Лорд Саутер говорил, что по Хаунерской дороге едет Правосудие, обратился он к Вонвальту. На стражнике был хауберк с кольчужным капюшоном, обрамлявшим его румяное от мороза лицо, а голову венчал шлем с полями. Его сюрко был синего цвета с горчично-желтым крестом и вышитым гербом Долины Гейл.
Правосудие сэр Конрад Вонвальт, представился Вонвальт, выпрямившись в седле. Это мой пристав, Дубайн Брессинджер, и мой секретарь, Хелена Седанка.
Стражник поприветствовал нас, коснувшись шлема. Он выглядел встревоженным.
Сэры. Мисс. Мое сердце затрепетало, когда он на миг встретился со мной взглядом. Вы приехали вовремя. Меньше двух дней назад произошло убийство. Убита жена лорда Бауэра. Половина города в ярости и стоит на ушах.
А вторая половина? негромко сказал мне Брессинджер.
Помолчи, рыкнул Вонвальт. Он снова повернулся к юноше. Редкий случай, чтобы убитой была жена лорда.
В Долине это неслыханное дело, сир. Ума не приложить, кто и зачем это сделал.
Значит, убийца не лорд Бауэр? спросил Вонвальт. Вопрос был резонным. Обычно виновными оказывались мужья.
Насколько я знаю, он не под подозрением.
Ясно, сказал Вонвальт, потирая подбородок. Странно.
Да, сир, так и есть. Когда с Вельделинских ворот заметили ваш обоз, лорд Саутер приказал мне как можно скорее сопроводить вас в город.
Вонвальт повернулся ко мне и окинул взглядом то жалкое, заросшее грязью зрелище, которое я из себя представляла. Герцог Брондский, стоявший позади меня, фыркнул и, дрожа от холода, издал громкое «иа».
Я поеду с вами вперед, сказал Вонвальт стражнику, затем повернулся к Брессинджеру. Дубайн, отведи Хелену в город. Проследи, чтобы лошадей поставили в стойло, и найди нам место, где можно переночевать.
Конечно, сир.
Где сейчас тело леди Бауэр? спросил Вонвальт юношу.
В доме врача, мистера Макуиринка. Он занимается официальными медицинскими вопросами.
Первым делом мне нужно осмотреть тело, пока оно не прогнило настолько, что будет невозможно что-либо выяснить.
Как вам угодно.
Они поспешили вперед, погнав лошадей галопом. Я смотрела им вслед. Брессинджер развернул своего коня и подъехал ближе. Должно быть, он прочел мои мысли, потому что сказал:
Такой мальчишка тебе не подходит, Хелена.
Я покраснела.
О чем ты? возмущенно спросила я.
Брессинджер ехидно улыбнулся.
Нам лучше поспешить, пока погода не испортилась. Помнишь, я учил тебя читать по облакам?
Я кивком указала на скопление низких, темных туч на востоке.
Снег будет, надувшись, сказала я.
Вот и поехали поскорее. И на этот раз подпевай мне.
Я не знаю йегландского, сказала я.
Брессинджер выдержал паузу, нарочно приняв такой театрально-возмущенный вид, что я не выдержала и рассмеялась.
Клянусь кровью Немы, Хелена, ты глуха, как тетерев. Песня была не на йегландском, а на грозодском. Надеюсь, ты не путаешь мою родину с родиной нашего уважаемого господина.
Нет, сдавленно хихикая, сказала я. Забудешь тут, с таким манерным имечком, как Дубайн. Я нарочно произнесла его имя так, как это делал Вонвальт Ду-бан, а не как все, кто жил за пределами Грозоды, родины Брессинджера Ду-байн.
Я тебе язык отрежу, если не будешь за ним следить, пригрозил он мне. А теперь слушай внимательно, или следующие несколько часов будут тянуться слишком долго.
* * *
В город мы прибыли в середине дня, войдя в него через Вельделинские ворота, обращенные к южному подступу. Долина Гейл принадлежала Хаунерсхайму, хотя и Толсбург, и Гулич на протяжении всей бурной истории города пытались присоединить его к себе. Место это во многом было результатом своего положения, как географического, так и политического. В конце концов, соседним Гуличем владел князь Гордан Кжосич, третий сын Императора, и всякий крупный город, находившийся в непосредственной близости от любого члена императорской семьи, неизменно становился одновременно крепостью и временным дворцом.
