Тогда решено. Оникс поднялся. Все советники, включая меня, рефлекторно поднялись следом за ним. Моя дочь, принцесса Рубин, полетит на драконе Солярисе к деревне туата Найси, охваченной Красным туманом. Отправляйся прямо сейчас. На всё у тебя есть десять часов.
Слушаюсь, истинный господин.
Король Оникс первым вышел из зала Совета, держась за учтиво подставленный локоть Ллеу, подоспевшего к дверям и вставшего рядом с немыми берсерками. Я же вышла последней, вопреки правилам приличий, задержавшись у каменной карты. И тут и там на ней виднелись красные отметины засохшая краска Мидира. На белом камне она напоминала разбрызганную кровь. Я дотянулась до туата Найси и рукавом стёрла с него все красные точки, как собиралась раз и навсегда стереть с лица земли проклятый Красный туман.
2
Туман
На улице вовсю валил снег, будто кто-то выпотрошил облака, как подушки, и осыпал землю лебяжьими перьями. Деревья, сторожевые башни и розовый сад, окружающий замок со стороны утёсов, захлебнулись в них, став безликой частью зимы.
Швырнув на постель аметистовое платье вместе с заячьей накидкой, я невольно задержалась перед окнами, любуясь на творение месяца воя, но быстро опомнилась и вернулась к сборам. К тому моменту, когда я закончила переодеваться и заплетать волосы, солнце уже приближалось к зениту. Угловой алтарь Кроличьей Невесты сиял и искрился в его лучах, усыпанный кристаллами розового кварца и вербеной. Несколько цветков пожухли и осыпались, хотя я была готова поклясться, что, когда уходила, на них не было ни одного признака увядания
Оставьте меня, велела я хускарлам, когда они провели меня через южное крыло замка до обугленных факелов в пристроенной неказистой башне. Независимо от времени суток в ней всё так же царил душный полумрак, и хускарлы даже не стали спорить, молча отступив. Там, где я находила убежище, они видели логово свирепого зверя.
К их счастью, этот зверь до сих пор дрых в своей постели.
А я ведь говорила не читать до утра!
От звука моего голоса Солярис закопошился и с головой нырнул под шерстяное одеяло, будто я могла не заметить его и уйти. Наружу выглядывали лишь жемчужная макушка да голые ступни, белые, как сама простынь. А на придвинутом к изножью дырявом кресле скучала всё та же книга с пожелтевшими страницами в масляных пятнах. Только закладка в виде шёлковой ленты лежала на другом месте кажется, на целых три или четыре раздела дальше, чем вчера. Немудрено, что теперь Солярис стонал, ворчал и злился, когда я, не сдаваясь, воскликнула ещё громче:
Солярис, выбирайся из своего гнезда! У нас важное поручение от короля.
Его спальное место действительно напоминало гнездо: сбитые одеяла, ворох подушек с бахромой, меховые подстилки и размотанные клубки шерсти образовывали воронку. При свете дня в глаза ещё отчётливее бросалось то, сколько же в башне сора. Из-за тумб, деревянных стульев и прочей мебели, кучкующейся вокруг кровати, к ней было не подобраться.
Я цокнула языком и, не дождавшись реакции, решила действовать. В мужских штанах передвигаться было куда удобнее, нежели в юбке, так что я легко перепрыгнула скопление тумб и, не без синяков добравшись до кровати, сдёрнула с Соляриса одеяло. Из-под того выкатились черепа павших воинов хирда, разбросанные прямо между подушек.
Дикий! Он даже не удосужился убрать их с постели, прежде чем лечь спать!
Хлебнула бесстрашия из фляги Медвежьего Стража, мелочь? Сол неуклюже смахнул черепа на пол и, закряхтев, перевернулся с живота на спину, до того сонный, что его глаза напоминали две узкие щёлки, а уголок рта блестел от потёкшей слюны. Если не отстанешь, я откушу тебе лицо.
Если не встанешь, глупая ящерица, отец откусит его нам обоим!
