Но мы не слышали о вас по «Свободе». И в наших газетах тоже, сказал один из клерков фонда.
Меня читали в Москве, возразил Андрей.
Хе-хе. Итак, первые шаги на свободе, молодой человек, прохрипел из угла старикан совершенно непонятного вида. Америка! Поздравляю. Вы смелый человек.
Сдержанно ему вручили небольшую сумму денег на жизнь, и нужно было за это расписаться.
Привыкайте, пожалуйста, произнёс клерк. А через неделю приходите и поговорим серьёзно. Сколько вам лет?
Тридцать семь.
Через полчаса, отуманенный клерком и фондом, Андрей очутился в своей гостинице, в кафе. Лена уже ждала его там.
Ну как?! выдохнула она.
Андрей рассказал, а потом добавил, что какая-то приятная дама спросила его, православные ли они, и что он ответил, что естественно.
Сейчас главное искать друзей, торопливо пробормотала Лена. Они многое разъяснят. Ведь Ростовцев здесь уже три месяца. И Генрих Кегеян с месяцок. Вот странно увидеть здесь людей, которые оттуда, из той твоей жизни, да ещё друзей, которых столько лет знаем.
Андрей заметил:
Надо ещё пройтись по адресам, которые дали в венском ПЕН-клубе
Лена словно не слышала.
Смотришь из окна и не поймёшь, где ты. На Марсе, что ли махнула она рукой.
После полудня они вышли из кафе.
Первое, что они увидели, очутившись на улице, была огромная седая женщина, которая среди прямолинейной толпы медленно шла, устремив неподвижный взгляд в помойный бак вышиной почти с неё. Справа, на другой стороне, онеподвижились две закутанные в какие-то полуодеяла фигуры.
Взгляд нищей почти парализовал Лену; глаза у неё были голубые и кожа белая, но взгляд тяжёлый, настолько тяжёлый, словно весь помойный бак был заполнен золотом, а она медленно шла к нему, чтобы вобрать это золото в себя, съесть его. Такое впечатление сложилось у Лены. Но женщина подошла и с тем же тяжёлым взглядом стала рыться в каком-то гнилом тряпье, объедках и пустых консервных банках. Во взгляде её появилось двуединство.
Ну вот, надо ей подать, шепнул Андрей.
Но Лена так оцепенела, что ей и в голову не пришло подать Христа ради, ибо старая женщина эта сама подавляла её своим чудовищным взглядом, и сказать ей слово было так же странно, как обратиться к персонажу произведений Брейгеля или Босха.
Не обращай внимания, заметил Андрей. Она, может быть, не нищая, она просто ищет Пойдём на Пятую авеню, видишь там храм?
Это не храм, а банк, ответила Лена. Посмотри: видишь, написано. Он просто похож на храм.
И они двинулись в сторону банка. Мимо быстро проходили люди, как-то искусственно энергичные. Из-под ног у Лены возник дым: чёрно-серый, клубящийся, он охватил её снизу. Воя полицейских машин уже не было слышно.
Наконец они прошли мимо тех закутанных фигур, определить которые было вне всякой возможности.
Да это сумасшедшие, прошипел Андрей Лене. Уже настоящие сумасшедшие. Не как та старуха. Я вижу по глазам это уже клиника
Да, да, я помню, кто-то в Вене говорил, что сумасшедших, если это не богачи, не держат в Америке в больницах, потому что лечить дорого. Вот они и ходят сами по себе
Одна закутанная фигура пошевелилась, но, казалось, её движение оторвано от всякого существования. И, наряду с безумием, в глазах у неё Лена увидела безнадёжность, но настолько мертвенную, что непонятно было, почему этот человек ещё живёт, хотя бы формально. В глазах другого была ненависть, ни к кому не обращённая, но вместе с тем огромная.
Скорей, скорей. Мимо, испугалась Лена и схватила Андрея за руку. Туда.
