Серафима улыбнулась дочери и взяла её на руки, почувствовав на своей шее жаркое дыхание ребёнка. Женщина едва сдерживала слёзы, не желая покидать Вареньку ни на секунду, однако страх матери быть обнаруженной и убитой вместе с девочкой в кладовке оказался сильнее страха оставить дочь одну, в надежде на её спасение.
Серафима отнесла Вареньку к дальней стенке кладовки и поставила её на пол.
Садись за мешком с каштанами и желудями, и будь тихой, как мышка, сказала женщина, уложив на холодный пол пару пустых мешков.
Варенька послушно села на холщовую ткань и провела пальцами по её шершавой поверхности.
Здесь так темно и грустно, промолвила девочка, пытаясь разглядеть лицо матери.
Темнота защитит тебя, сделав невидимой, ответила Серафима. Когда плохой дядя войдёт в кладовку, то не увидит тебя, если ты сама себя не выдашь.
Мне всё равно очень страшно.
Знаю, доченька.
С этими словами мать сняла со своей шеи нательный крестик, одела его на Вареньку и поцеловала девочку в нахмуренный лобик. Будь храброй и ничего не бойся. Пока на тебе мой крестик, с тобой ничего не случится.
Я люблю тебя, промолвила Варенька и, уткнувшись коленями в шершавые мешки на полу, заключила Серафиму в свои объятия.
Я тоже тебя очень люблю, ответила женщина, усыпав лицо дочери поцелуями. Всё будет хорошо!
Собрав всю волю в кулак, Серафима отпустила девочку, вышла из кладовки и прикрыла за собой дверь, скрывшись в молельной. Варенька прислонилась к холодной стене кладовки и сжала в ладошке мамин крестик с верой в то, что тот защитит их обеих от нависшей над ними угрозы.
В молельной женщина прошептала перед Казанской иконой Божией Матери молитву о благополучии дочери и погасила свечу, горящую на алтарном столике. Затем Серафима зашла в свою спальню, взяла со стола семизарядный «Наган» и спряталась в платяном шкафу, позади висящей в нём одежды.
Так, испуганные мать и дитя погрузились в кромешную тьму, уповая на скорейшее воссоединение. Представляя дочь одиноко сидящей на полу холодной кладовки, Серафима едва сдерживалась, чтобы не броситься к Вареньке. Женщине хотелось плакать, однако слезам она мужественно предпочла крепкое сжатие в руке револьвера.
Глава 5. Бинго
Рядовой Уве Шнайдер неспешно шёл мимо окон дома Серафимы к ожидающему его на крыльце мазанки Фридриху Нойману, помощнику командира пехотного отделения.
Где тебя носит? недовольно бросил толстяку Фридрих. Небось, не дотерпел до возвращения в лагерь и уже отведал поросятинки?
Да. Я съел борова целиком, оставив тебе лишь хвост и копыта, иронично парировал Уве шутку помощника командира и уселся рядом с ним на узкую скамейку.
Затем рядовой тяжело вздохнул и вытер пилоткой выступивший на лбу пот.
Мы обеспечили наше отделение курами и свиньёй, а ты сидишь тут и вздыхаешь? шутливо ткнул сослуживца в массивный бок локтем Фридрих.
От нашего отделения остались только мы с тобой, командир взвода и водитель, угрюмо произнёс толстяк, возвращая на голову помятую пилотку.
О чём это ты?! нахмурился помощник командира.
Обер-лейтенант вернулся из соседнего дома и сказал, что его хозяин положил шестерых наших, прежде чем подорвал себя в хлеву.
Командир нашего отделения мёртв?
Все ребята мертвы, Фридрих! Отто приказал изъять из этой мазанки еду, какую найдём, а затем помочь водителю погрузить в кузов грузовика тела наших парней.
Уму непостижимо! поражённо пытался осмыслить услышанное Фридрих.
Надо идти. У нас ещё будет время почтить память добрых друзей.
С этими словами грузный Уве с трудом поднялся с деревянной скамьи и оценивающе взглянул на выкрашенную в голубой цвет дверь.
