Я смотрел, как она борется, и в глазах у меня стояли слезы. Мне хотелось схватить Бека и вытрясти из него душу за то, что он сделал с ними. Но какая-то часть меня отстраненно думала: "Слава богу, что Грейс не пришлось пройти через все это".
- Бек, - сказал я и поморгал, прежде чем взглянуть на него. - Гореть тебе за это в аду.
Дожидаться его ответа я не стал. Я молча ушел, жалея, что вообще сюда приехал.
В ту ночь, как и во все остальные ночи с тех пор, как я ее встретил, я лежал, обнимая Грейс, и прислушивался к приглушенным голосам ее родителей в гостиной.
Они были такие шумные, то смеялись, то болтали, то гремели посудой в кухне, хотя я ни разу не видел никаких следов их стряпни. Они напоминали мне студентов, которые нашли младенца в корзине и не имели ни малейшего понятия, что с ним делать. Какой была бы Грейс, живи она в моей семье - в стае? Будь рядом с ней Бек?
В ушах у меня звучали слова Бека, подтверждавшие то, чего я страшился. Все так и было, это действительно мой последний год.
- Вот и все, - выдохнул я беззвучно, как будто примериваясь к этим словам.
Грейс в бережном кольце моих рук вздохнула и уткнулась мне в грудь. Она уже спала. В отличие от меня, которому приходилось охотиться на сон с отравленными стрелами, Грейс засыпала в мгновение ока. Я ей завидовал.
Перед глазами у меня снова и снова вставали Бек и те ребята.
Мне хотелось рассказать об этом Грейс. И не хотелось ей об этом рассказывать.
Мне было стыдно за Бека, я разрывался между верностью ему и верностью самому себе - а ведь до сих пор я даже не сознавал, что это не одно и то же. Мне не хотелось, чтобы Грейс плохо о нем думала, но необходимо было с кем-нибудь поделиться, снять со своей души этот непосильный камень.
- Спи давай, - пробормотала она еле слышно и просунула руку мне под футболку, что отнюдь не способствовало засыпанию.
Я со вздохом поцеловал ее сомкнутые веки. Она довольно засопела и прошептала, не открывая глаз:
- Тише, Сэм. Что бы тебя ни беспокоило, это может подождать до утра. А если не дождется, значит, не так уж оно было и важно. Спи.
И я послушно уснул.
Глава 32
Грейс
45 °F
С утра Сэм сказал мне: "Пора пригласить тебя на настоящее свидание". Вообще-то, самые первые его слова были: "По утрам у тебя такая классная прическа", но первое серьезное высказывание (а принимать всерьез его уверения в том, что по утрам мои волосы выглядят классно, я отказывалась) было про свидание. Занятий в школе сегодня не было, у нас образовался полностью свободный день, и это казалось незаслуженной роскошью. Сэм помешивал в кастрюле овсянку и через плечо поглядывал на входную дверь. Хотя мои родители с утра пораньше отправились на какой-то пикник от отцовской работы, он, похоже, опасался, как бы они не появились раньше времени и не спустили его с лестницы.
Я оперлась о столешницу и заглянула в кастрюлю. Перспектива есть на завтрак овсянку меня не прельщала. Я как-то попыталась ее сварить и нашла вкус слишком... здоровым.
- Так что там насчет свидания? Куда ты меня поведешь? В какое-нибудь захватывающее местечко вроде лесной чащи?
Он прикрыл мне рот ладонью. Моя шутка явно не показалась ему смешной.
- На обычное свидание. Будем есть что-нибудь вкусное и развлекаться.
Я повернулась, и его ладонь оказалась на моих волосах.
- Угу, - саркастически буркнула я, потому что он так и не улыбнулся. - А я-то думала, ты не делаешь ничего обычного.
- Достань две глубокие тарелки, ладно? - попросил Сэм.
Я выставила тарелки на стол, и Сэм разложил по ним сладкую кашу.
- Я просто хочу пригласить тебя на нормальное свидание, чтобы у тебя осталось что вспо...
Он осекся и опустил глаза, опершись ладонями о стол так, что плечи у него поднялись чуть не до ушей. В конце концов он повернулся ко мне и закончил:
- Я хочу, чтобы у нас все было по-человечески. Давай попробуем вести себя как обычные люди?
Я кивнула и, придвинув к себе тарелку, отправила в рот ложку каши. Сэм добавил в нее коричневого сахара, кленового сиропа и еще каких-то пряностей. Я ткнула перемазанной в каше ложкой в Сэма.
- Я и так веду себя как обычный человек. Каша слишком сладкая.
- Вот она, человеческая благодарность, - вздохнул Сэм и удрученно взглянул на свою тарелку. - Тебе не понравилось?
- Да нет, все нормально.
- Бек варил мне такую кашу, когда я перестал поедать яйца в безумных количествах.
- А ты их поедал?
- Я был своеобразным ребенком. - Сэм кивнул на мою тарелку. - Если не хочешь, можешь не есть. Заканчивай завтракать, и пойдем.
- Куда?
- Сюрприз.