Сам город большой, окруженный крепостной стеной был возведен на склонах Толсбургских Марок и делился на две части рекой Гейл. Земли окружавших его предгорий вытянутых невысоких зеленых холмов были плодородными и хорошо возделанными. На них росло достаточно капусты, гороха, бобов, лука и картошки, чтобы город мог не только кормиться сам, но и прибыльно торговать излишками. Впрочем, вовсе не земледелие стало источником богатства этого места. Река Гейл была широкой и глубокой, и корабли могли дойти по ней до самой Совы, хотя и заложив по пути небольшой крюк. Из-за этого Долина Гейл превратилась в крупный торговый узел, и на одних лишь торговых пошлинах город зарабатывал столько, что мог позволить себе приличную городскую стражу, хорошо уложенные и патрулируемые дороги, большой храм Богини-Матери Немы (который когда-то был храмом Ирокса, языческого бога, принимавшего облик быка) и впечатляющий, смахивающий на крепость монастырь, занимавший видное место чуть дальше, на вершине холма.
Улицы были заполнены торговцами, ремесленниками, стражниками, простолюдинами, лордами и их женами. Мы пробирались через толпу, оставаясь неузнанными, хотя и выделялись, сидя верхом на лошадях. Я заметила, что большая часть улиц была вымощена булыжником и вдоль них шли закрытые сточные канавы одно из лучших инженерных решений, которое было перенято у сованцев и еще не добралось до окраинных земель Империи. Впрочем, грязи все равно было много. К счастью, как и в Рилле, из-за холода запахи казались не столь резкими, хотя воздух все равно полнился знакомым смрадом гари, мочи, отбросов и дерьма.
Дома в городе были самые разные от небольших мазанок с соломенными крышами до внушительных городских усадеб из кирпича и древесины. Храмы, которых здесь имелось несколько дюжин, были сложены из больших блоков пожелтевшего камня. За многие годы дым закоптил их стены, украшенные фестонами с грубо вырезанными идолами. У ступеней храмов были рассыпаны цветы и различные безделушки, почти все втоптанные в грязь. Выли, сотрясая холодный воздух, попрошайки, которым отказали как в милостыне, так и в крове.
Благодаря своему высокому положению Вонвальт имел право остановиться в доме наиболее влиятельного члена городского совета. Обычно это был мэр или местный мировой судья, но нередко им оказывался самый сановитый священник города, или какой-нибудь другой лорд, или рыцарь. Не имея особых распоряжений насчет того, где мы должны остановиться на ночь, Брессинджер решил направиться к резиденции мэра Саутера, которая, как оказалось, представляла собой огромный кирпичный дом с красивыми деревянными фахверками.
Думаю, сойдет, угрюмо сказал Брессинджер, когда мы подъехали и остановили лошадей у железных ворот резиденции. Мы спешились, и он подошел к стражнику, дежурившему у входа.
Да? в свойственной служивым людям манере сказал тот. На нем были такие же доспехи и сюрко, как и на других городских стражниках.
Я Дубайн Брессинджер, сказал пристав. А это Хелена Седанка. Мы слуги и спутники Правосудия сэра Конрада Вонвальта. Брессинджер показал стражнику свою имперскую печать.
А, конечно, сир, поклонившись, сказал стражник. Нас предупреждали, что вы приедете. Я скажу мальчишке, чтобы отвел ваших лошадей и мула в стойло. Вы хорошо сюда добрались?
Вполне, благодарю. Мы ищем дом городского врача, сказал Брессинджер.
У нас их несколько, но, подозреваю, вам нужен мистер Макуиринк, сказал стражник и указал в ту сторону, откуда мы приехали. Он на Аптекарской улице. Пройдите два перекрестка и сверните направо. Там сразу же увидите вывеску.
Благодарю, сказал Брессинджер. Вышел конюх замызганный мальчишка, от которого разило конским навозом, и начал уводить наших животных.