Хорошо нашему боссу. Видимо, мой коллега захотел перевести разговор в немного другое русло. Еще годик, и он свободен.
Он это заслужил.
Ну-ну. Симон Тор стоял у истоков всего этого конвейера. Все-то он заслужил. Работает всего на пару месяцев дольше тебя. И все его индексы тоже вранье. Все подделка. Он и дерьмового анекдота придумать не сможет. Гнилой кадр.
Он мог не работать вовсе.
Угу, изначально на это и надеялся, я уверен. Пока не понял, что те, кто выше в пищевой цепочке, его надули.
Не знала, что он настолько тебе неприятен.
Он урод.
Ты его не знаешь.
Он нравится только тебе. Но это потому что у вас давняя интрижка, да? Я не осуждаю. У него дома крутой интерьер, наверное?
Меня немного удивила его прямота.
У него один минимализм.
Перед глазами промелькнула огромная гостиная его особняка на холме. Я вхожу, стуча каблуками по мраморному полу, мои длинные рукава в блестках описывают в воздухе рваные фигуры, когда я танцую под «Шарлин», которую Симон всегда считал моей любимой песней по понятной причине. Я придерживаю двумя пальцами бокал с белой кока-колой и улетаю далеко, дальше, чем вы можете себе представить. Когда это закончилось? Когда я была там в последний раз? Когда-то между отметками «давно» и «очень давно».
Старая школа. Ясно
Это в прошлом. И я не поэтому его защищаю. Кто-то еще знает? Я попыталась сделать так, чтобы выражение моего лица было идеально спокойным.
Санни. Больше никто, насколько я осведомлен.
Ты с ней общаешься?
Редко. В прошлом году был на ее вечеринке. Она показала, где черпает вдохновение для работы. Я еле ноги унес. Такие люди нужны обществу. Смотришь на них и понимаешь, что ты не такой уж и псих. Тебе надо сходить. Мне кажется, ты из тех, кто получает удовольствие от, так сказать, хорошо прописанного садизма.
Шрамы на руке начали жечь, и я подтянула рукав куртки.
Я не пойду.
Мне кажется, в психопатах есть толк. Среди наших подопытных их полно. Например
Не хочу о работе, перебила я.
Да не проблема. Кстати, тебе не показалось, что она сегодня странно себя вела?
Кроме того, что она лежала на полу в туалете, запрокинув голову с пустыми глазами так, что должна была увидеть обратную сторону этого мира, нет, не показалось.
Не обратила внимания.
Я осмотрела зал (делала это каждые четыре с половиной минуты), чтобы вновь оценить обстановку, так сказать, актуализировать данные. Народу было много, почти все одеты в рокерское ретро, причем некоторым совершенно не идет. На меня уже никто не смотрел, но не оставляло ощущение, что мне здесь не рады.
Странные вещи открываются. Вот я работаю с тобой девять лет, а не разговаривал ни разу. Ты с кем-то из наших общаешься?
Нет желания.
У Ярона на дне стакана еще оставался напиток, названия которого я не знала. Я подозвала бармена и заказала себе солевой раствор.
Знаешь, я видел, как люди заливали в себя бензин, и это не казалось мне такой уж дикостью. Но вот это он посмотрел на изящный бокал с прозрачной жидкостью, то еще извращение.
За обезболивающие! предложила я.
Аминь, сказал он и прикончил свою порцию. Вот скажи, каково это жить с индексом фантазии девяносто семь? Учитывая, что средний сейчас тридцать Он задумался.
Тридцать четыре. Как живется? Да нормально. Альтернатив не знаю, сравнить не могу. А какой у тебя индекс, если не секрет?
Это написано в моем файле, у тебя есть доступ.
Я не читала.
Ну, конечно. Восемьдесят один.
Ну ты и лох.
Он засмеялся так, что на глазах выступили слезы. Лучи света от включившихся где-то сбоку ламп выхватили его голову из относительной темноты, и я заметила зачатки седины на его русых висках. Седеть ему было рано.
Тебе же тридцать ппять? спросила я и почувствовала себя идиоткой из-за корявого произношения цифры.
Мне тридцать шесть с половиной. А тебе двадцать четыре с хвостиком, верно?
Смейся дальше.
