Из валика выпадает новая вырезка, слышится громкий треск, шелест новой бумаги, страшная долбёжка по клавишам.
Именно поэтому Ласка полюбил свои полномочия. Его всё чаще можно было увидеть спускающимся по лестнице. Младшие коллегианты редко поднимали головы. Они не рукоплескали заботе, оказанной свыше, и не одаривали начальника благодарными взглядами. Сообщения в цирко-графе поторапливали и гнали их всё дальше и дальше по строкам. Прослушивая переговоры, записи на радиочастотах, они упирали взгляды в бумагу и не смели отвлечься. Но Ласка не корил их. В «комнате провинившихся», он знал, тебя итак пожирает всего изнутри от стыда, от усталости, от умирающих клеток в мозгу и от боли в области задницы.
Своим положением в отделе рассылок довольствовались первочтеи новобранцы Коллегии ордена, но не довольствовались те, кто был разжалован до статуса первочтея. Такие, в общем-то, и создали отделу имя. Из-за таких отдел рассылок и назвали «Комнатой». Они доказали, что могут действовать гнусно, ещё до разжалования, так почему же, попав в отдел, они не должны были действовать иначе?
«Предыдущий розыгрыш на их совести, произнёс Ласка в мыслях, пока спешно семенил по отделу, точно, на их! Но на этот раз всё будет иначе! Я им не позволю! Нет-нет-нет! Они надо мной не посмеются! Не в этот раз, ни за что!».
Ну, рассказывай, что здесь происходит!
Проходя мимо рабочих столов, Ласка ускорился. Его секретарь отставал, а потому он отвечал слегка сбивчиво.
Говорю вам, господин, приёмный канал барахлит. Стали поступать сообщения
С какого канала?
Неизвестно.
Хочешь сказать, прямо как в прошлый раз?
Именно.
Секретарь приостановился. За ним и его хозяин. Обернувшись, Ласка ощерился. У него хватило ума не показывать свою злость в открытую он лишь едва показал зубы, но верхняя губа у самого края подёрнулась так, что стало понятно, насколько сильно он закипел.
Покажи мне, у кого первым вылезла эта дрянь?
К счастью, она пока и единственная, господин. Вон там.
Палец секретаря указал на стол у самой стены. Там сидел низенький, сгорбленный, солидно выглядящий коллегиант. Вызревший черенок на него он и был похож. На столе он складывал бумагу, собирал в одну кучу, чтобы затем превратить её в сшитую кипу и переложить на край стола. Он не выглядел обеспокоенным. Руки его не тряслись, а голова ходила сонливо, как будто работа и голоса в цирко-графе, плюнув и попомнив чёрта, сами покорились его зрелым годам. И именно этого Ласка меньше всего ожидал увидеть. «Посмотри на него. Он даже не старается. Хоть бы притворился встревоженным. Мразь неблагодарная!».
Где каверза? Где это чёртово сообщение? подойдя к низенькой фигуре, Ласка выжидающе протянул руку.
Прежде чем ответить, коллегиант неторопливо снял с ушей гарнитуру цирко-графа.
Каверза, господин?
Да!
За сегодня, господин, не было замечено ни одной каверзы. Ни отправлено, ни принято. Как, впрочем, и за последние два месяца.
Послушай, если начнёшь этот маскарад, то лучше через минуту тебе оказаться за дверью.
Коллегиант отъехал от стола. Без капли обиды или волнения он осмотрел руки, затем глянул на громоздкий чёрный аппарат перед собой и спокойно развернулся лицом к своему господину.
Хм, что-то явно не так. Что-то явно вызвало у вас беспокойство, господин. Похоже, я в чём-то провинился. Может дело в одежде? разжалованный ноточей с интересом оглядел себя: рукой он потёр лоснящийся лацкан, избавив его от пыли; отдёрнул каштановый жилет, тем самым выровняв его по линии плеч; и потянулся к ботинкам, проверив, блестят ли они настолько же ярко, как утром. Ботинки блестели всё так же ярко. Коллегиант заметно призадумался. А, ну чего ж это я! едва не подпрыгнув, ноточей заговорил извиняющимся тоном. Кто-то вам уже успел доложить, что я проношу сюда нечто ненадлежащее, я прав? Каюсь, за мной и правда такое замечено. Иногда я отвлекаюсь. Пальцы занимаются дрожью, появляется ломоть в локтях в особо напряжённые дни, ну, знаете. И в такие напряжённые дни я позволяю себе самую малость передохнуть, он сунул руку в правый карман брюк, аккуратно, с надлежащим боязливым трепетом, и затем столь же аккуратно вынул, после чего на свет вышла выцветшая крохотная фотография. Вот. Вот причина всех перетолков. Нечто ненадлежащее, господин. Но, прошу вас, примите за это от меня мои глубочайшие извинения.