Отойди-ка, я выбью замок прикладом, сказал помощник командира, снимая с плеча увесистую винтовку.
Толстяк послушно посторонился, в то время как Фридрих поднялся по бетонным ступенькам крыльца и сильно ударил прикладом карабина по дверному замку. Замок немного прогнулся, но уцелел, вынудив помощника командира колотить по замку до тех пор, пока тот не выпал с обратной стороны входной двери белёной мазанки.
Готово.
Фридрих вернул винтовку на плечо и победно вошёл в открытую дверь. Рядовой так же поднялся по ступеням крыльца и проследовал в прихожую дома вслед за боевым товарищем, где увидел перед собой три окрашенных белой краской одинаковых двери.
Должно быть, за левой кладовка, а за передними комнаты, предположил помощник командира. Я осмотрю жилые помещения, а ты пока можешь обыскать кладовку.
С этим словами Фридрих зашёл в молельную, оставив Уве неподвижно стоять перед запертой кладовкой. Между солдатами существовала негласная договорённость, согласно которой при обыске домов местных жителей помощнику командира доставались жилые комнаты, а толстяку подсобные помещения. Рядовой закрывал глаза на то, что Фридрих присваивал себе найденные в домах ценные вещи хозяев, а Фридрих не обращал внимания на то, что Уве съедал часть обнаруженного в кладовках запаса еды. Рука мыла руку, и оба товарища были вполне довольны существующим положением вещей.
В следующее мгновение толстяк отворил дверь тёмной кладовки и зашёл в прохладное помещение.
«Бинго!» подумал рядовой, не веря своей удаче.
Перед взглядом обрадованного Уве виднелись очертания выстроенных в ряд мешков и банок с самой разной едой. Толстяк взял с полки первую попавшуюся банку, открутил с неё металлическую крышку, вынул из кармана кителя чайную ложку и жадно принялся уплетать кабачковую икру. Быстро расправившись с холодной закуской, рядовой проделал то же самое с банкой баклажанной икры, после чего его алчущий взгляд упал на свиную тушёнку.
«То, что надо», улыбнулся Уве, набивая карманы трофейными консервами.
Вслед за ложкой из нагрудного кармана военного кителя рядового показалась открывашка, коей толстяк вскрыл пару жестяных баночек и принялся поглощать сочные куски свинины.
«Настоящее блаженство», мысленно ликовал Уве.
Затем рядовой поднял с верхней полки баночку с белым содержимым густой консистенции, зачерпнул из неё пальцем вытопленный свиной жир и засунул его в рот. Острый вкус жирного смальца с молотым перцем заставил толстяка позабыть от неописуемого восторга собственное имя.
Опустошив пару банок с икрой, две тушёнки и баночку смальца, Уве запил съеденное маринадом из банки с огурцами, пока тихо сидевшая всё это время в дальнем углу кладовки Варенька гневно сжимала свои кулачки. Сначала девочке было очень страшно, когда в кладовку зашёл плохой дядя, и перепуганная его появлением Варенька даже зажмурила глаза, надеясь, что это поможет ей остаться незамеченной. Однако после того как толстяк не увидел в темноте девочку, как и обещала ей мама, и принялся поглощать запасы еды, страх Вареньки сменился презрением и неприязнью.
«Интересно, как громко закричит этот увалень, если я осторожно выползу из своего укрытия и укушу его за ногу?» думала девочка. «Толстяка нужно хорошенько проучить за то, что он забрал моих курочек и без спроса ест нашу с мамой еду».
Фридрих тем временем стоял посреди пустой молельной и осматривал комнату в поисках того, чем бы можно было бы поживиться.
«Стол, стулья, алтарный столик и иконы у кирпичной печи», мысленно подытожил скромную обстановку молельной помощник командира, после чего проследовал в спальню.
Мужчина увидел у её двери двухместную кровать, массивный стол и платяной шкаф, стоящий перед выходом в следующую комнату. Хищно блуждающий по спальне взгляд Фридриха неожиданно остановился на висящих на стене фотографиях в деревянных рамках.