Он снова засмеялся, будто по команде, и достал откуда-то бутылку, чтобы дальше пить прямо из горла.
Может быть, врет насчет возраста. Это легко проверить, но мне никогда не было интересно, поэтому я просто отсчитала от того момента, когда Симон взял его на работу и сказал, что ему «чуть больше двадцати пяти». Вероятно, он округлил, и из-за этого я считала неправильно. Сама я округлять не могу. И да, возможно, насчет любопытства он в чем-то прав.
Мне пора. Останешься здесь или у тебя тур по всем барам района? спросила я.
Надо работать. Важный проект.
Сегодня тридцать первое. До конца выходного еще я посмотрела на часы семь часов сорок восемь минут. Не верю, что ты будешь усердно трудиться. Или работать для тебя это порошком закинуться?
На его лице появилась таинственная улыбка и тут же исчезла.
На неделе у меня не будет возможности заняться оставшимися сюжетами. Я буду занят другим, кое-чем поважнее.
Чем же?
Тебе же не интересно. И все равно это секрет, сказал он, застегивая куртку. Хочешь помочь в написании сценки?
Задания не выполняются в паре. Это правило.
Ну да. Он усмехнулся и посмотрел на меня будто свысока. Какие мы законопослушные.
Мне не нужно работать с тобой в паре. Я хочу не этого.
Мм, и чего же ты желаешь?
Чтобы все было, как раньше. Чтобы мы с тобой не общались. Никогда.
Я взяла с соседнего стула сумку и направилась к выходу, не оборачиваясь на ослепительные огни, появившиеся из только что родившихся на потолке ламп. А потом они исчезли, будто я распылила вокруг себя аэрозоль с холодной пустотой.
Эй! Он догнал меня и схватил за плечо. Я моментально вывернулась. Мои дела подождут. У меня идея. Пойдем смотреть на драконов.
Я молчала. Мы стояли у входа, и на улицу просачивался дым. Воздух менял свои свойства, и в голову заползали неправильные мысли.
Ладно.
* * *
Два дракона сидели в клетках в шестнадцати метрах от нас. Не уверена, что вы имеете понятие о размерах среднестатистического дракона, как и я сама, в принципе. Но внизу перед клетками есть вывеска, и там голубым по черному написано среднестатистический дракон. Еще у нас были среднестатистические олени, белуги, орлы и много кто еще для тех, кто уже не помнил, как выглядят животные. Мы не живем в романе про Рика Декарда[2], так что домашних нам никто не сделает. Зоопарк открыт три часа в сутки, но драконы стоят отдельно. И это не голограммы, а огромные машины, которые жрут электричество.
Как настоящие.
Дааа Вот это реализм.
Мы сели на скамейку, сделанную из поваленной на бок старой телефонной будки. Больше никого вокруг не было. Неподалеку стояла такая же будка на вид нерабочая и заброшенная, с граффити на стеклах.
Я бы завел себе такого дома. Уменьшенную версию. У тебя были животные раньше? Ну, до всего.
У нас была собака.
И что с ней стало?
Она упакована.
В смысле?
В коробку. А коробка в земле.
Все, кто у меня был, были упакованы в коробки и лежали в земле.
Внимание. Район переходит в режим энергосбережения.
Все фонари разом погасли, и мы остались в кромешной тьме. Минуты три мы просидели молча.
Мне долгое время казалось, что мы машины. Новая модель, созданная специально для выполнения нашей работы. А эмоциями мы наделены потому, что так мы лучше ее выполняем. Вообще весь Город населен исключительно машинами. А все люди давно погибли.
Я спрашивала про это у Симона. Он сказал, что у машины не может так болеть спина.
Он рассмеялся.
Какая фантастическая ирония.
Показалось, будто мне на голову падают капли дождя. Будто кто-то накрывает меня одеялами, одним, потом вторым сверху, третьим, пока от меня не остается всего лишь слабозаметная выпуклость на ровной одеяльной поверхности.
Возможно, он лукавит. По идее, так все имеет смысл: замена деталей, бессмертие, и покупная смерть работает, потому что код каким-то образом сбивает нашу узко специализированную систему. Меня тоже беспокоил этот вопрос когда-то. Теперь как-то все равно. Думаю, мы никогда не узнаем.