Но став рекою Рима, и ты обагрился кровью разбойников и бунтарей. Здесь нашёл свою кончину Тиберий Гракх трибун, великий борец плебеев за аграрное равенство. Но не им он хотел величия. Величие империи достигается довольной жизнью её граждан В размышлениях Бруно даже и не заметил, как кто-то выскочил из-за кустов и бросился на него.
Постой же, проклятый еретик! От божия суда тебе не уйти, воскликнул нападавший. Бруно остановился и обернулся на призыв.
Не ты ли возомнил себя этим судиёй, брат Мольдони? он узнал своего ярого врага из числа братии
Но тот, не слушая, вцепился в него руками, пытаясь задушить.
Испей из Тибра, проклятый мятежник, кричал тот в яростном фанатичном исступлении, Contra Gracchos Tiberim habemus. Bibere Tierim, id est seditionem oblivisci!
Джордано не умел драться. Его взглядам претило физическое насилие, он готов был бы сам переносить боль, но доставить боль другому Никогда бы не опустился он до такого. Но тут, почуяв неминуемую гибель от рук негодяя над обрывом Тибра? Нет! Он ещё многого не сделал, из того, что задумал, ещё не всё мракобесие разоблачено, и теперь, когда он стал отступником, фактически свободным человеком погибать было бы слишком глупо.
Здесь перед глазами его всплыл сюжет из детства, когда в компании ребят он, возомнив себя актёром, выступал на руинах римского амфитеатра, и конечной фразой было: «кто безгрешен, тот пусть первый кинет в меня камень». Какой-то недружелюбный подросток взял и кинул в него камень. Он попал в ногу, и было нестерпимо больно и обидно. Обидчик бросился бежать, но Бруно его догнал, завязалась драка в пыли дороги, пока какой-то погонщик гусей не разнял их, а гуси гоготали почём стоит свет, желая, как будто вновь спасти свой Рим.
Его руки ухватились за ворот плаща Мольдони. Откуда взялись у него такие яростные силы? Он освобождался от удушливых рук брата и силой толкнул его к обрыву. Мольдони оступился к самому краю, взмахнул руками, какие-то секунды, борясь с осыпающимся берегом и притяжением земли, и упал с высокого берега прямо на прибрежные камни. Истошный крик пронёсся над речной долиной, и в ответ ему раскричались пролетавшие мимо чайки.
В кустах что-то зашевелилось. Бруно обернулся, и замер в ожидании встречи с другим неприятелем. Но выдавший себя соглядатай бросился наутёк. Фигура в чёрном плаще с накинутым капюшоном удалялась прочь со страшной новостью об убийстве. Звали его Тиссо.
Что ждёт меня в Риме?
Беглый монах ускорил шаг, покидая то злосчастное место. Он был сильно возбуждён и раздосадован! Мольдони? Братья его помогут ему, но мне уже никогда. За что? Но это же он сам на меня накинулся! Мне не в чем себя винить! Но повернут всё против меня! Хорош же соглядатай, что не вступился за своего брата! Скорее, скорее затеряться в Риме и бежать на север, к реформаторам, где лапы зверя слишком коротки!
В преддверьях Рима Бруно остановился в одной таверне на постой. Всю ночь из питейной доносились голоса веселящейся черни. Лилось вино, пропивалось последнее, а Бруно лежал на постели, и мысли его перебивались старинной кабацкой песней. Иногда ему даже хотелось позавидовать этим людям. А, может быть, в этом и есть смысл свободы?
Бросим кости наудачу,
Чтобы стать вином богаче:
Выпьем раз за тех, кто узник,
Два за тех, кто нам союзник,
Три, четыре за крещеных,
Пять за девок совращенных,
Шесть за праведных покойников
Семь за всех лесных разбойников
Путь его отныне лежал на север, к альпийским перевалам. Скудная пища, спартанский образ жизни Джордано к этому не привыкать. Отец его был солдатом тела. Он же будет отныне солдатом духа!
