Что скажете, Минетт, котёнок мой? ласково спросил Карл.
Глядя в его глаза, Генриетта тщетно задавалась вопросом о том, а был ли он готов принять её настоящее решение или все эти вопросы были заданы лишь для проформы?
Ну конечно же, да, Ваше величество! ответила вместо дочери Генриетта-Мария и махнула рукой, отдав пажам сигнал, чтобы те распахнули настежь двери гостиной.
Минетт? тихо позвал её Карл и заглянул в лицо сестры.
Да. Кажется, да! с трудом выдавила из себя Генриетта, повинуясь просьбе, сквозившей во взгляде брата.
Ну вот и чудесно! О, я знаю, моя дорогая, что ты будешь счастлива! воскликнул король и тут же обратился сразу ко всем. Мы можем обсудить все детали позднее. А затем назначим дату венчания. Не волнуйся ни о чём, мой котёнок!
Но, судя по затравленному взгляду, каким Генриетта смотрела на Карла, она только что начала волноваться, и ужас от осознания всего происходящего начинал подбираться к её сердцу. Она кивнула брату и отступила на шаг, чтобы присесть в глубоком реверансе. Со всех сторон на неё были обращены взгляды, полные пустой торжественности и любопытства.
И только двое из присутствовавших в комнате смотрели на неё с неожиданным сожалением и даже сочувствием. Де Руже и Джордж Вильерс. Оба герцога стояли с понурыми лицами, словно только что перед ними обсуждали вести об утрате. В ту самую минуту Генриетта не поняла ещё значения всего, что переживала сама, и того, что могли означать эти взгляды, обращённые к ней. Да и оба молодых человека не сумели бы объяснить, отчего вдруг они почувствовали себя так, словно проиграли самое важное в жизни сражение.
Ну что же! Это достойный тоста повод! продолжал Карл, взяв на себя роль распорядителя празднования помолвки. Герцог, подойдите же! Как представитель нашего дорого жениха, я прошу вас поднять бокал вместе с нами!
Внесли подносы с бокалами вина, по распоряжению короля не разбавленного водой даже для дам по столь особому случаю.
За помолвку! воскликнул Карл, и этот тост прокатился по анфиладе дворцовых залов, многократно повторяясь сотнями голосов ликующей толпы.
Глава 4. В сад!
Утро. Уайтхолл. Покои принцессы Генриетты
Всё прошло также стремительно, как и началось. Генриетте казалось, что она превратилась в куклу, такую же, как те, которых возили по ярмаркам для демонстрации новых фасонов платьев и причёсок. Вот её представили общественности, заставили повертеться вокруг себя, демонстративно расцеловали у всех на глазах, показывая личную нежную заботу о призе, торговаться за который прибыли французские послы. И всё!
Толпа придворных схлынула из гостиной вслед за королём так внезапно и быстро, что в один миг образовалась пустота. И звенящая тишина. Грохочущий звук запираемых створок дверей испугал её и заставил вздрогнуть. Это показалось ей похожим на грохот запираемой двери на выходе из подземелья.
Это всё? спросила Генриетта, и её голос прозвучал неестественно тихо и надломленно, как у послушной девочки, приученной танцевать, смеяться и читать наизусть стихи по приказу строгой воспитательницы.
Всё? не поняла её вопроса леди Уэссекс. О нет! Это только начало, Ваше высочество! Поздравляю вас!
И тут же, словно по команде невидимого дирижёра, гостиную наполнил гомон весёлых и звонких девичьих голосов. Все наперебой высказывали слова восхищения, радости и даже личных надежд. Никто из них даже и помыслить не мог о том, что всё, чему они только что оказались свидетелями, в корне изменило жизнь юной принцессы. Но главное, что ни сам Карл, ни их матушка вдовствующая королева Генриетта-Мария, ни королевские советники и министры никто из них не сомневался в согласии принцессы в ответ на сделанное ей предложение руки и титула герцога Филиппа Анжуйского. Никто! И что лукавить, ведь даже и она сама не верила в то, что у неё была возможность ответить отказом.
Теперь же, рассеянно кивая в ответ на щебетание подруг и статс-дам, спешивших лично коснуться её руки и высказать свои поздравления, Генриетта перебирала в уме все возможные плюсы и минусы в облике и характере принца Филиппа такого, каким она его помнила.
Ах, душа моя! Неужели это правда? голосок Фрэнсис Стюарт прозвучал особенно тепло и дружески в общем хоре поздравлений, но в глазах сквозило неподдельное беспокойство.
Да, удержав её за руку, Генриетта вяло улыбнулась в ответ, даже не пытаясь скрыть проступившую на лице кислую мину недовольства.
Но вы же могли отказаться? вспыхнула Стюарт, осознавая всю скандальность такого вопиющего и дерзкого предположения.
Нет, моя дорогая. Этого я не могу сделать. У меня же нет на это никакого права!
Чушь! Разве мы не вольны выходить замуж только за тех, кого сами выберем? О, Анриетт, ведь вы же принцесса!
Вот именно! строгое восклицание подошедшей к ним леди Уэссекс пресекло крамольные речи. Вам, милочка, рано ещё рассуждать о том, как вольны поступать принцессы, а как нет, суровый тон напомнил бы любой другой о её месте, но только не малышке Стюарт, которая с детских лет воспитывалась вместе с принцессой, хотя, в отличие от Генриетты, так и не получила столь же строгого воспитания.
Идём! шепнула Генриетта и потянула подругу за руку к выходу в личные покои. Дамы, я всех благодарю! У меня немного кружится голова, и я хочу отдохнуть.
Это проявление недомогания и слабости было тотчас же воспринято как положительный знак того романтичного волнения, которое каждая из присутствовавших девиц и дам мечтали испытать хоть разок в своей жизни. По гостиной прокатилась лёгкая волна шелеста платьев, и все дамы чинно присели в реверансе вслед удаляющейся к себе принцессе.
***
Если вам плохо, то, может, следует послать за доктором? неуверенно предложила мисс Стюарт, как и все остальные дамы, приняв головокружение у Генриетты за чистую монету.
Да что ты! Тогда мне и вовсе покоя не будет, отмахнулась та и присела на скамеечку возле окна. Я просто не нашла другого способа отделаться от них.
Понятненько, с облегчением отозвалась Фрэнсис и плюхнулась на край широкой постели. Что будем делать?
Я хочу прогуляться!
Но там же сыро! И холодно к тому же, поморщила свой носик Фрэнсис.
Выросшая во Франции, она так и не успела привыкнуть к сырости, круглогодично царившей в английских садах и даже во дворцах. А не прекращающиеся метели и дожди и вовсе нагнетали на юное создание смертельную тоску.
Наденем плащи с капюшонами. И да! У нас ведь есть муфточки! Те, что Карл подарил нам обеим к Рождеству.
Но за ними нужно идти в гардеробную. Заметят же, напомнила Стюарт.
А если ты пойдёшь одна, то никто не обратит внимания, резонно заметила на это Генриетта. Знаешь, придворные всегда замечают только то, что им выгодно или удобно. И никому не хочется тревожиться попусту.
Ладно, я рискну! выказала толику храбрости Стюарт и осторожно выскользнула из комнаты через неприметную дверь для прислуги.
Как только она вышла, Генриетта в раздумьях присела за секретер, достала из одного из ящичков небольшой альбом, в который она записывала личные мысли и впечатления. Вслед за альбомом она выложила на крышку секретера прибор для письма. Когда ей было не по себе или жизненные перипетии вызывали слишком много мыслей, сомнений или вопросов, она привыкла записывать их в альбом, доверяя листам бумаги, изготовленной из хлопка, свои самые сокровенные размышления. У неё не было уверенности в том, что никто не смог бы прочесть их, но для того, чтобы заглянуть в этот альбом, необходимо было знать о его существовании, и, кроме того, отыскать ключ от ящичка, в котором он был заперт. По своей наивности или же не сделавшись ещё подозрительной к собственному окружению, Генриетта даже не предполагала, что кому-нибудь могла прийти в голову кощунственная мысль посягнуть на её личный мир.