В следствие принятия пищи мир раскрасился в яркие тона, захотелось наблюдать его и восхищаться им. Резко поменялось и в природе. Долина, как я уже мудро указывал, расширилась и приобрела спокойный характер. Ровные поляны, едва тронутые зеленью всходов травы, представляли собой идеальную площадку для неторопливой прогулки. После хорошего перекуса организм настраивается на самое восхитительное расположение к миру и даже к человечеству. Мозг находит массу поводов порадоваться жизни, и он искренне не видит причин какой может быть повод для огорчений. Такое послеобеденно-восторженное состояние длится час-полтора, но по мере исчерпания всякой там глюкозы, эйфория растворяется в попадающихся трудностях, а как назло в походе они вообще никогда не сходят с повестки. Легкость это скорее исключение, чем хоть какая-то закономерность.
Однако, в эти минуты низошла Идеальность. Послеобеденная Нега совпала с Легкостью дарованная нам Тайгой. Мы плыли по местным полянам и сладко вдыхали кристальный таежный воздух. Весенние дикоросы цвели и желтым и синим, а местами даже белым. Хохлатка сомнительная, адонис амурский, ветровочник Радде, калужница и даже скромный гусиный лук Накаи слились в пеструю картинку, которая так бесила перед обедом, потому что слишком яркая, и так восхищала после обеда, потому что такая живописная. Река делала крутой подворот строго на запад, чтобы наконец-то официально стать Старой Уткой, а пока это был только приток. Мы прошли самую тяжелую часть, началась просто тяжелая, но местами, и не всегда. И пока мы наслаждались широкими полянами переходящими друг в друга без пауз. Пару раз пришлось перейти через реку, раз по воде, а раз повезло по мосту из неживого дерева, где я хорошо клюнул телом в сторону близкого знакомства с потоком. Гнилушка обманула мой острый взгляд, и лишь привычная страховка еще одной точкой позволила не пропасть в пене бурного.
Где-то на месте слияния притока со Старой Уткой оказалось небольшое японское поселение, которое можно было определить по ямам от полуземлянок, старой железной печки и еще кое-каким вещичкам забытыми прежними хозяевами. Это же место оказалось отмеченным первыми экземплярами Лилии Глена, уже по другую сторону Мицульского хребта, и как оказалось это было лишь начало.
Меня же больше интересовало другое растение черемша. В силу сильнейших физических нагрузок, требовался витамин С, причем раза в два больше обыденной жизни. Для полного и творческого восстановления это был необходимый элемент, и мы не брали с собой всякие искусственно выведенные витамины, я очень ждал, что будет подножный, особенно заключенный в оболочку обычной черемши. Витамин С можно добыть из многих вещей, от лапника, до корней шиповника, да и молодой белокопытник даст немало, и крапивы наварить вариант. Но это все трудозатратные методы, а у нас срочные задачи требующие повышенного внимания и плотного графика времени, поэтому простейший способ в виде черемши был бы наиболее приятным. Но походная судьба смеялась над нами, за все это время не было представлено на наш суд ни единого черешка черемши. Почти все подобные места на Сусунайском хребте пестрят черемшой, пусть где-то и небольшими пятнами, но она есть. Мицульский хребет же это самая бедная черемшовая местность в мире. Я шел и плакал
Прошел тот самый час, когда краски разливаются по всему свету прямо у тебя в голове, мир перестал пестреть аляпистыми пятнами, серый цвет занял свое главенствующее место. А еще я знал страшную тайну, завтра будет дождь. Это подтвердил обновленный прогноз погоды на Бобрике. С утра и до обеда вымочит все в округе. Если я начну тянуть резину о том как же плохо в дождь в походе, всем станет необычайно грустно, поэтому пропустим этот пассаж и сразу перейдем к жизни. Для каждого русского понятно латинское выражение Carpe Diem, которое и без перевода означает, что жить нужно здесь и сейчас, тем днем, который выпал в твое распоряжение, ведь завтра его может и не быть. Поэтому забыв про завтрашний дождь мы шли по реке, что логично вниз. Старая Утка не везде представляет собой естественный заповедник заржавленного, но крепкого консерватизма тысячелетней тайги. Все эти отрыжки проклятого прошлого ярко проявляются лишь в верховьях гор, и какое-то время ниже по течению. По спутниковой карте хорошо видно колею, которая могла быть только дорогой. Она уверенно начинала проявляться на фотопленке в последней трети реки, и у нас теплилась кое-какая надеждишка, что мы зацепим ее сегодня, и тогда дождь уже не будет так страшно нависать над нами черной судьбой.
