Ну почему невозможно?
Но всякий раз эта таящая улыбка выплывала из памяти, безмолвно вопия в туманной дымке эффекта сфумато. И вот как-то раз, глядя на плывущий перед ним образ Машеньки, он, не выдержав, прокричал сам себе в ответ на свой же вопрос о невозможности возвращения в детство:
Почему невозможно? А не почему!
Прокричал и смирился. Смирился. Смирился с этим Фома понял, а точнее убедил себя, что так ей надо было самой; что так ей легче было самой. Вот именно: ЛЕГЧЕ!
Да, значит, Машенька сама виновата, что выбрала более легкий путь; нашла ответ на вопрос: как жить дальше? Счастливо или как все?
Есть такое понятие счастье. И каждый понимает его по-своему, но это понимание не делает человека счастливым. Мы узнаем о счастье только через его потерю! Это закон человеческой жизни! Это отправная точка движения человека по жизни: потеряв счастье и осознав через эту потерю, что он потерял, человек начинает искать его! Он пытается вновь обрести его! А как можно обрести счастье? Счастье ведь не материально, хотя и спрашивают у счастливых людей: какова цена вашего счастья? Значит некоторые думают, что у счастья есть цена так пошли бы и купили! Но нет, счастье не продается в магазине счастье нельзя купить. Но счастье человеку необходимо без обретения счастья человек не выполнит свою миссию на земле ведь человек и рожден, чтобы быть счастливым! То есть человек уже рождается счастливым и ему надо только сохранить это счастье, но как он узнает, что счастлив, пока не потеряет его?
Это сейчас Фома уже мог ответить на вопрос, что такое счастье, а тогда вопрос казался даже не нелепым, а провокационным, как стол, ломящийся от яств в Страстной Пяток
Кассирша всё улыбалась, глядя на деда. И улыбка кассирши не была «загадочной», но простой и искренней такой, какой всегда ранее одаривала Машенька Фому, приговаривая при этом: «Фомушка, ты мой!»
Наконец, кассирша все-таки спросила про билеты спросила мягко нараспев.
Так сколько билетов будем брать, медовые вы мои?
Какие, какие? Медовые? Почему медовые?
Я сказала: Молодые люди!..
А!..
Так, сколько билетов: три?.. два?.. один?
Один!
Фома выпалил это «один» так, что дед-птицелов и певучая кассирша перестали улыбаться уловили в интонации Фомы краски трагедийного финала.
А Машенька так «загадочно» и улыбалась, правда, глядела на Фому уже не исподлобья, а слегка склонив голову на бок.
Фомушка не мой!
Сказала едва слышно и посмотрела сквозь Фомушку, сквозь деда и сквозь кассиршу. Куда она смотрела? О чем думала?
Пытаясь разрушить незримый барьер, возникший между Машенькой и Фомой, дед открыл клетку и выпустил птаху. Расправив крылья, птица взмыла вверх и стремительно облетела весь вокзал, точно оценивая размер этой новой бетонной клетки с окнами, затем на несколько секунд зависла над Машенькой и Фомой и, сделав пару кругов над ними, поднялась под самый купол да и вылетела в форточку плафона на волю.
6
Как в рыцарских доспехах на машине
Мучили эти воспоминания Фому, жгли душу; и гулко сердце его билось в груди гулко и лихорадочно, будто надтреснутый набатный колокол в ожидании последнего рокового удара.
Фомушка, Фомушка! Откройте глаза.
Он открыл глаза: всё та же молодая пара с красной ниткой в виде браслета на запястьях стояла перед ним. Они были явно перепуганы за его здоровье. Но почему они называли его «Фомушка»? Так называла его только она! Он встрепенулся, нахмурился и решил выяснить: откуда они знают, как его называла она?
Фомушка? Вы сказали: Фомушка?
Я сказала: дедушка!.. Вы очень бредили, дедушка, что с вами?
Да, ничего особенного это у меня бывает, когда воспоминания нахлынут. Вот посмотрел на вас двоих, и напомнили вы меня в молодости. Именно тогда я и расстался с Машенькой. Ах, вернуть бы всё назад, я бы ни за что один не уехал Так что вы не расставайтесь, что бы ни произошло, всегда будьте вместе, всегда думайте друг о друге. Не допускайте моей ошибки.
