Деревня медленно просыпалась вместе с восходящим солнцем, и холодный воздух наполнился запахами готовящейся на огне еды. Для большинства крестьян завтрак состоял из кружки эля и жирной каши с кусочками того, что оказалось под рукой, хотя из поместья Фростов доносился отчетливый запах жареного бекона. Вонвальт, Брессинджер и я съели несколько холодных, черствых кусков пирога в трактире, и мой живот уже снова урчал.
Значит, наш приятель священник уже уехал? спросил Вонвальт, усевшись в свое кресло. Я примостилась на небольшом стуле рядом с ним. Будучи его секретарем, я должна была записывать все, что говорилось во время слушаний.
Да, ответил Брессинджер, стоявший по правую руку от Вонвальта. Еще ночью, хотя перед отъездом он не преминул высказать мне все, что думал.
Спасибо, что не стал меня будить.
Он остался недоволен тем, как вы решили вопрос с драэдистами.
Это решать не ему, и его недовольство не имеет значения.
Брессинджер с укором посмотрел на Вонвальта.
Он проявил неестественно живой интерес к этому делу.
Он проявлял неестественно живой интерес ко всем моим делам с тех пор, как присоединился к нам. Я рад, что мы от него избавились. Я сожалею лишь о том, что он не покинул нас раньше. Он явно вполне способен путешествовать в одиночку.
И вы не сочли это странным? спросил Брессинджер.
Конечно же, счел. Но этот человек и сам странен. Вонвальт пожал плечами. Полагаю, теперь он доберется до Моргарда раньше нас. Будет докучать маркграфу и его воинам, убеждая их расстаться со своими жизнями на Приграничье.
Полагаю, что так и будет.
Он глупец, Дубайн. Выбрось его из головы.
Опасный глупец.
Да уж.
У которого, если верить ему же, есть могущественные друзья.
Если ему верить, сказал Вонвальт. Он хотел сказать больше, но тогда к столу приблизился наш первый ответчик за тот день крестьянин средних лет, одетый в грубую домотканую одежду и шерстяную шапочку. Неуверенно шаркая ногами, он подошел к Вонвальту. Наше временное судилище производило на него гнетущее впечатление, хотя мне оно казалось довольно убогим.
Я, эм-м начал он, а затем поспешно стянул с головы шапочку. Если позволите, милорд, я бы, хм, хотел Он наклонился поближе. Вонвальт с безграничным терпением все-таки сейчас он был при исполнении благосклонно подался ему навстречу. Я бы хотел, э-э-э, отречься?
Вонвальт важно кивнул.
Я принимаю отречение. Он открыл одну из толстых учетных книг и начал писать. Он спросил и записал имя человека и род его занятий. На полях он вывел сумму штрафа, который составил один пенни и который Вонвальт собирался взять с сэра Отмара. Есть ли у вас какие-либо прошения к Императору?
Мужчина энергично помотал головой.
Нет, милорд, никаких.
Вонвальт снова кивнул.
Тогда на этом все.
С остальными жителями деревни все проходило примерно так же. Один за другим те, кого мы видели в лесу, и другие крестьяне подходили и тихо отрекались. Других дел в тот день мы не разбирали. Обычно нам приходилось сталкиваться с самыми разными преступлениями, особенно учитывая то, что в последний раз имперский Правосудие заглядывал в эти места несколько лет назад. Разбираться приходилось с кражами и драками они случались постоянно, а также и с более серьезными преступлениями: убийствами, изнасилованиями, государственной изменой. Но в тот морозный серый день в Рилле звучали лишь тихие отречения от языческой веры.
Когда подошло время обеда, Вонвальт закрыл учетные книги и отправил меня в трактир принести ему и Брессинджеру немного хлеба, сыра и эля. Когда я вернулась, то с удивлением увидела лорда и леди Фрост, стоявших перед столом. Сэр Отмар держал в руке кошель с монетами. Я поспешила подойти и успела услышать последнее обвинение, которое решил выдвинуть против них Вонвальт: подстрекательство к ереси.
