Амелии казалось, что стоит ей закрыть глаза и попытаться уснуть, как этот лорд Дамиан, называла его леди Алексиана, а вот все остальное Амелия не запомнила вдруг появился из теней, которые деревья отбрасывали на стену. Он выйдет из этого призрачного переплетения ветвей, слегка опираясь на лакированную трость, которую совершенно точно носил для большего блеска, а не потому что нуждался в ней. Он посмотрит на Амелию и снова улыбнется этой своей хищной улыбкой, а потом превратится в чудовище в одно из тех чудовищ, которые утаскивают глупых девочек в самую чащу.
Придумать, что они там с ними делают, Амелии не хватало фантазии, но она подозревала, что нечто страшное.
Амелия перевернулась на живот и обхватила руками подушку, прижавшись к ней щекой. Наволочка была прохладной. Каждый уголок кровати, которого не касалась Амелия, остывал так быстро, что стоило повернуться и он обжигал этой прохладой. Камины в Эривэ уже разжигали, но лишь ради гостей и днем, прогревать комнаты на ночь начнут через неделю, потому что снег хотя и выпал но еще не лег как следует, можно и потерпеть.
В доме, где Амелия жила до того, как умер ее отец, недостатка в огне не было никогда.
Лорд Дамиан знал тайну Амелии, поэтому сразу понял, кто из сестер старшая. Он подошел к ним обеим ближе, поцеловал протянутую руку Кармиль, льстиво признавшись, что очарован второй принцессой. Он не ждал, сказал он, увидеть столь волшебный цветок, и ее светлость, видимо, не зря прячет сей сад от чужих глаз, ведь через несколько лет немало несчастных погибнут во имя этой красоты, пытаясь пробраться сквозь увитую терниями ограду. Кармиль покраснела, совсем немного, и Амелия заметила, как одна из дам, сопровождавших лорда Дамиана та, которая была в ярко-синем платье, прикрыла рот ладонью, пряча за нею смех, и что-то прошептала второй леди та хмурилась, строгая и прямая, с узкими, сухими губами, в платье, похожем на то, которое носила Эдит.
У Эдит, правда, не было таких золотых колец и веера, прикрепленного к поясу золотой цепочкой.
А это Амелия, лорд Дамиан остановился перед ней и посмотрел сверху вниз. Амелии показалось, что он сейчас протянет руку и возьмет ее за подбородок, чтобы получше разглядеть метку. Амелия Джорджина Элизабет д'Альвело, принцесса крови, старшая из трех, почти пропел он. Я рад знакомству, леди Амелия.
Она спрятала руки за спиной сразу же, как он отошел от нее в сторону.
Никто из взрослых не предложил им с Кармиль присесть.
Было ясно, что их обеих позвали лишь затем, чтобы показать этим троим лорду Дамиану и двум его спутницам, и нужно было просто потерпеть немного и, возможно, отвечать на глупые вопросы и согласно кивать. Так уже было давно, в какой-то прошлой, кажется, жизни, которую Амелия помнила смутно, словно бы видела во сне.
Она и сейчас почти заснула и в этой полудреме, неглубокой и чуткой, она видела свою прошлую жизнь и того человека, которого было нельзя называть дедушкой. Дедушки в сказках и в разных историях, которые читала Амелии ее няня, были теплыми и добрыми, у них можно было сидеть на коленях, при них можно было смеяться. Дедушка Амелии дважды мазнул по ней взглядом и снисходительно кивнул, когда Амелия, тогда еще маленькая девочка в платье с узором, похожим на переплетение оленьих рогов, присела в неуклюжем реверансе и произнесла, едва не заикаясь от чести, слова благодарности за подарок.
Во сне она была в том же платье и говорила те же слова, только вот голоса у нее не было, поэтому Его Величество так звали дедушку Амелии смотрел на нее и хмурился, хмурился, хмурился, и вокруг становилось все тише и тише, и чем тише становилось вокруг, тем страшнее было Амелии, тем старательнее она говорила слова до тех пор, пока не понята, что на горло ей накинута веревка.
Потом Его Величество вдруг превратился в лорда Дамиана, который рассмеялся своим глухим смехом и потянулся к Амелии.
