Четверть часа спустя оба экипажа остановились передкрыльцом нового деревянного дома, выкрашенного серою краской и покрытого железною
красною крышей. Это и было Марьино, Новая слободка тож, или, по крестьянскомунаименованью, Бобылий хутор.
IV
Толпа дворовых не высыпаланакрыльцо встречать господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому
молодой парень, очень похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку с белымигербовымипуговицами, слуга ПавлаПетровича Кирсанова. Он
молча отворил дверцу коляски и отстегнул фартук тарантаса. Николай Петрович с сыноми с Базаровым отправились через темную и почти пустую залу,
из-за дверикотороймелькнуло молодоеженскоелицо, вгостиную, убраннуюуже в новейшем вкусе.
— Вотмыи дома,— промолвилНиколай Петрович,снимая картуз и встряхивая волосами.— Главное, надо теперь поужинать и отдохнуть.
— Поесть действительно не худо,— заметил, потягиваясь,Базаров и опустился на диван.
— Да, да, ужинатьдавайте, ужинатьпоскорее.— Николай Петрович без всякой видимой причины потопалногами.— Вот кстати и Прокофьич.
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худойи смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицамии в розовом платочке на шее. Он
осклабился, подошел к ручке к Аркадиюи, поклонившисьгостю, отступил к двери и положил руки за спину.
— Вотон,Прокофьич,— началНиколай Петрович, — приехал к нам наконец... Что? как ты его находишь?
— В лучшем виде-с,— проговорил старик и осклабилсяопять, но тотчас же нахмурил свои густые брови.— На стол накрывать прикажете? —
проговорил он внушительно.
— Да, да, пожалуйста. Но не пройдете ли вы сперва в вашу комнату, Евгений Васильич?
— Нет,благодарствуйте, незачем. Прикажите только чемоданишко мой туда стащить да вот эту одеженку,— прибавил он, снимая с себя свой
балахон.
— Очень хорошо. Прокофьич, возьми же их шинель. (Прокофьич, как бы снедоумением, взялобеими рукамибазаровскую "одеженку" и, высоко
подняв ее над головою, удалился на цыпочках.) А ты, Аркадий, пойдешьк себе на минутку?
— Да, надо почиститься, — отвечал Аркадий и направилсябыло к дверям, но в это мгновение вошел в гостиную человек среднего роста, одетый
в темный английскийсьют, модныйнизенькийгалстухилаковые полусапожки, Павел Петрович Кирсанов. На вид ему было лет сорок пять: его
коротко остриженные седые волосы отливали темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильноеи
чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной: особенно хорошибылисветлые, черные,продолговатые
глаза.