Думаешь, удобнее считать себя человеком?
Конечно. Это тебя возвышает. Человек же имеет право на всех смотреть свысока. Но я, наверное, машины люблю больше, сказала я.
Проблема машин в том, что они легко замещаются. Стоит лишь немного надавить, и они уже вытеснены из мыслей. А человека так просто не выкинешь из головы.
Люди тоже быстро забываются. Посмотри по сторонам, продолжила я, все эти среднестатистические человечки с фантазией тридцать четыре, тебе они кажутся живыми? Иногда я вижу их на улице, и они такиесерые, неприметные, без индивидуальности. Мне сложно поверить, что там есть нечто большее, чем базовая программа. Они проходят мимо и, наверное, то же самое думают обо мне.
Смотря на тебя, невозможно так думать. И ты разве часто бываешь на улице?
Хожу за таблетками.
Вот и доказательство. Ты просто не в курсе, где искать не серых. А я знаю места.
Я в такие места не хожу и ходить не буду.
Ты только что была в одном из них.
В качестве исключения!
Не обязательно кричать, еле слышно прошептал он.
Я замолкла и снова уставилась в темноту. Совершенно ничего не было видно, и уже казалось, что Ярон тихо ушел, оставив меня одну с моими исключениями.
Не устали глаза от темноты?
Нет, не ушел.
Я два года прожила без зрения. Не может быть, что ты не в курсе.
Помню, как ты пришла на нашу вечеринку под руку с боссом и просидела все представление в черных очках. Но я думал, что так ты просто выражаешь всем нам свое презрение.
Да, на меня снова их напялили. Но на этот раз это были очки Гуччи. По крайней мере, меня в этом уверил продавец.
Для этого мне очки не нужны. И знаешь, когда мне вернули зрение, я не была особенно рада здесь что-то видеть. Все одно и то же. Вслепую даже лучше.
Я вспомнила день, когда истек срок моего наказания, и я увидела сразу все костюмы, купленные мной в интернете вслепую за два года. Такой контраст чуть не свел меня с ума думала, у меня начнет гореть мозг, как от порции ядреной кислоты.
На самом деле, не могу сказать, что мне было так уж сложно без зрения, учитывая то, как я жила до моих инновационных линз. И если все сложить, то слепой я прожила не два года, а девятнадцать лет. А эта цифра еще страшнее, чем пятнадцать, несмотря на то, что она не круглая.
Внимание. Поэтапный выход из режима энергосбережения.
Первыми загорелись драконы глубоким красным светом, что на фоне полной темноты вокруг выглядело невероятно. Они задвигали огромными крыльями, разносящими вокруг контрастное сияние, и глухо заревели. Отблески сделали мои глаза алыми, поглотив слабую голубизну линз.
Скучаешь по солнцу?
Иногда.
А я, несмотря на всю эту фигню со светобоязнью, зрением и тем, что солнце я-то практически и не видела, скучала по нему, как мне казалось, больше всех в Городе.
Лет шесть назад мы с друзьями хотели сделать что-то вроде диверсии. Заставить весь Город сразу перейти в режим энергосбережения. Чтобы стало темно совсем, везде. И неизвестно, когда бы все починили.
В офисах компании по электроснабжению автономные генераторы, их бы вам вывести из строя не удалось, так что, думаю, починили бы все довольно быстро. Но эффект мог быть весьма забавным. Я бы на это посмотрела. Вернее, послушала. Ты сказал «хотели». Хотели, но не сделали.
Да так, не выгорело.
Жаль. Слушай, а ты давно пользуешься той штукой, которая стирает данные?
Пару месяцев всего. А что, хочешь такую же?
Нет.
А я бы не отказалась.
У меня есть и другие. Это кое-кто из моих друзей делает, хорошо на этом зарабатывает. Только никому не говори. Я вообще не должен об этом рассказывать, но вот, пожалуйста. Скоро все секреты разболтаю.
А у меня как раз просыпается любопытство. Ты же наврал по поводу астероида, ну, что его нет?