Больше ничего мне можно было не говорить. Злосчастная овсянка вмиг была съедена, я натянула пальто и шапку и схватила рюкзак.
Впервые за все утро Сэм рассмеялся, и у меня отлегло от сердца.
- Ты прямо как щенок. Я звякнул ключами, а ты уже скачешь перед дверью в ожидании прогулки.
- Гав-гав.
Сэм похлопал меня по голове, проходя мимо, и мы вышли в прохладное белесое утро. Когда "бронко" уже выехал на дорогу, я снова попробовала допытаться:
- Может, все-таки скажешь мне, куда мы едем?
- Не-а. Единственное, что я тебе скажу: притворимся, что я сделал это в первый же день, когда познакомился с тобой, вместо того чтобы схлопотать пулю.
- Моего воображения на это не хватит.
- Зато моего хватит. Я буду воображать это вместо тебя, так убедительно, что тебе придется в это поверить. - Он улыбнулся, чтобы продемонстрировать силу своего воображения, но улыбка вышла такая печальная, что у меня защемило сердце. - Я буду ухаживать за тобой как полагается, тогда моя одержимость тобой не будет казаться такой пугающей.
- А мне кажется, что это я пугающе тобой одержима. - Мы выехали со двора, и я выглянула в окно. С неба медленно падали снежные хлопья. - У меня этот... как же он называется? Когда идентифицируешь себя с тем, кто тебя спас?
Сэм покачал головой и свернул в противоположную от школы сторону.
- Ты имеешь в виду синдром Мюнхгаузена? Когда человек идентифицирует себя со своим похитителем?
Теперь уже я покачала головой.
- Это не одно и то же. Синдром Мюнхгаузена - это когда человек выдумывает себе несуществующие болезни, чтобы привлечь внимание.
- Да? Мне просто нравится слово "Мюнхгаузен". Когда я его произношу, у меня появляется такое чувство, что я умею говорить по-немецки.
Я рассмеялась.
- Ульрик родом из Германии, - сказал Сэм. - Он знает уйму захватывающих историй про оборотней. - Он свернул на главную городскую магистраль и принялся высматривать место для парковки. - Говорит, в былые времена люди добровольно позволяли себя укусить.
Я смотрела в окно. Магазинчики всех оттенков серого и коричневого под свинцовым небом казались еще более серыми и коричневыми, а для октября дыхание подступающей зимы было пугающе ощутимым. На деревьях по обочинам дороги не осталось ни одного зеленого листа, а некоторые из них и вовсе лишились листвы, усугубляя безрадостное впечатление от города Повсюду, куда бы ни падал взгляд, был один лишь бетон.
- С чего бы это?
- В сказках они превращались в волков и крали овец и другой домашний скот, когда не хватало еды. А некоторые становились оборотнями просто забавы ради.
Я вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или нет.
- А что, это так забавно?
Он отвел глаза. Наверное, неловко стало за собственный ответ, подумала я, но потом поняла, что он просто пытается припарковаться перед какими-то магазинчиками.
- Некоторым из нас вроде бы нравится, во всяком случае, больше, чем человеческая жизнь. Шелби вон просто в восторге - но я подозреваю, что ее вообще жизнь не баловала. Не знаю. Моя волчья ипостась так срослась со мной, что представить свою жизнь без нее мне сложно.
- В хорошем смысле или в плохом?
Сэм вскинул на меня свои желтые глаза.
- Я скучаю по себе настоящему. И по тебе. Все время.
Я уткнулась взглядом в руки.
- Но сейчас-то не скучаешь.
Сэм протянул руку и коснулся моих волос, погрузил в них пальцы и принялся разглядывать, как будто в их тусклых русых прядях были скрыты какие-то мои тайны. На щеках у него выступил легкий румянец; он до сих пор краснел, когда собирался сказать мне какой-нибудь комплимент.
- Нет, - признался он, - сейчас я даже вспомнить не могу, что такое быть несчастным.
На глаза у меня почему-то навернулись слезы. Я сморгнула, радуясь, что все его внимание поглощено моими волосами. Повисла долгая пауза.
- Ты не помнишь, как на тебя напали? - произнес он.
- Что?
- Ты совсем не помнишь, как на тебя напали?
Я нахмурилась и переложила рюкзак к себе на колени, застигнутая врасплох таким неожиданным поворотом в разговоре.
- Да не знаю. Может, и помню. Там была целая куча волков, я и не представляла себе, что их может быть столько. Я помню тебя - помню, как ты стоял в стороне, а потом ткнулся носом мне в руку... - Сэм коснулся моей ладони, - и в щеку. - Он погладил меня по щеке. - Пока все остальные выдирали меня друг у друга. Они хотели съесть меня?
- Ты не помнишь, что произошло потом? - ласково спросил он. - Как ты осталась жива?
Я напрягла память. Повсюду был снег, и что-то красное, и волчье дыхание било в лицо. Потом я услышала мамин крик. Но что случилось в промежутке? Я должна была каким-то образом добраться из леса до дома. Я попыталась нарисовать в своем воображении картину, как бреду по колено в снегу.
- Я сама дошла до дома?