Фортуна выдавала Кевину одну зуботычину за другой, будто кто-то наслал на него неизбывное заклятие. Сплошной чередой тянулись дни, исковерканные, разодранные в клочья... Но ему было плевать, и в этом крылся ключ к его терпению. Когда тебе все безразлично, какое может быть давление судьбы?
Потом произошел случай, когда Кевин на бегу столкнулся с Рамоной у Фрэна в булочной, а та отскочила, как в испуге. "Боже, - подумал Кевин тогда, - спаси и сохрани! Да пошла она куда подальше, если чувствует себя виноватой, а сама ничего не делает, чтобы изменить положение".
Раз ты не действуешь - значит, это не настоящее чувство. Одна из любимых фраз Хэнка в репертуаре его бессчетных несвязных проповедей. Если поговорка не врет и если Рамона ничего... Ох, ладно. Наплевать.
Лучше всего он чувствовал себя, когда был занят работой. Сделать помещение столовой под старым гаражом светлым и озеленить, насколько возможно. Поставить световые люки - своеобразные короба - на крыше, на короба водрузить колпаки из молочного стекла, законопатить щели, сделать все так чисто и аккуратно, чтобы через много лет, когда придут кровельщики ремонтировать крышу, они бы, увидев его работу, сказали: "Вот это мастер!" Протянуть проводку аппарата терморегуляции - нервной системы дома. Побольше кафеля на кухне, мозаики всех сортов. Декоративное искусство - тоже искусство. Пилить доски, заколачивать гвоздь за шесть-семь ударов, каждый чуть-чуть сильнее предыдущего - плотницкий ритм; такт его мечты... Вальс в ритме гвоздя - тук-тук-тук, тук-тук-тук. Положить заново крышу на северной стороне, а заодно построить крыльцо под ней...
Трудясь над злополучным крыльцом, Кевин на мгновение зазевался и вывалился на землю из проема. Больно зашиб локоть. Габриэла носит эластичный налокотник от растяжения связок - такими пользуются плотники; совсем молоденькая девчонка... Все постарели. В спальне должно быть прохладно во что бы то ни стало.
Однажды после рабочего дня Хэнк извлек из багажной сумки своего велосипеда "шестерню", иначе - упаковку из шести банок пива, и плюхнул ее под нос Кевину, расшнуровывавшему, сидя на скамеечке, рабочие ботинки.
- Будем? - Они молча хлопнули крышками банок, немного посидели, глядя по сторонам. Затем Хэнк открыл рот: - Ну что, говорят, Рамона вернулась к своему...
- М-гм.
- Скверно.
Кевин кивнул. Хэнк с сочувственным видом заглатывал пиво. Кевин не удержался, чтобы сказать, что теперь жизнь Рамоны будет ложной, что они с Альфредо не могут быть по-настоящему счастливы.
- Наверное... - Хэнк поводил глазами. - Трудно сказать. Со стороны никогда нельзя судить безошибочно. Интимная жизнь, понимаешь...
- Тоже верно. - Кевин долго изучал банку в своей руке. Наконец, убедившись с достоверностью, что она пуста, взял следующую. Хэнк сделал то же.
- Вообще, все это бабушка надвое вилами писала, - выразился Хэнк. Может быть, меж ними такая штука не в последний раз, и ты сможешь продолжить отношения с Рамоной с того места, где сейчас они у вас прервались, когда Рамона и Альфредо сами поймут перспективы, которые ты для них только что обрисовал. А отчасти все зависит от того, как ты поведешь себя сейчас, понимаешь? Я имею в виду, что, раз уж вы друзья, ты не должен шляться вокруг, пытаясь испортить ей настроение. В конце концов, она ведь просто делает то, что кажется ей правильным.
- Угу.
- Короче, я имею в виду, что, если чего-то хочешь, нужно потрудиться.
- Не хочу я играть никакой роли в этой пьесе!
- Это не роль, Кевин. Просто работа. То, что мы все делаем. Если ты, конечно, всерьез намерен получить то, что хочешь. Безусловно, страшновато, ибо можно и не получить желаемого, а задницу подставишь, это уж точно. Да так, что лучше бы вообще ничего не делать - безопаснее. Но если ты действительно хочешь... - Хэнк со значением помотал носом.
- ...Раз ты не действуешь, значит, чувство твое - не настоящее! произнес Кевин, передразнивая Хэнка.