Первая их встреча произошла в фойе отеля «Мариотт». Он только что отхватил премию Блайтон и Косту за «Последнего у финиша», а она вошла и отхватила его. Он понятия не имел, как должен выглядеть литературный агент. Скорее всего, что-то серьезное и в очках. От средних лет и выше. И тут вплывает это умопомрачительное видение, вслед которому все сворачивают головы, и восклицает: «Филип Мёрдстоун! У меня такое чувство, будто мы знакомы сто лет! Давайте выпьем по бокальчику шипучки и поболтаем о славе».
Он чуть не лишился чувств, точно неопытная героиня бульварного любовного романа. И с тех самых пор безбожно эротизировал каждый их короткий и безличный поцелуй.
Эротизирует и сейчас, топя стенание в сидре. Как у большинства одиноких мужчин, у него широкий репертуар стенаний.
Он лишь раз пробовал пригласить ее на свидание. Набирался отваги целый месяц. Она отказала, хотя и мягко, дав понять, что виной всему ее несгибаемый принцип: профессиональные отношения с личными перекрываться не должны. Она, собственно, употребила термин «взаимно вредить друг другу».
Кроме того, он ее боится. Сперва ему это не мешало. В конце-то концов страх и влечение обитают в человеческом сердце в одних и тех же покоях. Но со временем страх отвоевал себе в этом тесном помещеньице большую часть и жилплощади, и обстановки. Мёрдстоун боялся Минерву не только потому, что она (признавал он с горечью) куда опытнее его в постельных делах. Нет, скорее потому, что она уверенно вращалась в мире, который он презирал, но от которого зависел. Она разбиралась в издательском бизнесе, а он только и умел, что писать книги.
До сих пор, пока он не соизволял обо всем этом задумываться, издательский бизнес представлялся ему безбрежной рекой, питаемой (и загрязняемой) непредсказуемыми и не отмеченными на картах притоками. Он знать не знал, как функционирует этот поток. Где там коряги, где мели, где судоходные каналы. А вот Минерва знала. Видит бог, знала еще как! Роскошная, уверенная и недоступная, она стояла у руля парохода «Подростковая литература», бестрепетно ведя его по коварным течениям между хищных аллигаторов, пока он, увенчанный лаврами Филип Мёрдстоун, судорожно цеплялся за перила.
Частично проблема, конечно, состояла и в том, что это он всегда приходил к ней. Кроме одной отмененной встречи. Она посылала за ним и он спешил на зов. Пылко и безнадежно, вот как сегодня. Отправлялся в эту чертову нору, мешанину, выгребную яму Лондон.
2
Столик на двоих, впорхнув, сказала она. На имя Кинч. Спасибо.
Филип заказал «мексиканское ассорти» и получил огромную квадратную тарелку, на которую, судя по всему, стошнило кошку аккуратными кучками вокруг сложенного блина. Кучки были соединены тонкой полоской жиденького красного повидла. Среди съеденного кошкой торчало что-то зеленое.
Минерва молочно-белым ногтем сковырнула с зубов зернышко граната и раздавила его на скатерти. Крохотный ошметок красной плоти напоминал последствия вскрытия мелкого зверька.
По-моему, миленький, вся проблема в том, что вы потеряли аппетит.
Ничего подобного, с жаром возразил он. Очень вкусно, правда. В Девоне тебе такого не подадут.
Минерва приподняла руку.
Филип, я не про еду. Я про вашу работу. Ну ладно, не просто работу, а тематику.
А-а, сказал Филип и подлил в бокал молдавского пино гриджио, изображая задумчивость. А что именно?
Она по-учительски вздохнула.
Мне самой нелегко, окей? Но давайте коснемся основ. Филип, почему вы пишете романы для детей, простите, юношества?
Боже, ну и вопрос. Ну то есть Вы же мой агент.
Да, за грехи мои. Итак. Вы пишете для детей, потому что наделены уникальным пониманием травмы детства. Никто, то есть вообще никто и никогда не писал о сложнообучаемом ребенке столь проникновенно и поэтически, как вы в «Первом у финиша». Чудесная, чудесная книга. Совершенно заслуживает все полученные награды. Открыла новые рубежи. Заставила синдром Аспергера выглядеть круто.
