Но Тедди, давно привыкший к манере разговора повелителя, невозмутимо закончил мысль:
— И пару раз Александр предлагал вполне разумные проекты. Насколько я помню, однажды наши кланы действовали сообща.
— Это было давно.
— И тем не менее…
— Это было давно! — Густав вышел из за огромного письменного стола, жестом велел епископу оставаться в кресле, и подошёл к книжному шкафу. Постоял, разглядывая тиснёные золотом переплёты, и медленно продолжил: — Каждый век — как новая жизнь. Все меняется, на все надо смотреть иначе. Пятьдесят лет назад я бы без колебаний отправился на встречу с дядюшкой. Сейчас — нет.
— Опасаетесь ловушки?
— В том числе.
Тедди покачал головой:
— Александр всегда держит слово. Война могла начаться после: через день, через час, через десять минут, но — не на переговорах. Барон щепетилен в вопросах чести.
— В этом веке тон задают прагматики.
Епископ удивлённо поднял брови:
— А когда было иначе?
Густав рассмеялся:
— Хорошо! Скажем так: в этом веке тон задают жёсткие прагматики. Очень жёсткие. И если дядюшка до сих пор жив, значит, он пересмотрел свои взгляды на вопросы чести.
Кардинал Луминар выглядел типичным бизнесменом, завсегдатаем гольф клубов и справочника «Who is Who?». Строгий костюм, строгий галстук, строгая причёска. Слегка одутловатое лицо, небольшой животик, короткие толстые пальцы, короткие толстые ножки. Голос твёрдый, но не запоминающийся, и… мало ли в мире сержантов с твёрдыми голосами?
Не было в Густаве ни одной яркой чёрточки, не было блеска, не было ауры вожака, которая заставляет подданных бессознательно тянуться к лидеру. Не было и доли величия, что излучали, например, Александр Бруджа и Борис Луминар. Зато он был умен. Не хитёр, не удачлив, а именно умен, и сумел заставить масанов полюбить себя, расположил, завоевал доверие, убедил, увлёк, и добился того, что о нем, плюгавом коротышке, сложили не меньше легенд, чем о ярких вождях ночных охотников. Лондонский клан Луминар контролировал все острова, север Франции, Бельгию, Нидерланды, север Германии и считался одним из самых мощных в Саббат.
— В последнее время я перестал верить в щепетильность дядюшки, — задумчиво произнёс Густав. — Особенно после истории с греческими Бруджа.
Распад кланов Саббат шёл перманентно. Очередной гордец объявлял себя вожаком, откалывал от крупного клана небольшую стаю, и бесследно растворялся в человских городах. Истинные кардиналы относились к подобным происшествиям как к неизбежному злу, и тем большее удивление вызвала жестокая расправа, устроенная старым Бруджей афинским сепаратистам.
— Говорят, афинский лидер публично оскорбил Александра, — пробормотал Тедди. — Это личное.
— Нет, — покачал головой Густав, — это знак. Дядюшка показал, что не потерпит дальнейшего распада клана.
— Нереально, — улыбнулся Тедди. — В условиях постоянных «походов очищения» крупные кланы обречены. Ваша власть держится на широкой автономии, что вы предоставляете вассалам. Стоит закрутить гайки, и наши приказы станут исполнять только в Лондоне.
Кардинал Луминар поморщился, он понимал правоту епископа. Густав управлял большим количеством масанов, но их лояльность покоилась на зыбком фундаменте. Пока лондонские Луминары сильны, мелкие стаи прислушиваются к словам истинного кардинала, но стоит клану закачаться, как от влияния Густава не останется и следа.
— Тем удивительнее действия дядюшки. Раньше он действовал так же, как и я… — Кардинал Луминар не стал уточнять, что выстроил своё правление по образцу барона Александра. — Теперь же стал показывать зубы.
— Некоторые с возрастом глупеют…
— А мне кажется, что произошли какие то изменения.