В эту же ночь свидетель преступления докладывал в епископской комиссии об увиденном. С каждым словом монах испуганно крестился и причитал какие-то молитвы. Видно было, что он весь дрожал и был напуган.
Шёл 1576 год. В небольшом живописном старинном городке Фермо, который славен своим варёным вином и новым губернатором, играли свадьбу. Новоиспечённый губернатор города Джакомо вёл под венец Костанцу из рода Сфорца, Герцогиню Сора. Ему было двадцать восемь, ей двадцать шесть; он сын Папы Римского, она итальянская дворянка. Несмотря на то, что эти люди узнали друг друга совсем недавно, очень быстро они прониклись друг к другу тёплыми чувствами.
В свои годы Джакомо был великолепно образован, имел положения и служебные звания, губернаторства и начальствования. Под сводами его замка Торквато Тассо читал восхитительную поэму «Освобождённый Иерусалим», и Джакомо поднимал в восхищении за него тосты!
Воодушевлённый композитор Палестрина не раз искал поддержки Джакомо, принося свои произведения. И когда ноты оживали это было ангельски великолепно! Такой полифонии не слышал он нигде. Так звучит, видимо, гармония миров, движимая самим Господом! Так должен звучать весь христианский мир, думалось в такие мгновения Джакомо, велика же ты, моя Италия, если рождаешь таких людей!
Глава 6. Festina Lente
Братия монастыря была в смятении. Подумать только, среди них жил и проводил службы отступник. Келью его обыскали и опечатали до приезда комиссии. И нашли ведь! Но не в келье, а в пруду внутреннего сада. Завёрнутые в тряпицу запрещённые книги. Что-то будет! Все ожидали приезда папских легатов для дознания о происшествии. И они не замедлили явиться. Прибыл Белармин и два его помощника. Им была устроена торжественная встреча, как и положено для высоких лиц. С Амвона пел хор сладкоголосых певчих. Звучало Anima Christi, sanctifica me и все молились в храме монастыря.
Затем священная комиссия с настоятелем удалились в зал совещаний. Белармин уселся на тронный стул распорядителя. На стенах висели полотна и гобелены со сценами страшного суда и Воскресения Господня. Картины доносили изображения всех настоятелей этого монастыря. На одной стене висело Большое резное Распятие из дерева и такое же резное панно с Девой Марией, кормящей Младенца.
Изначально было известно, начал издалека папский легат, что послушник Бруно проявлял спесивость характера и вольнодумство. Что в корне несовместимо с чистейшей репутацией вашего братства, хранящем память о самом Савонароле.
Я не отрицаю свою вину, что недосмотрел, покаялся настоятель
Кайтесь и молитесь за спасение души отступника, ибо он теперь не ведает, что творит. Была обыскана его келья? Что было найдено?
Настоятель переглянулся со своими заместителями, но отступать было некуда.
Вот. В пруду были найдены эти книги.
Настоятель развернул лежащий перед ним свёрток, и достал оттуда две ветхие книги. Одна была книга Коперника, а другая Эразма Роттердамского «Похвала глупости». Но всё же он не сказал примечательное: на столе в раскрытом виде остался лежать томик "О подражании Христу" Фомы Кемпийского.
Учёный и сатирик Что ж, забавно будет узнать в кого он превратится!
Как, мы не будем его ловить?
Смешон тот рыболов, который ловит рыбу на золотой крючок, ещё смешнее тот, кто ловит мальков, не дав им подрасти. Festina lente.
Как вы сказали?
Поспешай медленно. Это не я сказал. Октавиан Август. Лучше сделать медленно, но добротно, не упуская из виду никаких деталей. Чтобы от костра была польза, в него не только сухие ветки подбрасывают, но и приглашают других погреться от него. С этого момента мы начнём сбор веток для нового костра. Найден ли убиенный брат Мольдони?
Да. Мы предали его земле, как подобает христианину
Никто не должен знать, помнить, говорить почему и как он был убит.
???
Настоятели переглянулись, и вопросительно уставились на Белармина