Такова воля следствия, резюмировал Белармин, согласно нашим предположениям он будет двигаться на север, к Альпийским перевалам, чтобы скрыться у еретиков. Туда, в приют Святого Бернара мы отправим наших эмиссаров, которые должны проследить его переход, и будут следовать за ним по пятам.
Festina Lente?
Да, именно так. Кто из вашей братии был с ним особенно дружен?
Николо Ди Дио, из подброшенных
Прикажите ему сейчас же собираться в путь. И припугните, что поедет с инквизиторами. Помолимся, святые отцы
Достигнув Рима, Бруно стремился всеми силами затеряться в толпе. Каждый косой взгляд заставлял его сворачивать на узкую улочку или в какую-нибудь подворотню. Нет, он боялся не за себя. В конце концов, что есть я? размышлял он. Лишь телесная оболочка, вместилище мыслей. Что я успею передать, оставить после себя вот, что главное. Он спешил к своему другу Марино Игнасио. С которым вместе посещали Академию в Неаполе. Он шёл к нему, чтобы тот спрятал свои рукописи, и главное свиток скрижалей Гермеса Трисмегиста. Когда-нибудь, когда учение его восторжествует, он вернётся за ними, провозглашая новую мировую религию Герметизма. Вот его дом. Он постучал и его впустили. Закрывая лицо плащом, он проник в жилище друга, который его узнал.
Никто не должен знать о моём посещении, друг мой, прикрываясь капюшоном прошептал Бруно, меня, возможно, уже преследуют инквизиторы. Не спрашивай, что случилось. Не спрашивай. Меньше будет, что сказать под пытками. Сохрани и спрячь вот это как можно дальше и глубже. Возможно навсегда, друг мой. Моя звезда взошла, и зовёт меня. Мне уже нестерпимо больно находиться в старой шкуре. Меня здесь преследует не смерть, но забвение, а я ещё не успел толком ничего сказать. Пьесы? Это ничто
В этот момент в двери постучали. Бруно насторожился, но хозяин дома открыл потайную дверь, затем зажёг факел, и проводил Бруно в тёмный и сырой потайной ход, указав, что ведёт он на задворки какого-то рынка, сквозь который можно пройти незамеченным, и выбраться на окраины Рима. Дверь за ним захлопнулась, и он осмотрелся в тёмном туннеле, который был увешан паутиной. Но он не стал убегать сразу, а заглянул в замочную скважину
Бывший друг отступного монаха, собрав свои пожитки, уже не надеялся вернуться в свою келью. Я-то в чём виноват? Так, значит и на мне лежит кровь брата Мольдони? Всё, мне конец. Бруно не найдут, и все костры достанутся мне. Остаётся только уповать на милость Господа нашего. Он оглянулся на свою alma mater, и помолился про себя.
С такими мыслями он зашёл в тёмную кибитку, где его ждали Белармин со спутниками. Уже темнело, и это нагоняло ещё больше отчаяния. Пропадать в темноте страшно, а при свете дня обидно.
Брат Николо, вы готовы искупить свою вину перед Господом, церковью и братством, вас воспитавшим? начал Белармин
Ваше преподобие, я готов на всё, лишь бы искупить свою вину, и вину своего брата. Что я должен делать?
Познакомься. Рядом с тобой сидит монах Паолино. Вместе с ним вы отправитесь в путь в монастырь Святого Бернара с моим письмом. Двинетесь немедля и инкогнито. Вот инструкция вашего задания. Прочтёте в пути. Сейчас подъедет другая кибитка, и вы пересядете в неё. Докажите всем, что вы действительно заслужили прощения.
И воздев глаза долу, он сложил руки и проговорил:
Аминь
Аминь, повторили его спутники.
Закрыв потайную дверь за беглецом, Марино открыл входную. За ней на пороге стояла миленькая цветочница, каких много по Риму торгуют свежими розами, лилиями и душистым фенхелем, возбуждающим афродизиаком. Бруно засмотрелся в скважину что будет дальше?
Здравствуйте, синьор Марино, я пришла как вы меня звали с букетом цветов.
О, милая Катарина, я вас приветствую, проходите. Сегодня мы будем писать натуру. Вы готовы к этому синьорина? Вы одеты, как я вас просил?
Я? и девушка смущённо потупила взор
Боже, подумал Бруно, как она прекрасна! Неужто само божество Дианы сошло к нам преподать урок красоты? Бруно услышал, как Марино, провожая её в залу процитировал чьи-то стихи:
Диана, муза, жизнь моя!
