Девочка отвернулась от Широкова, и голоса в ее голове затихли. Ей хотелось пойти в ванную комнату и отплеваться, избавиться от всех перипетий и коллизий, которые она впитала вместе с кровью Владимира. Это не питательный эликсир, а яд. Бредя по коридору, девочка чувствовала, как вампирские силы неизбежно покидают ее. Клыки и способность левитировать и мгновенно перемещаться в пространстве исчезли. Только желудок тянуло вниз, будто он был доверху заполнен и не мог пропускать пищу дальше. К горлу подступала рвота. Таня осознала, что не успеет до туалета, и склонилась в коридоре. Холодный пот выступил у нее на лбу, рот открылся, по пищеводу прошла сильная судорога. «Меня сейчас наизнанку вывернет», с ужасом подумала девочка и проснулась.
Она приподнялась на подушке и осмотрелась. На наволочке остался след от высохшей слюны.
Поздравляю с началом каникул, зашел к ней Широков и распахнул шторы. Летом в городе душно и жарко. Но ничего, через неделю мы будем уже дышать свежим воздухом.
Каникулы в деревенском доме в компании опекуна и соседей его же возраста это ли не счастье для подростка? Предчувствуя погружение в продолжительный транс, когда один день будет сливаться и чередоваться с другим, не принося ничего нового, Таня надеялась урвать побольше на дорожку от быстрой городской жизни. Нужно подготовиться к летнему штилю в деревне: набрать с собой побольше книг, накачать ноутбук под завязку еще не просмотренными фильмами, а телефон музыкой.
Ты еще не мерила новый купальник? Владимир нашел свой подарок все в том же подарочном пакете из магазина. Примерь вдруг не подойдет.
Хорошо, кивнула девочка, соображая, чем бы заняться сегодня.
Учебный год закончился, наступили три месяца отпущенной свободы. Таня была хорошисткой, но школу все равно не любила: огромная загруженность, по семь уроков в день плюс домашнее задание могли отбить охоту даже у профессионального отличника. В будние дни Крапивина просиживала за письменным столом до одиннадцати-двенадцати часов ночи: ей казалось, что все уроки сделать нереально их можно только перестать делать. И Таня переставала, выключала настольную лампу, загружала рюкзак назавтра, чтобы утром на рассвете вновь броситься на штурм гранитной крепости.
Были в школьной программе предметы, которые ей нравились: литература, история, география но они тонули под спудом размножившейся на алгебру и геометрию математики, химии, информатики и прочих дисциплин, которым Таня никогда не собиралась посвящать свою жизнь. В список любимых предметов могли попасть английский и французский языки. Но они, несмотря на интерес и упорство, девочке не давались. Она плохо писала словарные диктанты и вставляла неверные формы глаголов в задания на времена.
В более раннем возрасте Таня мечтала стать астрономом. Эта идея возникла в ее маленькой голове, когда она путешествовала с родителями по Крыму. Крымская обсерватория в приглушенных алых тонах короткого южного вечера предстала перед ее глазами как откровение, послание с небес или сигнал от инопланетян. Миссия астронома виделась ей благороднейшей, направленной на изучение вечных законов мироздания. Крапивина тогда горела желанием посвятить себя чему-нибудь бесконечному и настолько длительному, что могло бы впитать ее жизнь как земля дождевую каплю.
Позже Крапивина начала догадываться, что в ней тогда говорила не тяга к астрофизике, а скорее зарождающееся творческое мышление. В детстве она на все глядела как художник, художник, который еще не научился рисовать.
Таня и Владимир почти никогда не беседовали о призвании, даре, признании, стремлении к успеху. Когда Крапивина пыталась расспрашивать Широкова, чтобы узнать его взгляды на искусство, творчество, он отвечал что-то в духе: мясник не ест колбасы. Он был пресыщен разговорами о дальнейшем пути русской или российской литературы, а ведь Владимир был еще не самым значимым лицом в своем бизнесе. Но по его малословным рассуждениям складывалась картина, будто впереди обрыв Гончарова и бездна, заполненная иностранными бестселлерами.
Но это правда, кивала Таня. Разве в книжных США столько же русской, или французской, или латиноамериканской литературы, сколько у нас?
На английском языке говорят свыше миллиарда людей. Что ты хочешь, Кроха? разводил руками Широков. К тому же Америка и Европа продают не только истории, но и свой уровень жизни. Часто люди читают иностранные книги или смотрят западные фильмы, чтобы полюбоваться интерьерами.
Позади же оставался золотой и величественный Египет девятнадцатого и двадцатого века. На что мы его променяли? На пустыню?
А ты знаешь, что Гоголь писал «Мертвые души» в Риме на Счастливой улице? ухмылялся Широков. У него был неисчерпаемый запас подобных сведений из истории русской литературы, которым Таня почему-то не хотела верить.
Но ему, наверно, так положено, он же печатает книги «не для всех». Видно, и не для себя в том числе, ведь то, что Владимир публикует, он читает лишь на приеме рукописи и перед сдачей в печать. К уже изданным книгам Владимир не прикасался, как вампир к чесноку. Он любил золотой век русской литературы, а из современников искренне читал лишь нескольких авторов женской прозы, за что богема, с которой ему приходилось дружить, отправила бы Широкова под трибунал, если была бы в курсе его предпочтений.
Но особенное место занимали в его сердце загадочные неопубликованные тексты. Таня видела в собрании Широкова даже один рукописный заморачивался ведь кто-то. О том, что она сочиняет, Крапивина молчала. Ей было стыдно показывать свои каракули Широкову. Тот, кто печатает Нила Яслова, должен быть просто безжалостен к подростковому творчеству. Но Владимир не раз сам шутил об этом с подопечной.
Талант писателя это собирательное понятие, и очень важная его часть это одаренная семья. Писателями не рождаются ими воспитываются. Посмотри, у скольких авторов были творческие и образованные родственники. Взять, например, Пушкина, у него повторял Широков.
Да, я помню, дядя, перебивала Крапивина, но их нельзя сравнивать! она говорила с такой убежденностью, будто прочла хоть строчку Василия Пушкина.
И когда девочка делилась с Широковым негодованием по поводу того, что такому-то или такой-то вновь не вручили премии или награды, Владимир объяснял все невзгоды одним: Не хватило знакомств. Знакомства, то есть семья и друзья они как деньги, а точнее прото-деньги: то, что им предшествует, рассуждая, Широков играл циника, чтобы рассмешить подопечную. У присланной по почте рукописи нет лица, Кроха. По сути, я не знаком с ее автором. Он чужой, сторонний человек. Нужно понимать, новое имя это всегда риск. Вот взять для примера Яслова. Он молодой, перспективный, трудолюбивый. Я знаю, что от него ждать. Пусть я не поклонник его творчества и не хочу, чтоб ты принимала его истории всерьез, но зато он предсказуем. С ним легко работать. Что толку вкладываться в неизвестного автора, который напишет лишь одну книжку и выдохнется? иногда вдавался в более подробные объяснения Широков.
Ну а что, если очередная книга Яслова окажется бредом? напирала Таня. Сама она, конечно, не верила в такое развитие событий. Ее вопрос всего лишь провокация.
Не суть, отмахивался Широков. Запутанно значит, мизанабим; банально значит, наивное искусство. Инструментарий современного критика и культурного журналиста развит настолько, что в состоянии похвалить или заругать любую книгу.
Не верю, отрицала девочка. Ты так жестко о них отзываешься, критика ведь тоже литература