Но она не ведьма.
Ни в коем случае!
Так, стало быть, мы будем охотиться на святую? кукольник, наконец, оторвался от созерцания темного ночного неба, цвет был густым, как чернила. Стало прохладно, и Федерико продрог в своем легком цветастом пиджаке, накинутом поверх хлопковой футболки. Он посмотрел на монсеньора в упор. Салафия поморщился.
Нет. Если монашка исцеляет руками, это не говорит о том, что она святая. Это говорит о том, что она исцеляет руками и все. Но когда где-то во вселенной появляется такая душа, ставки повышаются, и начинается большая игра. Несколько бенедиктинских аббатств уже подали тайные прошения Папе, умоляя, чтобы сестру Джанну перевели к ним. И это только то, что творится на земле, а представь, какой переполох сейчас там, он поднял глаза к небу, потом снова взглянул на каталонца и на память процитировал стих из Евангелия от Матфея: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков».
Бог тоже охотится? улыбнулся Федерико.
Конечно. Он, как и я, хочет, чтобы чистая душа принадлежала Ему. Хочет привести ее к святости. Я же хочу привести ее к падению. По-моему, все честно. В игре не может быть двух победителей, даже если это детская беспроигрышная лотерея: все равно кому-то достанутся коньки, а кому-то набор открыток с котятами. Но выбор она, естественно, сделает сама, а мы ее только подтолкнем.
Каталонец вздохнул и откинулся на жесткую спинку скамьи.
В жизни монахинь много искушений. Нарушение какого обета вы предпочитаете, монсеньор? Целомудрия? Это, пожалуй, было бы проще всего Или лучше ввергнуть ее во грех тщеславия? Выбросить из окна аббатису и открыть перед сестрой Джанной перспективу церковной карьеры? Раз она такая особенная, Папа мог бы повлиять на выборы. Или алчность Подкинуть ей нежданное наследство, и пусть выбирает между золотым тельцом и своей верой.
Салафия усмехнулся.
Мне нравится твой подход, Федерико. Сразу видно руку мастера. Но нет, в этот раз все будет гораздо проще. Хотя, как посмотреть, как посмотреть Ведь лишить надежды того, кто вдобавок еще и верит, сложный как это сейчас говорят? А, точно, квест! Но на этот раз тебе не придется заставлять жертву пускаться во все тяжкие, ибо в прошлом она уже так накуролесила, что от моих владений ее отделяет всего один шаг.
Но, монсеньор, если она все же ушла в монастырь, значит, раскаялась в своих деяниях, нахмурился Федерико.
Раскаялась, ха! Да как бы не так! Она ничего не помнит о себе, даже собственного имени. Амнезия после тяжелой травмы. На этом мы и сыграем.
Я весь внимание, с готовностью кивнул кукольник. Он ощутил знакомый азарт, так всегда бывало перед началом охоты. Ему нравилось делать куклы, но превращать в куклы было вдвойне интереснее.
Отлично. Тогда слушай. Легенда такая
Глава 3. Бедная Эльза
Я была в автомастерской, когда сестра Джузеппина сообщила, что матушка Констанса желает меня видеть. Вы спросите: откуда автомастерская в женском монастыре? Ну, нам ведь тоже нужно на что-то жить, верно? Как ни крути, а молитвой сыт не будешь, даже несчастные евреи, которые сорок лет скитались по пустыне с Моисеем, питались манной небесной. Но, к сожалению, нам мешки с продовольствием с вертолетов не сбрасывают. Так что сестрам Святого Бенедикта приходится много трудиться. Конечно же, у нас есть сыроварня, именно там и делают знаменитый на всю Италию пармезан; есть огород и сад с плодовыми деревьями; швейная мастерская, где вышивают всякие сувениры для паломников; потом еще иконописная мастерская. Но все выше перечисленное получается у меня из рук вон плохо.
