Говорят, что теперь, когда к помощи собак люди вовсе перестали прибегать, время жизни их сократилось. Такая вот генетическая тоска. В силу своего несовершенства мы не видим большей части происходящего в этом мире. А невидимая от нас часть, находящаяся в сфере духовного, ментального круга она более широка, нежели части видимого нам материального мира. Большая часть истории человечества произошла в его духовном мире, ибо всё случившееся материально имело идейные, духовные предпосылки. Во всём и везде в начале был ЛОГОС, притяжение ли частиц или звёздных систем, свершение ли войн или революций, обжигание ли горшка, или ковка меча непобедимые, неизмеримые силы толкают в небытие прежнее состояние материи, и воздвигают новое её духовное свойство.
Предназначение человека состояние великое и уникальное. Дело жизни, увлечение профессией, сопряжённые с ощущением полезности своего дела для других, пробуждают в человеке неведомые силы, сверхспособности. Вот откуда появляется сверхчеловек. Увлечённость собственным трудом, удовлетворённость его результатами доказано учёными продлевает жизнь человека.
Теряя собственное назначение человек угасает, чего уж там говорить о собаке, мозг которой менее пластичен. И не важно иллюзией ли оно было или нет при утрате его теряется и смысл существования. Особенно губительно для человека то время, когда его слишком часто заставляют менять профессии, взгляды, убеждения, ценности. Успешность заставляет человека быть скользким, маневренным, беспринципным, эгоистичным. Но и удовлетворения от нечестности своего труда он не получит.
Вот почему религиозные люди живут дольше. Всё дело в исполнении своего назначения. Оно тянет человека к жизни, заставляет просыпаться по утру, активно вести свои дела, и с чувством выполненного долга отходить ко сну. У прочих такого нет. Жизнь вне религии наполнена хаотичной суетой. А так как у суеты нет конца, то нет у человека и чувства наполненности долга, нет удовлетворённости в собственной жизни. Потому, что смирение есть страховка от выгорания, а нормы морали священны и непререкаемы. Ген радости, может быть, и не прибавляет к жизни дней, но смерть отдаляет точно.
Было холодно. Нестерпимо холодно так, что кололо кончики пальцев. Было тяжело пошевелиться, но в то же время появлялась какая-то лёгкость. Что это? Я в воде? Кругом вода Что я здесь делаю, я же не умею плавать боже, я тону. Какой-то водоворот всё больше и больше затягивает вглубь своей воронки, и от этого становилось страшно. Бруно закричал что есть сил:
За что?
Вдруг над его головой появилось существо с крыльями, оно резкими взмахами покружилось над ним, и опустившись, взяло на руки, и они полетели вверх.
Ты кто, спросил его Бруно, хотя сам понял, что это Ангел.
Я Ангел, сказало существо с крыльями, помнишь, ты часто приходил смотреть на меня в Ноле. Там я возлежал на белых покрывалах.
А, так это ты? Но куда мы летим?
К Богу.
Бруно стало мучительно тоскливо от предстоящего конца, ведь он ещё столько хотел сделать. Всеми силами он стал извиваться, чтобы вырваться из рук ангела. Вдруг наверху он увидел ослепляющий свет. По мере приближения к нему он стал тускнеть, и вместо него он увидел сидящего на облаке брата Мольдони.
А, это ты, проклятый еретик, настал же мой час представить тебя на суд самому Господу
Почему я должен слушать его? обернулся Бруно на Ангела, но того уже и след простыл
Ну, и как поживают твои Ариане? не успокаивался Мольдони, Всё ещё не верят в триединство Троицы?
В процессе разговора Мольдони становился всё ближе, и всё больше лицо его становилось похожим на собачью морду, а голос на громкий лай. Сон был страшен. «Ну всё, подумал Бруно, мне конец» когда пёсья морда приблизилась вплотную к нему и лизнула его
Собачий язык был тёплым. Громкий лай и скребущиеся собачьи лапы заставили Бруно очнуться ото сна. Первое, что он увидел это зависшая над ним большая собачья морда с высунутым языком, периодически пёс начинал лаять и скрести лапами снег над ним. Поначалу он испугался за свою жизнь, Домини псы господа и здесь его застали, но тут пёс просунулся в снежную лунку, и гордо подставил свою шею, к которой был привязан маленький бочонок. Чудеса какие-то. Рай это, или ад, но не может же быть здесь столько снега. Бочонок имел пробку. Будь, что будет, подумал Бруно, откупорил пробку, и сделал большой глоток. Сначала было горько, потом какое-то блаженство разлилось по стонущим жилам, возвращая их к жизни. Это был ром. Чистый монастырский ром, которым бродяги и пираты лечат душу в тавернах и в дальних странствиях. Бруно сделал ещё глоток, но пёс, не дожидаясь, стал истошно лаять уже кому-то наверху. Там послышались голоса.