А мы уже и не расстаёмся! Но, может, и у вас всё наладится, и вы снова будете вместе с вашей Машенькой.
Молодые переглянулись, подмигнули друг другу, и девушка достала из кармана красную нитку, переплетенную в виде браслета, такую же как у них на запястьях, и ловко завязала на левой руке Фомы. Фома не успел опомниться, как и на его правой руке оказалась такая же нитка-браслет. «Как в рыцарских доспехах на машине», почти про себя прошептал Фома. Парень и девушка, посовещавшись пару секунд, протянули Фоме газету, где на первой полосе было напечатано их фото, а над фото заметка, озаглавленная: «Им не разрешали быть вместе. Смерть среди небоскребов». Фома пробежал первую строчку: «В канун нового года, в центре столицы, в сугробе замерзли молодые теперь они не расстанутся им уже никто не помешает быть вместе» Далее он не успел прочитать молодые забрали газету. Фома по-новому взглянул на их улыбающиеся счастливые лица и вдруг, вспомнив как они с Машенькой забегали в ночное фосфоресцирующее море, прокричал громко, что есть сил, будто верил, что от силы звука зависит исполнение его желания.
Да я готов жизнь отдать, только бы ещё хоть один денёк прожить с ней. Или даже час или десять минут минуту! Вздох, один вздох! Да только б увидеть её взглянуть!
От колоссального перенапряжения у Фомы вздулись на шее вены его ностальгический крик едва не разорвал аорту! Гудела толпа. Дурманил назойливый медовый запах: всё крепче пахло медом с пасеки детства. Фома закрыл ладошкой глаза и, чтобы успокоить сердце, удары которого едва не разрывали грудную клетку, вздохнул поглубже. «Клин клином вышибается», известная с детства истина почему-то промелькнула в его галлюцинирующем воспоминаниями сознании и подвела черту под прошлым, до того как все вокруг смолкло.
7
Как глупость изрекающий знаток
Въедливый, насыщенный звук, напоминавший Фоме гудение пчел, неожиданно пропал внезапно, резко. Фома убрал ладошку с глаз. Гулкая слепая тьма. Оглянулся никого! Он стоял один. Нет, не один: далеко, далеко мерцала свеча, и он пошел на всполохи призывного мерцанья. А куда ещё он мог пойти: кругом была тьма, лишь огонек свечи звал его, мигая в ритме ударов сердца.
Шаги гулким коротким эхом отзывались в пространстве, как глупость изрекающий знаток. Фома шел в ритме ударов своего сердца, и эхо разносило это трепетное биение во все стороны синхронно шагам и всполохам свечи. И Фоме вдруг показалось, что если он сейчас остановится, замерев на месте, то остановится и его сердце. Эта мысль развеселила его, и он зашагал чуть быстрее. Частота ударов сердца тоже возросла.
8
Как смокинг на уродливом кретине
Свеча оказалась не свечой, а переносным железнодорожным фонарём, который держала в руках одетая в блестящий плащ до пят проводница последнего вагона поезда, что уже был под парами.
Давайте быстрее, можете быстрее? Вас ведь ждём!
От этого окрика Фома остановился в нескольких метрах от вагона он же прислушивался к биению своего сердца, а тут такой нетерпеливый и грубоватый окрик. Но еще более изумился Фома тому, что перестал слышать удары своего сердца. Он медленно сделал один шаг, и раздался гулкий удар в груди. Шагнул назад еще один удар сердца. Он шагнул два раза вперед и два раза назад услышал четыре четких удара. Остановился тишина. Проводница от увиденного танца оцепенела, но придя в себя, стала жестами подзывать его. Фома огляделся, пытаясь заметить хотя бы еще кого-нибудь, но из пассажиров он был один. Фома подошел к вагону и, не выказывая удивление на назойливые жестикуляции проводницы, остановился прямо напротив двери.
Вы меня торопите? Вы меня ждёте? А где другие пассажиры?