Было слышно, как шелестит листва на ветру.
сказала Агния. И еще мне нравится:
Это гипербола, конечно, так не бывает. Водопад нельзя залить дождем. Я не хочу оставаться в больнице всю жизнь. Но я не могу и выйти отсюда. Как я буду жить со всем этим своим знанием? Я от бессилия действительно сойду с ума. Помогите, доктор.
Хрупкая девушка с янтарными глазами просит его о помощи. А он, Филипп Алексеевич Воздвиженский, лучший ученик на курсе и в интернатуре, ничем не может ей помочь. Нет, он постарается, конечно. То есть это его долг помогать больным. Но Прохорова на лечении в стационаре уже год. Обычно все же, если случай не безнадежен, пациентов приводят в порядок за полгода. Теперь в больницах подолгу не держат чуть полегчало вперед и с песней домой. Но Прохорову держали. Значит, тут не так просто все. То, что шизофреники большие хитрецы Филипп знал не понаслышке.
Агния притворяется? Обманывает? Все может быть, все может быть. Сумасшедшие бывают очень изобретательными и лживыми.
Филипп Алексеевич, позвала Агния, вы меня слышите?
Внимательно, с почтением склонил голову Филипп.
Агния вздохнула и улыбнулась лукаво:
Тогда не думайте о посторонних. Аналогии здесь ни к чему.
«Она меня еще профессии учить будет, рассердился Филипп, но откуда она знает, о чем я думаю?»
Не знаю, сказала Агния, и не всегда так бывает.
Доктору Воздвиженскому пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выглядеть растерянным. Еще чего не хватало! Кто здесь доктор, а кто пациент?
Доктор, Агния умоляюще смотрела на него, от вас зависит моя судьба. Обещайте, что сделаете то, о чем попрошу.
Филипп неуверенно кивнул.
Сегодня в город должен приехать мой жених. Мы не знакомы. Но я знаю, что это мой жених. Не спрашивайте, откуда знаю. Знаю и все. Его сегодня убьют.
Может быть, ему позвонить? спросил Филипп и понял, что сказал глупость.
Я даже не знаю его имени. Его убьют и ограбят. Два наркомана. На рассвете. Под мостом. Вы сможете этому помешать?
Я попробую, Филипп словно издалека услышать свой голос, попробую.
Спасибо, Агния поднялась и пошла вдоль аллеи, изредка оборачивалась и махала доктору рукой.
«Сумасшедшая! подумал Филипп и неожиданно для себя решил: Но я попробую. Раз обещал попробую».
Вообще-то это было нарушением врачебной этики, строго-настрого запрещенные действия идти на поводу у больных шизофренией, принимать участие в их бредовых действиях, а тем более исполнять их бредовые желания.
Но Филипп пошел на место, указанное Агнией. И опоздал. Агния перепутала время. Молодой парень уже был мертв. Ему уже ничем нельзя было помочь. То, что убийство случилось Филиппа почти не удивило.
Вызвал полицию. А полиция повезла Воздвиженского в участок. И стала допытываться с пристрастием в лице старшего следователя Марата Денисовича Кузьмина какого лешего гражданина Воздвиженского занесло в этот неурочный час на улицу Сельскохозяйственную. И действительно, какого лешего?
В день после убийства доктор Воздвиженский не зашел к Агнии. Не смог. Узнал через тетю Раю, что больная Прохорова целый день лежала, отвернувшись к стене. Однако была спокойна. Внешне спокойна. Филипп знал, что Агния ждет его. Но смалодушничал. «Завтра, завтра». Но доктор Воздвиженский понимал: так долго продолжаться не может. Надо что-то делать. Но что? Агния получала все необходимое лечение. Все необходимое в типичных случаях лечение.
Психиатрическое отделение больницы располагалось в отдаленном флигеле рядом с моргом. Так и «психам» было спокойнее, и не психам. Нормальных людей пугают обезображенные безумием лица. Нормальные люди идентифицируются с ними подсознательно, примеряют на себя непонятные эти состояния, приходят в ужас. А зачем? У них и так что-то болит, раз они в больницу попали, зачем еще эти душевные травмы при созерцании психически нездоровых?
