собирался. Быстро пройдя по коридору и прошелестев по ступеням вниз, Вадим вышел из подъезда.
Утро оказалось солнечным и невероятно тёплым, будто на днях решила вернуться весна. И всё бы было относительно нормально, если бы парень не сунул руку в карман. И сердце у него, конечно, ухнуло вниз мгновенно монета была на месте. Вадим ещё не видел её номинал, но был твёрдо уверен: семирублёвка, врученная покойником в тёмной деревне.
Стиснув зубы и опустив взгляд, он поплёлся на остановку. И сознание его опять помутилось, что впоследствии он лишь помнил жёлтую дверь маршрутки, улыбающуюся черноволосую студентку, сидевшую напротив, и водителя, сильно пахнущего чесноком, коему он отдавал мелочь при выходе.
Государственная больница серой глыбой стояла между двумя разноцветными торговыми центрами, и на парковке, полной автомобилей, ругались усатые мужики. Вадиму это было безразлично: он был пешеходом, поэтому просто пошёл дальше. Рядом с крыльцом прыщавая медсестра в зелёных штанах помогала колясочнику заехать по пандусу, а двое стариков один с костылями о чём-то громко разговаривали.
«Не о метке ли?» подумал Вадим, машинально заметив, что серое крыльцо вдоль и поперёк замызгано снегом и грязью приехавшие на автомобилях несли растаявшую грязь прямиком сюда своими рифлёными подошвами.
И что это вообще за метка такая? Он не знал Или уже забыл. Вообще вся его жизнь стала казаться иррациональной, и он до сих пор не мог поверить, что сейчас пытается протиснуться в учреждение, чтобы повидаться там с психиатром. Никогда бы не подумал, что сойдёт с ума. Причём, в один момент. Или это всегда так происходит? Что всё нормально, а потом бац! и у тебя шарики за ролики заехали.
В больнице шумел кондиционер, и стоял напряжённый гомон, но Вадим не стал разглядывать толпу, панически опасаясь новых галлюцинаций. Он отправился в самый конец очереди, ожидая, когда же можно будет записаться на приём. Резкие запахи пота, хлорки и дешёвого парфюма мешались в одну плотную вонь.
Чего Вы придумываете, раздался гнусавый голос регистраторши. Никто ещё от зубных болей не умирал, так что сидите и ждите
Другая сказала не менее противным и надменным голосом что-то вроде «хотите побыстрее идите в частную клинику», а потом он опять перестал различать их восклики, концентрируясь на ярко-синих джинсах и грязнющих зимних кроссовках человека, стоявшего спереди. Толпа медленно продвигалась: озлобленные или раздражённые люди хватали свои направления, бланки, медицинские карты и быстро уходили отсюда Одна старушка скрюченными пальцами пыталась собрать свою медкарту, разложенную для поиска страхового полиса, и рассыпала всё по стойке регистрации. Кто-то недовольно заматерился. Старушка принялась собирать исписанные листки и кардиограммы нервно, торопливо. Чуть позже раздался её надломленный тихий голос:
Вы бы двадцать лет на железной дороге Я бы на вас посмотрела.
Вадим зажмурился так крепко, как только мог. Он хоть вчера и не пил, но голова у него гудела будь здоров. И сколько ещё можно ждать своей участи?
«Очереди, а не участи», поправил он себя и продолжил переминаться с ноги на ногу. Захотелось в туалет, но даже не могло быть и речи о том, чтобы отлучиться потеряет очередь и будет тут толпиться ещё полчаса. А потом у психиатра обед
Ну? сказала регистраторша. И, открыв глаза, Вадим увидел остроскулое и темноглазое лицо в больших очках. Ей было не больше двадцати трёх лет. Худая, высокая. Долго ещё мне ждать? Паспорт и страховой. Быстрее.
У меня нет ни того, ни того. Мне срочно надо, быстро выпалил парень.
Тогда ничем помочь не могу, до свидания, молниеносно отреагировала она. Не задерживайте людей.
Мне что, «скорую» надо вызвать?! резко заорал он так, что очередь притихла. Краска бросилась в его лицо. Мне надо попасть к психиатру Пока я окончательно не долбанулся! И я не могу ждать неделю или две!
Не орите, Вы здесь не один! пронзительно взвизгнула регистраторша. Я ничем Вам помочь не могу! Психиатр не терапевт, но и к нему записаны люди И всем надо, не только Вам!
Да они справки от работы получают или от военкомата косят! А я действительно сошёл с ума почти! крикнул Вадим и пошёл из очереди. Что ж, если его не пускают по правилам, он эти правила нарушит. Может, это ещё одно доказательство в пользу того, что он свихнулся раньше бы никогда так не сделал.
Он прошёл к стенду, уже не слушая возмущённых восклицаний регистраторши, и начал изучать список врачей и номера кабинетов. Через одного там было написано «в отпуске», «отсутствует» и просто прочерки. Но, к счастью, психиатр был на месте и даже сегодня принимал его вотчина оказалась в самом конце первого этажа. Тот угол был необычайно тёмным, словно там выкрутили лампочку, но люди в нём копошились.
Вадим неспешно туда направился, борясь с ноющей болью в животе и такой мелкой и неприятной дрожью.
«Ничего, сейчас что-нибудь придумаю, решил он. В конце концов, я сошёл с ума, а сумасшедшие часто ведут себя странно. Кто-то убивает пенсионеров, кто-то совокупляет детей, а кто-то Лезет без очереди».
Кто последний? спросил он, и этот вопрос нарушил относительную тишину, как раскат грома.
Тут по записи, отозвался подросток в фиолетовой мастерке и тяжёлым лбом, нависшим над глубоко посаженными глазищами. Он принялся сверлить Вадима своим взглядом.
Понял, отозвался Вадим и пересчитал очередь. Пять человек, но кто-то мог быть и к офтальмологу его кабинет располагался рядом ж.