И в снежном подъеме палка тоже оказалась не обузой, а альпенштоком. Она представляла собой дополнительную опорную точку, что заметно снижало нагрузку на нервную систему в деле страха срыва со скользкой поверхности и дальнейшего центростремительного ускорения на свидание с нижней частью распадка с риском повреждения целого ряда конечностей, вывиха шейных позвонков и лишения возможности передвижения вплоть до летального исхода.
Выше стало казаться, что мы стоим на краю ржавой пожарной лестницы какого-то небоскреба. Я изредка любовался высотой нашего положения, и как-то пригласил Ксению разделить мой восторг по поводу небесных красот открывшихся внизу. «Смотри, как же красиво внизу!» захлебываясь в слюне от восторга я взмахнул палкой в сторону красоты, неминуемо будучи уверенным, что сейчас Ксюха распахнет глаза от восхищения. И она их распахнула глядя прямо в меня в экстазе «Я не буду смотреть вниз!» крикнула она, как мне казалось прямо из этих расширенных глаз. У каждого из нас есть свои фобии, так что простим ей этот маленький страх перед жалкой высотой.
Все кончается, кончилось и это. Снег подвел нас к кривоватым деревьям и кустарникам, сам же деликатно испарился предоставив чистое пространство с возможностью опереться на покореженные жизнью деревца. Несколько подтягиваний и мы зацепились за узкий хребет уползающий к Бобрику. А с запада загудел ветер, все это время мы были на подветренной стороне, пришлось нырнуть в куртку.
Гребень был чистым. То, на что я и рассчитывал, и этот риск оправдался. Незамутненный бамбуком и другими растительными излишествами, хребет уходил в сторону Мицуля, что грелся на солнце не так уж и далеко от нас, естественно в галактических масштабах. Из этого можно было сделать вывод, что в лето заходить лучше на месте начала резкого разворота ручья на север. Сам подъем в стену будет меньшим за счет более блинного плеча хребта, а так как он чистый, то это хороший вариант. Если кто-то что-то понял из этого моего объяснения то я поздравляю, вы профессионал-походник.
Не будет преувеличением сказать, что понадобились минуты для достижения главной задачи Похода Бобрика. Длинная его вершинка поросла брусничником и мягкой травой, что и было главным преимуществом перед Мицулем. Макушка Мицуля в бамбуке и противном кустарнике. А вот вершина Бобрика заслуживает титула самой комфортабельной в мире. Резкий свал склона к востоку вскрывал каменистую щебенистую ее поверхность, в то же время западная мягко склонялась под легким градусом, при том заботливо устлав себя душистой мягонькой травой и все это благообразие было развернуто строго в сторону панорамного вида всей Сусунайской долины и хребта с пиком Чехова во главе. Слева, чуть подвернув к востоку, чтобы зрителю было удобно не слишком перекручивать шею, голубел Мицуль, справа другие малозначащие вершины Бамбукового хребта входящего в систему Мицульского. Впрочем, не их заслуга, что малозначащие, от этого они не менее чудесные.
Мы улеглись с Ксюхой на коврике, и впились взглядами в монитор Сусунайской долины. Видимость была излишне хорошей, ибо большая проказа в виде города так и норовила залезть в глазное яблоко. Видно было даже церковь на площади Победы, хоть и высота ее по сравнению с нашей была ничтожной 80 метров с расстояния 21 км 300 метров. Другие дома тоже противно выделялись на фоне Природы. Мы старались не замечать этого и обозревали другие детали достойные нашего внимания. В целом все было знакомо, но смотрелось странно, ведь с этой стороны видеть все наше хозяйство приходилось не часто.
Минуты сливались в минуты, и вылились в 45 минут пребывания на вершине. Все было лучше чем хотелось бы, и на этом можно кончать рассказ о походе.
Если бы только не то но, что непредсказуемо в тех случаях, когда этого не требуется. Ничего выше покорить в этом походе не суждено было, и казалось бы, нужно сворачивать удилище и бежать домой, в сторону солнца восхода, но каким-то невероятным образом хотелось идти в обратную сторону, а главное это и было в планах похода, что не логично, хоть и объяснимо тем, что он верстался в январе.