Был у «психов» и свой отдельный садик, обнесенный высоким забором с колючей проволокой. Тетя Рая насадила вдоль дорожек цветов и регулярно выгоняла сохранных на «трудотерапию» за растениями ухаживать. Постояльцы психиатрического отделения занимались этим с определенным рвением и тщательностью.
Филипп утром обошел палаты, все, кроме палаты Агнии. И вышел в сад.
Все тянул время.
По дорожке порхающей походкой шла медсестра Зоя. В руках упаковка одноразовых шприцов. В главном корпусе получила. Несла, как драгоценную добычу.
Добрый день, Филипп Алексеевич! Я пропустила утренний обход?
Не страшно. Все в порядке. Все в норме.
Только Прохорова всю ночь рыдала. А вы где были ночью-то?
Зоя смотрела на Филиппа пристально, чуть прищурив глаза.
Да так
Филипп сделал неопределенный жест. Не объяснять же, что в полиции показания давал. Выяснится, конечно, тут ничего не утаишь. Но не хотелось объясняться. И не должен он отчитываться.
А. Понятненько, медсестра хихикнула, но как-то зло.
У друзей ночевал
А. Понятненько.
И Зоя пошла дальше.
«Зачем соврал? Глупость какая-то», подумал Филипп.
Цвели поздние флоксы, теплый ветер разносил их запах.
«Каково это, знать будущее? Филипп поднял с дорожки зеленый кленовый лист. Я знаю, что этот лист скоро должен был бы стать желтым. Но раньше упал. А лист знает? Ему это знание ни к чему».
Это глухой лес. Сожженные бревна. Да, это сгоревшая изба. Много солдат. Они в зеленых кафтанах. Это давно было, давно. Форма старинная, Агния говорила ровным голосом, даже монотонно немного.
Она рассказывала об этой своей галлюцинации и прежнему доктору, и не раз. Тот, прежний, все пытался поймать ее на неточностях. Но напрасно. Агния видела эту картину четко, ее невозможно было сбить вопросами.
Форма на солдатах петровских времен, я в интернете потом посмотрела, да. Обгорелые тела. Солдаты разбирают завалы. Солдаты не смогли никого спасти. Один молодой солдатик наклоняется, поднимает оплавленный кусок металла. Оглядывается, кладет себе это в карман. Кто-то кричит очень громко. Грузят тела на подводы. На три подводы. Складывают вповалку. Везут. Густой темный лес
Агния замолчала отрешенно.
Как часто вы видите эту картину? спросил Филипп.
Часто. Как и другие.
В какое время суток? Ночью?
Нет, это не сны. Да, ночью тоже бывает. Но это не сны.
Вы связываете эти доктор запнулся, ему не хотелось произносить слово «галлюцинации», эти видения с какими-то событиями из вашей повседневной жизни? Вы помните, когда вы впервые это увидели?
Конечно. Но у меня и тогда было ощущение, что я всегда это знала. Но первый раз я не это увидела. Это потом. Первый раз я увидела Индию. Обезьяну с красным камнем, помните, я вам рассказывала? И тоже было как знание. Как будто это всегда было со мной. Я не испугалась поэтому. Хотя это страшно ведь, да, доктор?
Если вас не пугают эти картины то что в них страшного? доктор Воздвиженский старался говорить отстраненно. Что вас пугает?
Агния посмотрела на него с недоумением:
Да хотя бы то, что я это вижу. Зачем? Зачем мне эти знания? Почему я это вижу? И так четко. Я даже чувствую этот запах он сладкий, запах смерти. Сладкий!
«Попытки суицида у нее не было вроде», отметил про себя Филипп.
Нет, не волнуйтесь, сказала, горько усмехнувшись, Агния, я ничего с собой не сделаю. Вы ведь поможете мне, доктор? Я не хочу этого видеть. Я не понимаю, зачем? За что?
Вашей вины здесь нет никакой, поспешил заверить пациентку Филипп.
Тогда почему?
Меняется скорость нейронов, дежурно произнес Филипп.
Это я прочла уже. В интернете. Почему это со мной произошло?
Один процент населения земного шара страдает так же как вы.
Я об этом тоже читала, сказала Агния устало.
«И посоветоваться не с кем. Обещали второго доктора в отделение, но все не шлют и не шлют».
Агния кинула лукавый взгляд на Филиппа.