Его руки превращались в ветки деревьев, Амелия бежала куда-то, путаясь в подоле платья, а потом упала, потому что ее нога провалилась в яму, полную ледяной воды
и тут она проснулась.
Во сне одеяла сбились и нога Амелии, та самая, которая подвела ее во сне, высунулась и замерзла. Амелия села в кровати, дрожа и от холода, усилившегося, словно не октябрь был на улице, а середина декабря, или даже февраль, в который здесь, в Эривэ, дули страшные, пронизывающие насквозь ветра. Амелия подтянула ноги к себе и обхватила руками колени, пытаясь успокоиться, а потом стремительно, так, словно бы в углах ее комнаты правда притаились чудовища, набросила верхнее одеяло себе на плечи и выбежала из комнаты, не зажигая огней, босиком, на цыпочках.
Им не разрешалось бродить по ночам. Эдит могла заметить и нажаловаться матери, а та начала бы кривиться и напомнила бы, что хорошим девочкам полагается спать, когда гасят свет, или лежать с закрытыми глазами, если не спится. Но Эдит сама со временем стала по ночам спать глубоко, так, что хоть ты в ладоши у нее над ухом играй, не проснется. А Кармиль научила Амелию ходить так тихо, что мыши и призраки, пожалуй, могли ей позавидовать.
Амелия выскользнула через приоткрытую дверь своей спальни, огромной и полупустой, с глубоким темным зеркалом над камином и расписным потолком, и тихо, представляя себя мышиной королевой, за которой, пританцовывая и придерживая лапками плащи и платья, сотканные из паутины, идет ее крошечная свита, пересекла гостиную одну на троих. На узком диване прямо посередине спала, завернувшись в плед, Эдит, и Амелия чуть обернулась и приложила палец к губам, словно делала знак всем теням, текущим за ней, и всем мышам, которые были в ее воображении, тоже вести себя тише. В гостиной пахло розовой водой и пудрой, которой пользовалась Эдит, и еще шерстью и пылью от ее платья, брошенного на спинку дивана.
На минуту Амелии показалось, что из спальни Фредерики, дверь в которую была чуть приоткрыта, разнеслось не то покашливание, не то всхлип, и она замерла на месте, вытянувшись в струнку, и зажмурилась, надеясь так отвести от себя беду и вся мышиная процессия, конечно, тоже застыла в тех позах, в которых была в этот момент. Но если Фредерика и кашляла или собиралась расхныкаться, делала она это во сне и не стала продолжать, отвлекшись на что-нибудь более приятное, решила Амелия, к примеру, на очередной свой сон о сладостях и котятах о чем еще могут видеть сны девочки в ее возрасте?
о феях, вспомнила Амелия и содрогнулась, делая еще один осторожный шаг в сторону комнаты средней сестры. Об острых зубах и оленьих рогах, о болотной воде и пожарах, и еще о чудовищах, которые гонятся за тобой сквозь чащу
Ты чего не спишь? прошипела Кармиль, когда Амелия нырнула к ней в кровать и обвила сестру замерзшими руками, пряча нос у нее в волосах. Пахло молоком и лавандой. Ноги холодные, как у жабы.
Амелия пробурчала что-то насчет нерадивых слуг, которые, кажется, решили умертвить хозяев простудой.
Глупости, отмахнулась Кармиль сонно и поделилась с Амелией своим одеялом. Эдит будет ругаться.
Я сбегу раньше.
Если кое-кто не разбудит ее в пять утра, Кармиль поправила волосы, взъерошенные сестрой, и зевнула так сладко, как зевают только довольные жизнью люди и сытые кошки. Опять кошмары?
Замерзла, соврала Амелия.
Они лежали лицом к лицу, подложив ладони под щеки, и в темноте смотрели друг на друга. Из-за приоткрытой двери доносилось громкое дыхание Эдит и тиканье часов, за окном выл ветер. От близости сестры Амелия пригрелась и почувствовала, как ее начало клонить в сон, но не успела прикрыть глаза, как Кармиль вдруг сказала негромко и осторожно, словно боялась спугнуть свою мысль: