Началось снова томительное ожидание. Минуты тянулись очень медленно, и его даже поклонило в сон, как он вздрогнул о того, что мимо проходила фигура бесшумно, в белых штиблетах и белоснежном, совершенно чистом халате. Это был психиатр низенький, полноватый дядечка с мягкой улыбкой и прищуренными глазами, смотрящими снисходительно из-за стёкол очень тонких очков. Над верхней губой у него росли жидковатые усики, и это делало его ещё добрее.
Все ко мне? спросил он и принялся отмыкать кабинет.
Да! сказала истерично женщина в красном кардигане.
А, Юлия Юрьевна, протянул он, продолжая ковыряться в замке. Движения его становились всё жёстче. Замок заедал, видимо. Опять кризис? Ну, ничего Сейчас поправим. Как ваш муж? Уже не хотите его убить?
Хочу, очень хочу, ответила она и истерически рассмеялась, таким смехом, от которого у Вадима всё похолодело внутри.
Дверь, наконец, поддалась и, открыв её, психиатр повернулся к пациентам.
Это Вы буянили у стойки регистраторши? спросил он, судя по всему, у Вадима.
Я.
Проходите. Спокойно, граждане! Спокойно! Мне кажется, у него плёвый случай.
Вадим крайне удивился, но отказываться не стал. И быстренько забежал следом в кабинет небольшую, но мягкую комнату: мягкую в том плане, что стены здесь были нежно-белого цвета, ещё не бежевого, но и уже не похожего на цвет молока или снега. Коричневый дубовый стол, нежно-серое кресло, напротив тёмно-бежевая кушетка, больше похожая на кровать.
Проходи, садись, мягко сказал психиатр и притворил дверь, отгородившись от недовольного галдежа ждущих пациентов. Что там у тебя стряслось?
Галлюцинации, проговорил Вадим и ощутил пронизывающий озноб. Нахлынули вчера вечером. Резко. И не отпускали. Ночью же кошмары, красочные. Как будто всё по-настоящему было
Да? удивился врач, и лицо его стало очень напряжённым, он сложил руки ладонями друг к другу, но смотрел не на Вадима, а на песочные часы, стоявшие на его столе чисто декоративный элемент. Головой не бился?
Нет.
А наследственность не отягощённая? Никто из родственников не лечился от болезней психики?
Да вроде нет, Вадим запнулся, потому что прекрасно помнил, что его отец неоднократно попадал в диспансер с «белочкой». Или это называли ещё делирием.
Любопытно, психиатр задумался. Но, мне так кажется, что с тобой всё в порядке. Единственное это усталость. От непосильной ноши.
От какой ещё ноши?!
Расскажи подробнее, что у тебя за галлюцинации Я много разного слышал.
И Вадим рассказал ему всё, понимая, как сильно щёки его горят. Он не мог смотреть на доктора, не мог выдерживать его спокойного взгляда. Он сам себе казался придурком, и каждое слово ему давалось с невероятным трудом.
Психиатр улыбнулся участливой, понимающей улыбкой, от которой Вадиму стало легче, но ненадолго.
Сбрось эту ношу, повторил он.
Какую ношу?!
Отдай эту монетку, и всё, предложил психиатр.
Вадим смотрел с непониманием и нарастающим беспокойством.
Кому отдать? Это же галлюцинация
Да, я знаю, улыбка доктора стала шире. Вот и пойди навстречу этому видению. И всё станет нормально.
Парень помолчал, как в беспамятстве нащупал в кармане метку и вытащил её, а потом уставился так, будто никогда не видел. Он сжал кулак, чувствуя холодный металл разгорячённой ладонью.
Опять? спросил он отрешённо. Доктор, мне нужны таблетки.
Нет, уверил его доктор, поднявшись с кресла. Он медленно пошёл к парню. Возьми и отдай. Тебе же это ничего не стоит.
Вадим протянул кулак к доктору, и тот тоже протянул руку желтоватая толстая ладошка ждала.
Ну? спросил психиатр, и улыбка его показалась вкрадчивой, что ли.
Я не могу, признался Вадим. Я не могу разжать руку
Психиатр схватил его мгновенно вцепился в кулак обеими руками и навалился всем весом на руку.
Давай, малыш, отдай мне монетку, отдай!