Мы всецело посвятили себя пути. Добросовестно высунув языки пыхтели то с одного берега, то по полянам, то по склонам. Трудная это работа не только тащить из болота бегемота, но и идти по первоначально задуманной богом местности, особенно в амазонских джунглях и на Сахалине. Те немногие, кто был на Амазонке, могут легко представить, как было тяжело нам. Силы истощались на глазах, и нельзя было позволить накопить усталость, впереди еще длинный путь. И вот подвернулось подходящее место. Опушка темнохвоя, рядом ручей, а в лесу дрова. Счастье походника примерно так художник назвал бы эту картину. Темнохвой еще и предполагал дополнительную защиту от дождя и надвигающегося холода. Я честно предупредил Ксюху, что палатка моя, после трехсот ночевок немного устала, и впоследствии это сослужило мне хорошую службу, когда меня оправдал суд.
Мы побегали немного туда сюда и вскоре обнаружили лагерь, где все чадило и стояло. В большом котелке наварилось столько гречневой каши, что Ксения, вычерпав свою порцию и пододвинув котелок с горой вареной крупы, с сомнением посмотрела на меня, а смогу ли я? Не скажу, что сомнения не одолевали, ведь ее было много, и в обыденный день я бы не рискнул подчистить такой объем, но не тут то было. В процессе уже облизывания ложки, я мыслил, что не так уж ее было и много, и что у нас есть еще пожевать на почти голодный желудок в канун ночного сна? Всю зиму я копил трудами праведными жирок, но за две недели до похода я уже его сжег, и теперь страдал из-за его отсутствия. Талия утянулась до рекордной 8-ой дырочки, я бы мог без зазрения совести выступать в Большом Театре, но не могу, времени нет, и не уговаривайте. В таких походах в день тратится в легкую 5 тыс калорий, это по минимуму, не редко можно сжечь и 8, а восполнение не потянет и на 3 тыс, и то с натяжкой. И так изо дня в день. Это серьезная проблема в сложных походах, особенно веерных, когда они идут один за другим за сезон. В ряде случаев это служило причиной смерти целых групп. Не от истощения, а из-за переохлаждения, потому что вопросы питания и теплорегулирования плотненько так связаны. При резкой смене внешних условиях группа может быть захвачена врасплох, будучи на низких показателях не только глюкозы, но, что еще хуже гликогена, отсутствия в желудках крахмалистой пищи, которая фонит глюкозой, ну и тупостью руководства, которое этого не понимает и гонит группу дальше. Тема очень объемная, я целый труд пишу по этому вопросу. Поэтому здесь не будем.
Нам же с Ксенией пока не грозила смерть от холода, да и от голода тоже. Мы плотно упаковались в спальники и залезли в домик.
День Третий
Ночью, раньше срока, зашебуршил дождик
Он прошелся гребенкой по деревьям, и тут же застучал по палатке. Это одновременно и напрягло и расслабило. А чтобы не слишком умиротворялись, не так далеко от нас со странным гулким шумом рухнуло огромное дерево. Так что перед ночевкой всегда посматривайте одним глазком, чтобы рядом с вами не было больших вот-вот готовых упасть деревьев. Бывало такое, когда и убивали в палатках такие деревья.