Я красноречиво нависла над Солярисом, явно не понимающим, насколько я серьёзна. Ему повезло, что он выглядел так мило, когда не пытался перегрызть кому-нибудь горло. Спутанные перламутровые волосы лежали на подушке веером, а кожа, молочно-фарфоровая, будто бы светилась изнутри, как алебастр. Оглядев вмятину от перины на его щеке, я непроизвольно опустила взгляд ниже и внезапно обнаружила
Ты голый.
Я в курсе. Так и должно быть, когда ложишься спать без одежды.
Мне на лицо будто насыпали угля из ночной жаровни: я почувствовала, как оно раскалилось от смущения, и отвернула голову так резко, что услышала, как хрустнула шея. Но, сколько головой ни маши, увиденное уже не забудешь: длинная бледная шея, острые ключицы, плоский живот с рельефными мышцами и, к счастью, плотная простынь, скрывающая нижнюю половину туловища там, где выпирали угловатые косточки таза и маленькие жемчужные чешуйки. Те собирались гроздями и не исчезали даже тогда, когда Сол перевоплощался. Зато в остальном тело Соляриса напоминало чистый пергамент: ни родинок, ни веснушек, ни шрамов. Безупречная, безукоризненная красота, неестественная для человека. С такой внешностью любая девица из Круга с радостью вручила бы ему своё сердце, если бы он приложил для этого всего капельку усилий. Может, то и была истинная причина, по которой человеческие мужчины ненавидели драконов столь крепко, что охотно вступили с ними в войну, едва подвернулся повод?
Уже в четвёртый раз простонала я, растирая скулы, чтобы побыстрее прогнать с них румянец. В четвёртый раз я застаю тебя голым! Ну почему нельзя спать в сорочке, как это делают все?! Ты ведь знаешь, что я часто прихожу тебя будить
Вот именно. Жизнь ничему тебя не учит.
Услышав скрип кровати, прогнувшейся под весом Соляриса, я облегчённо вздохнула: по крайней мере он проснулся и даже сел. С чувством выполненного долга перебравшись обратно через тумбы, я подошла к окну и открыла щеколду, выпуская на улицу драконий жар, застоявшийся в башне, чтобы впустить вместо него бодрящую морозную свежесть.
Так о каком поручении короля ты говорила? Разве могут быть какие-то поручения, когда у тебя сегодня Вознесение?
Я облокотилась о широкий подоконник, застеленный растаявшим за ночь воском, и осторожно посмотрела на Соляриса. Тот уже натянул на себя хлопковые штаны и рубаху, однако его волосы всё ещё смешно топорщились во все стороны, и несколько прядей запутались в изумрудной серьге, раскачивающейся над его левым плечом. На ходу разбирая их пальцами (по непонятной мне причине он ненавидел расчёски), Солярис закрыл платяной шкаф и обернулся. Мне даже не пришлось отвечать на его вопрос, потому что, осмотрев меня прояснившимся после сна взглядом, он тут же задал новый:
Почему на тебе лётная одежда?
Поразительно, что он не заметил её сразу: по сравнению с моими помпезными платьями, вышитыми золотом и драгоценностями, простой доспех из варёной кожи сразу должен был броситься в глаза. Короткая куртка с песцовым мехом на воротнике, высокие сапоги, перчатки из чёрной замши и коса с лунной фибулой вместо привычно распущенных волос зная, какими опасными бывают полёты, к каждому из них я одевалась и готовилась даже тщательнее, чем к своим дням рождения.
Потому что мы летим к деревне на границе туата Найси, где нас ждёт Красный туман, ответила я таким тоном, будто это было очевидно. Оказывается, он всё ещё там, и по приказу отца мы должны пролететь над ним, чтобы попытаться разузнать больше.
Пожалуй, умолчать о том, что это я выпросила у отца такой «приказ», было действительно умным решением, потому что лицо Соляриса и без того исказилось. Он выпрямился во весь рост и, едва не стукнувшись лбом о балдахин, в один прыжок пересёк и собственную кровать, и рухлядь, которой её забаррикадировал.