Последнем, сказал Филип.
Что-что?
«Последнем у финиша». Вы сказали «Первом».
Прошу прощения. Как бы там ни было, вы сделали всю эту область, ну, понимаете, неадекватных мальчиков, вашей вотчиной. Возможно, именно поэтому-то теперь никто больше такого не пишет. Своими пятью прелестными проникновенными романами вы сказали все, что тут можно было сказать.
Ну, черт, даже не знаю. В смысле, в новой книге, по-моему, я вышел в совершенно новое, гм, измерение
Вы это о футболе?
Ну, не просто о футболе
Футбол это круто, сказала Минерва. Сразу плюс к продажам.
Да, но книга, разумеется, на самом деле не совсем про футбол.
Именно, и это Проблема номер один, окей? Миленький, вы когда-нибудь играли в футбол?
Ну, нет, не то чтобы, но
Так я и думала. Но, собирались сказать вы, это неважно, потому что «Удаление» на самом деле не про футбол. Оно про ранимого приемного мальчика смешанных кровей и с проблемами в обучении, который хорошо играет в футбол и уверен, что настоящий его отец футболист из Премьер-лиги. Поэтому он старается связаться с ним, оказывается отвергнут, а потом осознает, что ему не нужна отцовская ролевая модель, поскольку у него хватает своих внутренних сил. В общих чертах.
Ну, да, и
И я не могу это продать, сказала Минерва.
Что вы имеете в виду?
То, что я обошла этот город вдоль и поперек, на коленях. Я просила, умоляла, рыдала и никто не хочет публиковать еще одну книжку про ранимого слабоумного мальчика. Даже если там есть футбол.
А. Филип отпил вина.
Минерва разглядывала его. Он был все еще хорош собой, в этаком стиле чуть помятого сельского викария. В нем до сих пор проглядывал серьезный улыбающийся молодой человек с фотографии на обложках его книг. Волосы не тронуты сединой, а что он до своих лет так и не научился прилично стричься, так оно даже трогательно. Кожа, правда, начала терять тонус лицо напоминало по текстуре слегка залежавшееся в корзинке яблоко. Минерва на краткий миг более или менее профессионально задумалась, занимался ли он в последнее время сексом. Ну, скажем, с тех пор как премьер-министром был Тони Блэр. Она промокнула помаду бумажной салфеткой, вздохнула и взяла быка за рога.
И, миленький, я только что видела показатели продаж «Цыпленка Уолдо».
Он отважно посмотрел на нее.
Триста тринадцать, сказала она.
Боже. Нет. Но Минерва, рецензии были великолепными.
Одна великолепная рецензия. В «Мерри-гоу-раунд». От Тоби Червила. Который предо мной в долгу. И о котором я кое-что знаю. Честно говоря, была пара так себе отзывов в блогах, но их вы, конечно, не видели.
У Филипа было потрясенное, неверящее лицо человека, обнаружившего у себя в гостиной дохлую корову.
После нескольких неудачных попыток сказать что-нибудь гневное или высокомерное он выпалил:
И что нам теперь делать?
Минерва чуть подалась вперед и нежно накрыла рукой его запястье.
Двигаться дальше. Всех удивить. Снова отрастить аппетит.
Убрав руку, она махнула официанту, который подпирал стойку и глазел на Минерву. Тот подошел к столику с таким видом, точно это был лишь один из нескольких доступных ему увлекательнейших вариантов времяпрепровождения.
Что-нить еще? спросил он.
Фэнтези? Филип повторил это слово шепотом, словно непристойное ругательство, которое могли услышать из-за соседних столиков.
Или, чтоб уж совсем точно, сказала Минерва, Высокое Фэнтези. С двух больших букв.
И что оно собой представляет, если простыми словами?
Толкин на максималках, сказала Минерва. Некроманты. Темные силы. Героические походы. Как правило, за утерянными Мифическими Артефактами. Гоблины, Цверги, Эльфы, тоже сплошь и рядом с больших букв. Гномы. Бороды. Сдвиг времени и пространства. Книги с глубоким философским подтекстом, который никто не понимает. Ну знаете.