Я с красавицей сижу
И в глаза ей все гляжу,
Что красавица мне говорит
И улыбкой меня веселит.
Надо сказать, что я, как и каждый, может быть, тоже порой баловался стихами, иногда полными романтизма и подобной дряни, но, хотя собственные творения едва ли возможно оценивать объективно, вынужден признать, что до такого уровня, как этот, я не добирался никогда.
Следующие произведения вряд ли имеет смысл цитировать, но все же для подтверждения неизменности авторского стиля приведу еще четверостишие:
На работу я иду,
И тебя я там найду,
Чтобы в твои глаза смотреть,
Когда рядом буду сидеть.
Пожалуй, для общего представления этого достаточно.
Маша была сначала немало удивлена, но к оценке этих творений относилась философски, говоря, что каждый имеет право творить так, как хочет, и только время может показать настоящую ценность произведения. И в этом, надо сказать, она была права, несмотря на то что в ее голосе, пожалуй, угадывалась ирония, когда она рассуждала на эту тему, имея в виду посвященные ей стихи.
Егорка в этот же день зашел к нам в кабинет, чему мы, надо сказать, тоже сильно удивились, потому как это божество обычно до нас не спускалось, и заявил, что для Маши у него теперь есть особое поручение, которое только она и будет выполнять. Представив его со спущенными штанами и оценив, какого рода поручение он мог придумать, я едва сдерживал себя, чтобы не начать ржать как лошадь на всю комнату. Тогда же в голове у меня мелькнула мысль, что когда-нибудь я отстрелю ему яйца.
Случается, что внезапно в голове возникает образ, какая-то картина будущего, настолько яркая, что за долю секунды ее можно рассмотреть до деталей. Я увидел этого придурка, стоящего без штанов в какой-то квартире, на фоне висящего на стене красного ковра с узорами, и себя напротив него с папиной двустволкой, целящегося в его нижнюю часть туловища. Ума не приложу, откуда могло взяться у меня столько агрессии по отношению к нему и вообще к кому бы то ни было; да и агрессия это была или просто игра воображения, сказать сложно. Во всяком случае, тогда казалось, что я далек от реальных действий подобного рода настолько, что ни о чем похожем в действительности не может быть и речи.
Наверное, я предполагал, какие действия может предпринять этот кретин, чтобы добиться своего, и прежняя картина, которая была воображаемым финалом, дополнялась картинами, ей предшествующими: о том, как он требует от нее исполнения поручений и за отказ это делать угрожает чуть ли не увольнением, тем самым превращая свою высказанную на днях просьбу в ультиматум. Не нужно было обладать редкой прозорливостью, чтобы предсказать подобное развитие событий, потому как такой прогноз скорее можно назвать очевидным для людей типа нашего уважаемого начальника, который, надо сказать, будто прочитав мои мысли, начал этот самый прогноз оправдывать. Он велел Маше срочно явиться в его кабинет для того, чтобы получить от него какое-то поручение, которым она должна будет заняться немедленно.
Они ушли, и я остался один на один со своими мыслями и своей злостью, пытаясь заставить себя работать. Я подумал, что, может быть, он опять стал к ней приставать, а она начала соглашаться, но потом прогнал эту мысль, объяснив себе, что, скорее всего, он больше не станет ее домогаться, но будет вынуждать ее прийти к нему добровольно, что в итоге доставит ему несказанное удовольствие: здесь одновременно будет и месть, и упоение, и достижение цели одним словом, целый букет вместо одного какого скучного выбора вроде да или нет, свойственного скорее вычислительным системам, но никак не людям с большой буквы, к каким он определенно относит себя и еще, может быть, несколько подобных особей, при том что все остальные для него не более чем хрустящие тараканы под ногами
Глава 22
Погруженный в такие мысли, я сидел, бесцельно пялясь в монитор, глядя на какие-то графики, ползущие то вверх, то вниз, красные и синие, призванные что-то говорить на своем языке людям, которые этот язык понимают. Но в действительности, что бы они ни изображали и ни корчили из себя, эти люди скорее понимают другой язык язык, волнующий чувства, вызывающий угрозу, предвещающий боль и страдания или, наоборот, спасение.
Спасение. Нам всем нужно спасение от идиотов. Егорка, сам того не подозревая, наверное, в этот раз навел меня именно на такие мысли, которые роились в голове как гудящий клубок из нескольких сотен пчел, убивая рабочее настроение и погружая меня в состояние какой-то меланхолии, которое я не люблю, как не люблю всяческие настроения, навеянные политическими или социальными мотивами, несправедливостью или просто плохой погодой. Едва ли какая-то новизна есть в том, чтобы ощутить вокруг гнилое насквозь мерзкое пропащее общество, в котором правят отбросы типа Егорки, и с ними явно ничего не поделаешь, по крайней мере быстро, да и нет уверенности в том, что кто-то что-то будет делать, если уж говорить по-честному. Кажется, такие персонажи всех устраивают. С другой стороны, такие, как я, видят только одну сторону его желание использовать бедную девочку (которая, возможно, совсем не бедная и даже сама не против приключения такого рода, но просто изображает), совершенно не понимая, может быть, существующей обратной стороны: не исключено, что на фоне общей массы такие герои справляются со своими задачами весьма эффективно. Тут нужна статистика и полная картина. Таким же, как я, в некотором смысле идеалистам или искателям хорошей жизни, пусть только в теории, остается лишь бухать до забытья да ждать завтрашнего дня который в жарких странах, где люди, может быть, поумнее, не наступает никогда и называется специальным словом «маньяна».
Маньяна это завтра, которого нет. Если услышал от латиноамериканца, что работа будет сделана маньяна забудь про нее. В их понимании это не просто слово, обозначающее время, но скорее философия, и, кто знает, может быть, с такой философией, придуманной, скорее всего, не от хорошей жизни, сама эта жизнь становится проще.
Прервав мои мысли, открылась дверь, и в комнату вошел наш новый мастер поэтического искусства. Все тело его выражало желание, а в глазах горела надежда по крайней мере до тех пор, пока он не направил взгляд на пустое рабочее место Маши. Когда человек влюблен, его эмоции обнаруживаются подобно изображениям на пленке в процессе проявки. На какое-то мгновение на его лице изобразилось досадное разочарование, но потом, будто вспомнив, что в комнате есть еще и я, он попытался быстро совладать с чувствами, и выглядело это, разумеется, нелепо.
Ноябрьская погода редко бывает приятной, может быть, поэтому и настроение в ноябре у людей особенно гадкое, хуже, чем в другие месяцы. Вообще я убежден, что климат и окружающая действительность сильно влияет на настроение общества. Кажется, живущие среди пальм гораздо счастливее нас, но причина этого счастья не в том, что им действительно лучше живется, но в том, что у них каждый день светит солнышко. На наших же улицах обыкновенная, характерная, можно сказать, родная и потому не вызывающая даже особых возмущений в иные месяцы срань именно в ноябре делает город особенно неприглядным и вызывающим желание разве что убраться из него вон. Но позыв этот, в сущности глупый, быстро проходит, потому как вспоминаешь практически сразу, что убираться-то особо и некуда, в том смысле, что куда ни двинь срань везде одинаковая, за исключением, может быть, столицы, но там нас только и ждали. Вообще, сколько я ни ездил по нашим окрестностям хотя, впрочем, не могу похвастаться, что слишком много, но все же, сколько я ни ездил почти всегда чуть ли не с радостью возвращался в родной город, осознавая отчетливо, что есть места и похуже. Кажется, это хороший способ избавляться от дурных мыслей, которые давят порой, убеждая как бы, что все вокруг ни к чертям не годится.