Господи! Вон, гляди, Рекс, какой ты молодец, нашёл-таки подснежника.
Сильные руки разгребли над Бруно снег, и достали его на поверхность. Яркое Солнце слепило глаза, но тело ещё немело от холода.
Потерпи, брат, сейчас мы тебя согреем. Вот, выпей ещё. Это придаст тебе смелости. Бруно допил поданный бочонок, и снова провалился в небытие. Очнулся он только на третий день. Было тепло. В келье на второй койке сидел монах. Он встал, подошёл к распятию, и отвешивая поклоны прочитал молитву прославления.
Где я? спросил Бруно
В обители Святого Бернара. Хвала Господу, что мы вас нашли. Как ваше имя?
Филиппо А кто этот пёс, который меня спас?
Это Рекс. Собаки наши помощники. Если бы не их чутьё и природная смелость и сила, мало кого удавалось бы нам спасти из-под снежных завалов.
Давно я здесь?
Три дня. Я вижу, что вы тоже монашеского благочиния
Я странствующий
Куда же путь держите?
У меня есть учёная степень профессора. Я иду преподавать в каком-нибудь университете Франции или Германии
Любой праведный труд, будь то выпекание хлеба, или обжигание горшков, угоден Богу. Он подобен молитве, где человек обретает собственное назначение.
В вашей Святой обители даже псы обрели себе новое назначение
На всё воля Господа нашего. Братья наши меньшие и те обрели рядом с людьми истинное назначение.
Здесь послышались удары в колокол братия собиралась на молитву и трапезу. При выходе из кельи брат монах остановил своего спасённого странника:
Я знаю кто вы. Вы Джордано Бруно
Ты хочешь сдать меня Инквизиции?
Тот сложив руки, обратил взор долу
У каждого должен быть свой шанс спастись. Но я не о том. Вместе с вами, невдалеке, мы нашли ещё двоих монахов. Они, видимо, шли за вами по пятам. У одного из них был знак посланника инквизиции.
Где они сейчас? Готовят мой арест?
Скорее, они готовятся к встрече с Апостолом Петром, а тела их лежат в холодных сенях. Мы не можем захоронить их до приезда папской комиссии, которая вот-вот нагрянет
Покажешь мне их?
Пойдём, только быстрее.
Они вышли на тёмный двор, вышли на задворки, где была псарня и хлев. Два окоченевших трупа лежали на соломе, руки их были сложены, а в руках торчали свечи. Монах отбросил с лиц саваны, и в одном из них Бруно узнал своего однокашника по монастырю. Всё стало ясно. За ним следили. Но и в этом трагическом случае ему тоже подспорья мало надо бежать!
Ты поможешь мне?
До оттепели перевал ты не осилишь. Я спрячу тебя в доме отшельников, в лесной глуши, оттуда ты и уйдёшь дальше на север. Эти люди тебе помогут. После трапезы собирай свои вещи, и приходи тайно на задний двор.
Если не знаешь, куда идёшь, то всё равно придёшь туда, куда шёл, даже, если всю жизнь стоял на месте. Это закон дороги и времени. Очень сложно найти непротоптанную стезю. Но даже у знающего всё равно дорога рождается лишь под ногами. И невозможно просчитать все её исходы. И всё равно каждый придёт туда, куда шёл. Конец пути заложен в его начале. Чем больше ты углубляешься в свой путь, тем чаще тебе будут встречаться люди, которых ты искал, успехи, неудачи, трудности, которые этому сопутствуют. Встреченное на таком пути всё чётче формирует твою цель, и всё меньше оставляет для тебя свободы. Ибо свобода и цель несопоставимые вещи.