Был лишь выбор в какой из ручьев сваливаться. Правей или левей? Мы были в той точке, где даже порыв ветра способен был поучаствовать в выборе распадка для спуска в Старую Утку (это так река называется). Мы прошли немного туда, где начинался гребень хребтика между ручьями, и задумчиво пошли по нему, пытаясь сверху разглядеть проходимость русел. Все было тщетно, они запрятались как мыши под вениками. Зато я разглядел, что вершина к югу легкодоступная девчонка, но именно с северо-запада. Вся ее плоть была открыта и чиста, лезь в нее и ничто особенно не помешает.
Наш путевой хребет тем часом не отпускал нас. Огромные наддувы снега появившиеся, по всей видимости этой зимой, нелогично клонились на юг. Объяснялось это тем, что ветер как бы поддувал с северной стороны, когда судя по розе зимних ветров это единственное направление в зиму откуда дует ветер. Тем самым надувается такое количество снега, что даже с северной стороны он успевает усохнуть, а вот с южной, наиболее теплой нет. Так то нам было бы плевать на это с Бобрика, но получилась знатная ковровая дорожка в нужном направлении, чем мы воспользовались из низких побуждений. И несмотря на то, что она изредка прерывалась на ряде участков, но короткие провалы восполнялись тем ощущением свободы и отдыха, что давали длинные снежные дорожки ниже по склону. Ксюха не протестовала, ей почему-то казалось что дальше будет больно и нужно насладиться покоем нежного снежного спуска. Громко радуясь последним минутам жизни мы столкнулись со стеной бамбука. Если б была задача наоборот, а не спускаться, то ни один чемпион мира не полез бы, а вот спуск допустим. Бамбук стелется стеблями по склону и подминая его можно кое-как продвигаться, а в обратную сторону ты втыкаешься в частокол. Бывает что он довольно разрежен, и раздвигая его (со стороны это выглядет как заплыв брассом) тоже есть толк в движении, но не в этом тяжелом случае. Чем ближе к юго-западу, тем плотней, тем толще эта гадина. А если кто-то подзабыл, мы двигались в этом, бамбукоусиливающемся направлении юго-запада. Но как я уже упоминал в других своих гениальных произведениях, зато бамбук является одним из основных стражей, наряду с высокотравьем, укурунду и вообще растительным хаосом Сахалина, так как же как и легенда о медведях кушающих любого кто забредет в эту неразбериху поэтому и возникает подобная странность, когда в считанных километрах от большого города есть места в которые человек забредает лишь в канун Високосного Японского Нового Года.
Мы двигали бамбук как мебель, ниспадая двумя каплями к кружащемуся по дну узкого распадка ручью. Вышли и пошли к долгожданному обеду. Хотелось выйти из теснины ручья, туда где он соединяется с собратом, который остался справа, там карта обещала расширение.
Снег часто то мешал, то помогал нам в ходе движения, иногда русло заваливалось трупами деревьев. По притопленной траве было видно, что вода в последние дни поднялась, видимо недавний дождь подкузьмил. Бедная калужница умудрилась оказаться посреди ручья, и теперь цвела под водой, склонившись под силой течения.
Мне все это надоело. Места хоть и новые, но довольно однообразные дикие склоны, красивые пейзажи открывающиеся на поворотах, все это я видел в других местах и редко от этого был сытым. Поэтому пустое брюхо подгоняло хлеще плетки. Я взвинтил темп, чем напряг Ксению, позже она жаловалась, что не успевала рассмотреть окружающую пейзажную красотень, да и вообще стала часто спотыкаться. Километра полтора и вот она, долгожданная стыковка. Долина тут же стала женственно располагающей. Широкая и ласкающая взор. Пройдя сотню метров, Ксюха сказала, что ей нравится вот прямо здесь. У нас был час на еду и отдых. Вскоре заколосился столб дыма и все было как всегда.