Они повалились вперёд падая на пол, психиатр увлёк Вадима за собой, и тот свалился на него. Они стояли на четвереньках, и доктор остервенело пытался то ли разжать кулак, то ли оторвать руку по локоть. Он злобно захрипел, приговаривая что-то себе под нос Вадим ничего не мог с этим поделать, поэтому просто сдавленно заорал он почувствовал, что психиатр может действительно отломать ему руку.
Не ори, малыш, не ори! сам заорал доктор. Отдай метку! Отдай мне метку!
Возня продолжалась ещё какое-то время, прежде чем дверь открылась, и в кабинет заглянула Юлия Юрьевна. Она было хотела что-то проговорить, но отшатнулась, схватившись руками за рот.
Психиатр отвлёкся лишь на мгновение: он сгорбился, съёжился, ощерился и теперь сам начал походить на пациента психиатра.
ЗАКРОЙ ДВЕРЬ! рявкнул он, но и концентрацию-то тоже потерял, немного расслабив хватку. Этим и воспользовался Вадим.
Он вырвал руку, чуть не оставив под грузным врачом локоть вместе с кистью и плечом, и побежал прочь, на выход. Юля Юрьевна отскочила назад, остальные пациенты попадали на пол, кто-то завизжал.
ОТДАЙ МНЕ МЕЕЕТКУ, МАЛЫЫЫШ! истерично ревел психиатр, но Вадим больше не останавливался. Он благодарил сам себя, что не сдал куртку в гардероб, поэтому ему не надо было больше останавливаться. Он вихрем пронёсся по коридору и с глухим стуком врезался во входную дверь, едва не сшибив парочку пенсионеров, собирающихся зайти внутрь.
КОНЕЦ ЗАБЕГА
Он ничего не придумал лучше, как бродить. Действительно, идти ему теперь было некуда Вадим вообще ничего больше не понимал. Если психиатр сам оказался сумасшедшим, то кто же может ему помочь? Об этом стоило бы поразмыслить.
Вадим не хотел есть, спать или в туалет. Его бил невероятный озноб и он просто шёл, куда глаза глядят. У него не было даже не малейшей цели; он просто скитался, бродил. Прошёл
множество остановок. Зимний парк, малолюдный. Ходил около торгового центра, рядом с которым стояла группа людей в чёрных куртках и красных кроссовках. Один что-то вызывающе крикнул ему, но парень не отреагировал и пошёл дальше.
Неизвестно, сколько он так ходил, только едва уже не валился от усталости. И ноги его принесли к одиноко стоящему белому зданию с тёмными дверями, которые сейчас запирал мужчина в чёрной одежде. Делал он это медленно, потом посмотрел наверх на купол. Перекрестился и пошёл прочь.
Церковь. И Вадим понял, что больше ему идти некуда. Он просто направился к этому мужчине, и тот остановился. Видимо, Вадим выглядел так плохо, что священник (Вадим решил, что это был именно он) остановился. Взгляд его оказался преисполнен сострадания и участливости, парень мог в этом поклясться. Он убедился, когда подошёл ближе. Мужчина с длинной чёрной бородой худой и высокий внимательно смотрел на пришедшего.
Здравствуйте, сказал Вадим. Мне больше некуда идти. Потому я пришёл сюда.
Мда, лаконично, но лучше и сказать нельзя. Краткость сестра таланта.
Здравствуй, ответил мужчина. Я вижу, что приключилось с тобой что-то нехорошее. И нужна тебе помощь.
Нужна, тут же согласился Вадим и почувствовал невероятное облегчение, как будто сначала босиком стоял на морозе, а потом забежал в натопленную баню.
Идём. И ты мне всё расскажешь. И я обещаю помочь, чем смогу.
Если Вы мне не поможете, то вряд ли кто-то ещё поможет
Мужчина повёл его обратно и снова стал отпирать церковь. Вадим оглянулся по сторонам и поразился тому, как же потеплело на улице. Они прошли внутрь и оказались в тёплом и просторном помещении, и Вадим почему-то сразу же успокоился. Стояла тут какая-то необычайно умиротворённая атмосфера. Может, потому что сейчас здесь уже никого не было из прихожан после утренней молитвы; может, потому что само это здание обладало невероятной силой.
Рассказывай, что у тебя случилось.
И парень снова всё рассказал, начиная от вчерашнего вечера и заканчивая сегодняшним утром. Старался ничего не упустить, постепенно приводил мысли в порядок Конечно, он по-прежнему считал себя убеждённым атеистом, но выговориться перед кем-то ему нужно было. И, в конце концов, он понял, что нашёл правильное место.