Наклонившись, и Ласка, и секретарь удивлённо посмотрели на фотографию. На ней, перекрыв половину панорамы из широкого пересвеченного окна, был запечатлён солидный рабочий стол, рядом громоздился стеллаж, а над ним в куполовидных медных клетках порхала парочка канареек.
Мой стол и рабочий кабинет эх, немного с грустью произнёс разжалованный ноточей, я искренне по ним скучаю. И если не работой, то хотя бы сентиментами помогаю туда себе вернуться, буквально на тройку минут, не больше, господин. Но ежели такой малый срок вам кажется невообразимо большим, я готов понести соизмеримое наказание.
Ласка, скривив лицо в гневе, выхватил фотографию и, не размахиваясь, впечатал её в рабочий стол ноточея.
В дурака играть вздумал? А?! Покажи мне каверзу, быстро! Иначе ты у меня поползёшь и будешь ползать неделю! Нет, месяц!
Ваше недовольство вызвано чем-то другим, хм, спокойно отреагировал подсудимый. Он глянул в лицо своего бывшего старшего коллеги и заметил вот что: чёрная подводка под глазами слегка размылась, от морщин у уголков глаз сошла пудра, а нос буйвола сменил нос кроткой куницы. Ласка показал свою кожу настоящую, ничем не прикрытую, а значит, недовольство его было вызвано и в самом деле чем-то серьёзным. Как я понимаю, господин, мне не следует делать резких движений, он дождался, когда Ласка выпустит через ноздри первый и самый обжигающий поток гнева, тогда с вашего позволения я тихонько пододвинусь к своему столу и покажу вам всё, что я принял за сегодня.
Ласка не выронил в ответ ни слова. Он лишь отклонился, выровнял спину и испытующе понаблюдал за тем, как его подопечный всё так же раздражающе медленно покатился на стуле и придвинулся к стопке бумаг.
Новости с системы V так переговоры между капитанами станций штормовые предупреждения на Кадмии хм, ещё репортаж с обряда венчания астероидная активность в III кольце переговоры рейдеров охранников хранилищ ловля контрабандистов на Цезии праздничные салюты дикторы игр сигналы выживших так тут много, господин, перечислить всё?
Просто уйди! оттолкнув стул с подопечным, Ласка встал над кипой бумаг и начал быстренько пробегать глазами по тексту. Шустро он перелистнул первый десяток страниц, на втором чуть сбавил темп, с третьего по шестой принялся бубнить оскорбления, а на седьмом понял, что подходит к концу.
Да где же оно?!
Рядом с Лаской на уровне пояса неожиданно открылась одна из маленьких полок.
Похоже, мне известно, что вы ищете, господин, ноточей, вновь подкатившись к столу, аккуратно сунул руку внутрь полки, затем столь же аккуратно вынул её, и на свету показалась ровная, расписанная одной буквой бумага.
Вы об этой каверзе, господин? На мой взгляд, каверзности в этом сообщении не больше, чем погрешностей в системе перехвата каналов.
Ласка вырвал бумагу из рук. С удивлением он оглядел её всю. Заглавная буква «Б» строка за строкой разместилась на пол-листа. Ласка прикинул, сколько было букв «Б»: двести семнадцать. На двести семнадцатой их ход оборвался. Вероятно, разжалованный ноточей понял в какой-то момент, что продолжать больше не следует.
Почему ты прервался?
Предположил очевидную мысль, господин, засор в канале перехвата.
А ты хорошо держишься, чуть ли не рыча бросил Ласка. Смяв сообщение, он схватился за подлокотники стула и тряхнул его, солому подстелил так, что не прикопаешься. Но ты и вправду предположил, что от меня так легко избавиться? Думаешь, я поверю в историю про погрешность? Ну уж нет Расскажи, кто это затеял, и ползти сегодня никому не придётся.