И что же вы имеете в виду?
Они ведут скрытую пропаганду, госпожа Церемония, собрав пальцы, отошла от стола. Сквозь помехи, сквозь белый шум, их лозунги транслируются через непоследовательные, абсолютно запутанные высказывания. Но как только лидер левых начинает свою речь, каждый, кто наделён умом и хотя бы мельком когда-то слышал эти высказывания, сразу улавливает, кто относится к левому крылу.
И что же мои людям в Совете мешает распознать эти подложные высказывания и накрыть их сеть?
Новые участники движения, судя по сводкам, как-то узнают в этих высказываниях и местоположение координаторов. После чего в запутанном сигнале меняют базисные слова. А вместе с этим у их лидера меняется текст выступления.
Ещё лучше, что к нам летит будущий Адмирал, не так ли, нот Председатель? господин Лихорадка всё никак не мог унять свой задорный тон.
«Да, точно» «Нот Председатель, это хорошая новость!» «Согласны, согласны», вдруг загалдели, перебивая друг друга, члены Коллегии. Галдёж набирал обороты и все присутствовавшие так и старались утопить в общем гомоне голос госпожи Церемонии. Зануде нужно напоминать, где её место. Зануде нельзя думать, что её здравые рассуждения несут для кого-нибудь ценность. Мейтна знал, что зануда этого не заслуживает. Ему было действительно её жаль, жаль, когда ей, стоящей посреди буянящего галдежа, приходилось искать взглядом место, где её ждало бы спасения от неловкого вида. Но он жалел не только об этом. Если начинался всеобщий гомон, то он тоже, совсем на чуть-чуть, терял контроль. И как бы ты ни старался, как бы ни призывал к тишине, как бы сильно ни тряс пальцем и ни размахивал перед толпой руками, ничто не могло остановить этот мимолётный крах. И Мейтне пришлось привыкнуть. Борясь с гневом, он привык в такие моменты наблюдать за госпожой Церемонией, давно смирившейся со своей участью. Он находился выше неё, но в такие моменты они оказывались наравне. Сиюминутное господство толпы, если подумать, отлично сближало. Они бы даже ухмыльнулись друг другу, встреться их взгляды. Но Церемонии было не до союзников. Она перебирала ногами, искала, куда спрятать руки, пыталась просто сесть, чтобы вообще исключить какие-либо лишние жесты, но беспокойство мешало ей. Оно вообще мешало ей в любом деле, даже в быту. И Мейтна с удовольствием поглощал это, препарировал её неудачи каждый день, вновь и вновь, пока не приходил к мысли, что испытывает к ней глубокое уважение к её выдержке, к её достоинству и к её натуре, что не даёт ей опуститься до банальных вымученных обид.
Господа, довольно! Председатель прикрикнул.
Это был идеальный момент. Воздуха в лёгких уже не хватало, и всеобщая эйфория, охватившая членов Коллегии, стала растекаться по каждому отдельному телу.
Капитан Тит не выйдет на связь.
Последние воздыхания закончились раньше, чем предполагалось. Некоторые стали покашливать, отгоняя от себя вину в том, что они авансом посмеялись над самими собой.
Как это не выйдет на связь, господин?
«Наконец-то этот олух сбросил свою чертову улыбку!»
Мне и самому интересно, господин Лихорадка. Но по тому, что мне удалось узнать, я понял, что у нашей Светочи появились срочные дела в системе Pm.
И, позвольте узнать, откуда взялись эти сведенья? в голосе Лихорадки ощущалось поражение всего зала.
Вы вряд ли поверите, господа, но капитан сам сообщил мне об этом.
Официально? Было ли это предположением? Если официально, почему нас об этом никто не уведомил?
Не горячитесь, нот Лихорадка, не горячитесь. Всё сообщение несло характер неопределенности. Даже я, знаете ли, говоря это сейчас, был не определён.
Сию новость вы огласили как нельзя уверенно.
Мне нужно было привлечь ваше внимание. И, как видите, мне это удалось.
Со всем уважением, мой господин, всё не унимался Лихорадка, но вы знаете, что в стенах зала менять интонацию факта недопустимо.
Вы желаете призвать меня к ответу?
Ноточей замялся.
Н-нет, мой господин, я лишь напоминаю, как важно всеобщее знание над незнанием. Бо́льшая осведомлённость одного приведёт это место в упадок.
Возможно, возможно, Мейтна положил взгляд на плечо своего визави, запоминая его новый дефект. Лихорадка от волнения потрясывал головой. Однако я бы поспорил, что дело в моей интонации. Вы мне не верите.
Да нет же, нот Председатель, с чего вы взяли?
Да, вы мне не верите. Скажите об этом всему залу, прямо сейчас, чтобы не заставлять коллег присмотреться к вам. Мне ли не знать, как вас тревожат особо пристальные взгляды.
Мейтна привстал. За ним повторили несколько трибун. Лихорадка слегка съёжился, боясь обернуться, ведь он уже чуял, как в его спину вгрызаются недобрые взгляды его подопечных.
Позвольте мне извиниться, Председатель, позвольте мне извиниться! Ноточей упал на колени.
Ну же, Лихорадка, встаньте. Прошу вас, не начинайте этот цирк.
Позвольте извиниться, позвольте извиниться!
Помогите ему встать, коллеги, пожалуйста, откинувшись на спинку кресла, мейт-губернатор накинул ладонь на лицо.
К Лихорадке подбежал его сосед по трибуне господин Ласка. Он начал хватать коллегу за плечи, тащить на себя, но старый ноточей лишь толкался и пихался в грудь.
Не мешай мне, Ласка! Отстань! Отстань! Лихорадка не унимался. Отстань же! Будь ты проклят! Убери от меня свои лапы! он схватил молодого коллегу за воротник и впервые за долгое время сложил свои кустистые брови в гневе.
Ласка, на удивление, не отпрянул. Посмотрев на Председателя, он схватил воротник старца и стал с таким же гневом поднимать его на ноги. Лихорадка растерянно закачал головой. Юноша, несмотря на свой скромный вид, был не в меру силён. Руки он сжимал крепко, брови смыкал не менее грозно. Настоящий задира в галстуке. И сколь упрямо он держал старца за ворот, столь же сердито он процедил следующее:
Не позорьте себя. Не смейте позорить меня. Не смейте позорить всех, кто находится перед лицом Председателя.
Юноша с хлёстом отпустил ворот, и с минуту их взгляды не опускались. Лихорадка приметил раздражённость на молодом лице, приметил пудру, скрывавшую под ровным слоем короткий нос и гладкие щёки. А Ласка, прежде чем направиться к своему месту, отметил для себя родимые пятна, усеявшие лоб старика.
Ещё, прежде чем вернуться на место, юный ноточей поправил коллеге брюки, смахнул с них пыль, а в конце сдёрнул обратно задравшийся край штанины. Они больше не смотрели друг на друга. Не смотрели весь следующий день, будто увидели друг в друге призраков, каким-то образом заглянувших в живое тело.
Прошло несколько часов заседания. Раздражённость юнца за это время обратилась в привычную для всех внимательную задумчивость, а гнев старца в утомительную весёлость. И так, общими усилиями, все присутствующие в Высоком зале встретили последние указания их общего господина:
Итак, пришло время обсудить главную новость. Господа, как вы все знаете, вскоре нас посетит будущий Адмирал. И как вы, конечно же, знаете, приготовления к его торжественной встрече полностью лежат на наших плечах. Поэтому наша задача очень проста: встретить доблестного капитана Тита как следует. Он будет ждать от нас красивый приём, и мы просто обязаны его не разочаровать, Мейтна, делая вид, что всё ещё не устал, сложил ладони перед собой. От вас мне требуются усердие и безмерный энтузиазм, следование правилам приёма гостей и, разумеется, терпеливость и взаимовыручка. И если я узнаю, что хоть кто-то старается меньше других, или, не дай Вселенная, вовсе уклоняется от работы, того ждёт наказание наравне с теми, кто осмелился предать, предаёт или попытается предать в будущем идеалы нашего светлейшего Ордена.