Не совсем. Про мужика из НАСА я не врал. Но подтвердить, что он говорил правду, невозможно. Ты же на самом деле никогда не знаешь, как эти вещества подействуют. Сейчас у многих есть желание нас запутать. Другие мне говорили, что все будет, но намного раньше, и реальную дату никто нам не скажет это резко повлияет на экономический баланс. То, что нам известно, в любом случае дезинформация, только до сих пор непонятно, где искать правду.
Знаешь, раньше всерьез считали, будто человечество осваивает космос. Жаль, что все оказалось очередным фарсом. Хотя есть шанс, что я с другой планеты, и в последний момент мои сородичи сами прилетят за мной. Но это не точно.
Что ж, если это случится, зови. Я щедро заплачу за билет в любое другое место. Хотя не судьба, да? Место-то занято.
В смысле?
Как там его зовут, Джулиан?
Юлиан.
Действительно. Как я могла забыть.
Оу, с таким именем интересно жить. А ты уверена, что он не играет за другую команду?
Он играет за мою команду. За нас не переживай.
А почему с тобой никогда не приходил? А он точно существует?
Просто мы не любим сборищ.
Жалкий банкет на четверых тоже мне сборище. И новое лицо нам бы не помешало.
Может, в следующий раз.
А он точно сейчас не позвонит и не начнет орать и спрашивать, где ты? И не примчится сюда, размахивая пистолетом? Иначе мне надо подготовиться и размять руки: во второй раз за ночь придется использовать грубую силу.
Размахивая пистолетом, ха. Если только расческой. Нет, не приедет, его пока никуда не выпускают. Он в больнице, но все будет нормально.
Ничего серьезного, я надеюсь.
Я вспомнила его холодное тело на полу спальни и электрическую веревку у себя в руке. Она дико жгла мне ладонь, но я все равно не отпускала.
Пустяки, сказала я.
Это очень Ярон опустил голову и резко согнулся. Я услышала сдавленный стон, похожий на тот, который душила моя подушка, когда я просыпалась с защемлением нерва.
Одну секунду. Все в порядке. Лучше не спрашивай. Он достал из кармана блистер, вынул пару таблеток и разжевал их, но морщины боли на лбу и не думали разглаживаться.
Где? спросила я, заметив, что морщины боли появились и на моем лице, хотя больно мне не было.
Где-то между сердцем и позвоночником. Сейчас пройдет. Это, должно быть, от стресса.
По тебе не скажешь, что ты особенно нервничаешь.
А по тебе не скажешь, что ты чем-то недовольна. Его дыхание постепенно выравнивалось. Знаешь, что по результатам ежедневных опросников ты самый счастливый человек в Городе? Тебе даже хотели предложить сняться для рекламного щита «Гордость перед лицом неизбежности» и обратным отсчетом, но Симон запретил лезть к тебе с этим, и их развернули.
Это нелепо.
Спроси у Симона, он подтвердит.
Ярон наконец-то выпрямил спину, но на лице у него отпечаталась усталость, какая-то мученическая изможденность.
Спрошу завтра. Запишу себе в напоминания. Я уже хотела включить экран, как он вставил очередную шутку:
Фантазия девяносто семь, а память, наверное, тройка.
Да пошел ты.
Но экран я включать не стала. У меня было не так много других планов, чтобы я могла про это забыть.
Сколько осталось времени?
Пять часов пятьдесят две минуты, произнесла я, и ни одна «п» не застряла у меня в горле.
Пойдем, еще кое-что покажу. Это здесь, неподалеку. Пять минут.
А теперь перебор, и у меня в ушах неприятно звынкнуло, так что мне пришлось на секунду зажмуриться и потрясти головой. Коллега странно на меня посмотрел, и я вкратце объяснила проблему. Реакция его была сдержанной: он только с сочувствием покачал головой и сказал, что постарается быть внимательнее к тому, что говорит.
Мы прошли мимо нескольких многоэтажек и оказались в непривычно темном переулке. Из-за фильтров невозможно было понять, в скольких окнах горел свет: все они были темные и сливались с серостью бетона. Все фонари, кроме одного, были неисправны, и уже это было странно: обычно их быстро чинили или заменяли. Из одного переулка мы вышли к другому, еще более мрачному и совсем узкому, так что мы с трудом могли пройти, не задевая стены. Свет едва доходил туда от перпендикулярной улицы очень специфический свет в конце туннеля.