С иголкой и ниткой я не дружу, сыр у меня портится, и я вечно выдергиваю морковку, вместо сорняков, а что касается искусства до него мне так же далеко, как до Небесного Иерусалима. Зато я отлично разбираюсь в двигателях, коробках передач, шаровых и прочих вещах, в которых порядочной женщине, да еще и монашке, вообще-то не положено ничего понимать. Мой талант обнаружился случайно, когда старенький монастырский фургон, в котором мы ехали с сестрами, заглох по дороге, и я без задней мысли залезла под капот и реанимировала нашу машинку. Понятия не имею, откуда у меня такие навыки, но они оказались полезны. Знаете, католическая церковь сейчас уже не то, что раньше. Лет пятьсот назад меня отправили бы на костер. Но епископ, узнав о моих дарованиях, заключил: любой талант можно использовать во славу Господа, а для обители автомастерская будет прекрасным источником дохода. Так вот она и появилась. Отремонтировали старый амбар, который уже много лет пустовал, организовали заезд с улицы, чтобы не тревожить сестер и паломников. Сначала, конечно, горожане смотрели на меня с подозрением: ну, понятное дело, монашка в автосервисе Но потом мне удалось спасти несколько безнадежных машин, за которые другие мастера не взялись, и дело пошло. Теперь клиентов у меня хватает. Порой они даже приезжают из соседних городов, что по Эмилиевой дороге, хотя для этого приходится делать круг, чтобы подъехать к монастырю, ведь движение в историческом центре запрещено. При этом мои клиенты проезжают мимо других сервисов, более удобно расположенных, и все равно выбирают наш. Это дает мне повод для гордости, но я стараюсь с ней бороться, правда!
А вот другой мой талант пока сильно не афишируют, хотя он кажется куда более интересным. И я подумала, что именно на эту тему хочет со мной поговорить аббатиса. Безнадежных больных ко мне привозят значительно реже, чем автомобили. Но человека три-четыре в год обычно бывает. Почему обо мне еще не знают все журналисты? Потому что молчание основное условие для пациентов и их родственников. Так решили в Ватикане, и это не обсуждается.
Когда я сказала, что сестра Джузеппина меня позвала, я забыла уточнить, что она при этом ничего не сказала. В обиходе мы пользуемся жестовым языком, так как Святой Бенедикт считал, что пустословие не меньшей грех, нежели праздность, и речь монаху нужна для молитвы, исповеди и духовных бесед, а все прочее бренно. Так что наш бенедиктинский язык не уступает по сложности языку глухонемых. Мне удалось освоить его довольно быстро, голова же ничем не забита.
Я переоделась. Во время послушаний нам дозволяется снимать облачение. Но, конечно, одежда все равно должна быть закрытой, и никаких джинсов! Я обычно надеваю длинный черный рабочий халат поверх туники, а голову покрываю платком, и нательный крест тоже всегда при мне. Клиенты говорят, что так, должно быть, дико неудобно, но мне привычно, и Правило нужно уважать, а иначе зачем нужны монастыри?..
Сестра Констанса сухо поприветствовала меня, когда я вошла. Она всегда так разговаривает, никогда не позволит себе ни лишней эмоции, ни улыбки, ни даже неосторожного жеста. Она с юности в монастыре, застала еще тот период, когда ношение власяницы считалось обязательным. Даже не знаю, сколько ей лет, но она как будто сопротивляется своему истинному возрасту. Вот сейчас, например, мне велела сесть, а сама, прямая, как палка, осталась стоять у окна и наблюдать за послушницами, работавшими в огороде. Несгибаемая женщина, а ведь все знают, как ей тяжело ходить!
У меня для тебя кое-что есть, дитя мое, сказала она, наградив меня коротким, цепким взглядом. На столе лежит письмо. Я хочу, чтобы ты прочла его.
Сердце ёкнуло. Мне показалось, что это послание несет в себе угрозу. Ведь кто мог бы мне написать? Мою фотографию показывали по всем каналам, даже по спутниковым, но за два года, что я провела в клинике, никто так меня и не узнал. Значит, письмо из официальной инстанции. Из больницы?.. Неужели все-таки кто-то проговорился и рассказал, что я галлюцинировала?