Как зверь я, загнанный дотоле,
Признать ли истиной тебя,
И потерять навеки волю,
Добычей став своих же псов,
Конца не знающих познанья?
Кто к встрече с божеством готов
В себе жди разочарованья!
В замочную скважину было видно, что дверь в залу осталась открытой, и сквозь дверной проём он увидел, как с женской фигуры упала накидка, и осталась лежать вокруг её ног. Она стала совершенно нагой. Он зажмурил глаза.
Почуяв движение за потайной дверью, доберман хозяина поднял лай прямо в замочную скважину. Бруно в страхе отпрянул. Уж не участь ли Актеона постигла его?
Кастор, Кастор, прекрати, лежать! скомандовал хозяин, и пёс, улёгся на своё место.
А Бруно стал удаляться по узкому коридору с горящим факелом в руках. То там, то здесь стали появляться по бокам проёмы с решётками в стенах. Но в одном месте коридор разделился. Куда идти? Не оставаться же здесь, в подземельях Рима навсегда? И он выбрал один из путей. Звуки, ласкающие слух, доносились всё чётче. Что это? Приближаясь к источнику, он понял, что находится под каким-то храмом, и сюда доносилась пасхальная песнь. О! Нет! Не сюда. Куда же ты меня опять завело, провидение? И он бросился назад. Должен же быть свет в конце этого тоннеля. Он бежал с факелом наперевес. Мелькала кладка древних времён, какие-то ниши, решётки И вот, наконец, перекрестье. Теперь туда. Он снова побежал. Воздух был спёртым. Но вот послышались голоса нет какое-то гоготанье. Впереди показался просвет. Он завален был какими-то корзинами и хламом. Бруно составило труда всё это разгрести, и выбраться наружу. Это оказались какие-то задворки, на которых паслись гуси. Завидя незнакомца, они загоготали во все свои длинные горла, как будто вновь спасая Рим. Быстрее, быстрее отсюда.
Глава 7. Пути Господни
Снежинки были огромными. За окнами монастыря они выплясывали причудливые пляски то вправо, то влево, то разлетаясь в разные стороны, и кажется, что это они придумали прекрасный Вальс Святого Бернара. В высокогорье Альп снег обычное дело в любое время года. Порой, он заваливал всё, оставляя только острые гребни скал, на которых не мог удержаться. Но и после его нашествия жизнь на перевале не останавливалась. Монахи гребли снег двора лопатами, надевали снегоступы, и протаптывали новые тропы поверх старых. Жизнь обители продолжалась.
Монах Бертольд вышел на улицу, и подставил ладони снегу:
Чудны дела твои, Господи! Век живи, и век удивляйся красоте и миру первозданному. Разве можно помышлять о чём-то ещё, как о труде во имя Твое?
Бертольд посмотрел, как на ладонях тают снежинки, превращаясь в капли воды:
Снежинки есть люди, заблудшие во грехе, но стоит только им прикоснуться к тёплым ладоням исповеди, или молитвы, как грех их
«На спасение», картина Джона Эмса
растворяется, и становятся они кристально чистыми, в первозданной своей красоте.
Тут к нему подбежал, виляя хвостом, огромный пёс бело-коричневого окраса. Несмотря на размеры
, всем своим видом он показывал абсолютное христианское добродушие повадок и характера. Монах потрепал его за ухом, и дал приготовленное лакомство со словами: готовься, на перевале выпал снег. Он вернулся обратно в притвор. Братия уже собиралась на молитву. Воздев руки к небу, они молились во спасение этого мира, заблудших душ, и тех, кого занесло снегом на их перевале.
Горный перевал в Альпах дорога странников, паломников, разбойников, контрабандистов. Не многие решались пересекать её даже в лучшее время. Эта дорога соединяла Италию с остальной Европой. «Людям нужны два уха, чтобы слушать, рот, чтобы говорить, и немного надежды», говорил монах отец Федерик приходящим сюда на ночлег. И такой надеждой для всех был этот спасительный маяк посреди снежных альпийских гор, приютившийся между скал у озера. Двери обители распахнуты круглый год так повелел основатель её Бернар из Ментоны, поселившийся здесь в 962 году. Родовитый учёный, аристократ, он бежал в уединённое монашество от мира, погрязшего в распутстве, чтобы спасать людей. Вскоре вместе с ним поселились монахи-августинцы. Нищенствующий орден сделал спасение людей воистину своим делом. Здесь же, вместе с августинцами и поселились большие добродушные псы, которых так и назвали Сенбернары. Прожив долгое время в обители, они так же приучились спасать людей из-под снежных лавин.