В этом мы невиновны, с презрительной усмешкой, свойственной всем, даже самым мелким аристократам, сказала леди Фрост. Мы оплатим штраф, но лишь для того, чтобы защитить наших людей.
Я села на свой стул и стала спешно записывать сказанное.
Вонвальт забрал кошель из рук сэра Отмара и передал его Брессинджеру, который начал считать монеты.
Я сделаю пометку для следующего Правосудия, который окажется в Рилле, что он должен увидеть здесь святилище Немы. Где-нибудь на видном месте, строго сказал Вонвальт.
И как же прикажете нам его сделать?
Вонвальт кивком указал в сторону леса.
В ваших лесах водится полно оленей. Пошлите сегодня туда охотника. Сохраните череп. Пусть жрец его освятит. Затем соорудите алтарь в имперском стиле. Все очень просто.
Брессинджер закончил считать монеты.
Здесь без гроута пять марок, негромко сказал он.
Вонвальт посмотрел на Фростов. Повисла долгая тишина.
Вы должны уплатить один пенни за каждого еретика, сказал он. Или вы желаете, чтобы я прибавил к обвинениям попытку подкупа?
Сэр Отмар, покраснев, выхватил у Брессинджера горсть лишних монет. Его жена резко отвесила ему подзатыльник.
Дурень, пробормотала она и зашагала прочь.
Когда она отошла подальше, а верная сумма штрафа была уплачена и перекочевала в наш сундучок, Вонвальт обратился к сэру Отмару:
Сэр Отмар, мне хочется думать, что я справедливый человек. Империя предоставляет мне значительную свободу действий в решении подобных вопросов. Он помедлил, подбирая слова. Надеюсь, вы понимаете, что все могло обернуться совершенно иначе. Другой Правосудие, в другой день Он позволил словам повиснуть в воздухе. Сэр Отмар, которому явно недоставало бойкости его жены, смиренно кивнул.
Я понимаю, милорд. Я перед вами в долгу.
Вонвальт отмахнулся от него.
Я не дурак, сэр Отмар. Я прекрасно осознаю, что случится, когда я покину это место. И вот что я вам скажу: будьте осторожнее.
Благодарю за прямоту, милорд, сказал сэр Отмар и поклонился.
Мы молча смотрели ему вслед. Затем, когда стало ясно, что на сегодня дела закончены, Вонвальт закрыл книгу учета.
Нехорошее у меня предчувствие насчет этой деревни, сказал он и поднялся. Совсем нехорошее.
III
Долина Гейл
«Вынося решение по делу убийства, необходимо удостовериться в справедливости обвинения, прежде чем приговор смертная казнь будет приведен в исполнение. Отнять жизнь тяжкое преступление, но отнять вторую в расплату за первую тяжкое вдвойне».
Из «Сованского преступника» Катерхаузера Кодекс: Советы практикующим Правосудиям
Всадник нашел нас в нескольких милях от Долины Гейл, большого процветающего торгового города в Южной Марке Хаунерсхайма то есть в провинции, находившейся к юго-востоку от моего родного Толсбурга. Рилл был уже далеким воспоминанием, оставшимся в нескольких сотнях миль, двух десятках небольших городков и полутора месяцах пути позади нас.
Воздух здесь был холоднее и суше, чем в тени Толсбургских Марок, и в нем кружились хлопья снега. Брессинджер пытался приподнять наше настроение старой йегландской народной песней, которую наверняка слышал от Вонвальта, но я не могла подпевать ему, потому что не понимала слов песня была не на старом саксанском, всеобщем наречии Империи, и не на толском, моем родном языке. Вонвальт же не подпевал, потому что в столь долгих путешествиях он предпочитал хранить молчание. Он ехал во главе нашего обоза, сгорбившись в седле.
Всадник был молодым юношей из городской стражи, мускулистым и полным самолюбивого нахальства. Мне сразу же стало неловко за мой потрепанный внешний вид ссутуленная, я куталась в свой вощеный плащ, и от меня разило, как от Герцога Брондского. Однако мне не стоило переживать юноша посмотрел на меня лишь мельком и больше не обращал внимания.