Через десять минут они оказались на узкой улице, но витрины её ослепляли звёздами драгоценных камней, алмазов, бриллиантов, золота, светились, как луны, и всё это растянулось бесконечной дорогой в змеиный уходящий ряд, конца которого не было видно. Лена взглянула на табличку.
Говорят, сказала она, это самая богатая улица в мире. Или одна из самых богатых. Здесь столько богатства, что можно, наверное, купить солнце.
Короли всех времён нищие по сравнению с этим, добавил Андрей.
И они свернули на другую дорогу. Там возвышалась церковь, католический храм.
А вот, наконец, и церковь, сказала Лена. Но выглядит странно посреди небоскрёбов. Такая нелепая, её и не видать.
Однако нельзя было забывать о запланированном на сегодня деле: заехать по адресу, который им дали в Вене (номер телефона был неизвестен), может быть, там смогут чем-то помочь. А потом уже погулять где-нибудь, скажем, на Бродвее. К вечеру же их ждали в своей гостинице старые друзья по Москве: художник и эссеист чёрного юмора Генрих Кегеян с женой Любочкой и поэт-неконформист Игорь Ростовцев.
Довольно уверенно они нырнули в подземную пасть сабвея. Но тут же ошеломились: в нос ударила невероятная вонь, словно им в лицо дохнуло гниющее, смрадное чудовище. А затем вонь как будто притихла, приелась, тем более что оглушил грохот, беготня, вид старых, потрёпанных вагончиков, исписанных бог знает чем, и опять какой-то непонятный вой. Людей было множество, разных: белых, чёрных, цветных, и все они куда-то неслись.
Влезли в вагон. Туда же вошли двое полицейских; они были так вооружены, что Лена испугалась. «Что такое, война, что ли, началась?» пронеслось у неё в голове. Парни были увешаны радиоприборами, пистолетами, автоматами, дубинками и ножами. У Лены закружилась голова, она даже не видела никогда вместе столько оружия. Глаза полицейских были сосредоточены, как перед атакой. Лена посмотрела на лица людей вроде бы спокойные, привычные, никто не удивляется. Но сама никак не могла преодолеть страх и тревогу. В мозгу стоял этот истошный вой сирен на улице. «Определённо, ощущение, будто началась война», подумала она.
Вышли через три остановки; вроде бы всё спокойно, вдруг резкий свист, и потом движение, бег в какой-то далёкой стороне платформы. С облегчением выбрались на солнце. Сердце Лены билось, но в то же время не без наслаждения: остались живы.
Увы, адресата не оказалось дома: квартира была как мёртвая. Пришлось вернуться ни с чем, и скоро они оказались на Бродвее. Торговые рекламы прыгали, лезли друг на друга, вопили: «Покупайте, покупайте! Ешьте, ешьте! Пейте, пейте!» Среди толпы разгуливали какие-то странные, необыкновенно толстые, но болезненно, личности, которые еле передвигались, и глаз их почти не было видно. Лена захотела заглянуть одному такому в глаза, даже чуть нагнулась, чтоб посмотреть снизу, но ничего не увидела, кроме блеска пустоты. Два-три раза какие-то худые, субтильные молодчики цеплялись к ним, что-то прося на невообразимом английском языке. К повторяющемуся вою сирен Лена никак не могла привыкнуть.
Решили заглянуть в простую пиццерию, просто выпить соку. Цены были непомерно высокие для них. Но всё-таки уселись за маленьким столиком. То ли от невыносимой жары, то ли от грохота, то ли бог знает от чего, люди здесь были не в меру возбуждены и жадно ели и пили. Потные зелёные бумажки-доллары так и мелькали в воздухе.
Money is honey! прокричал им пожилой мужчина за соседним столиком и подмигнул.
«А они ведь очень простые, эти американцы, подумал Андрей. Но надо искать тех, к кому я приехал интеллектуалов, профессоров, писателей Первый этап американский ПЕН-клуб. Хорошо, что у меня рекомендательное письмо из Вены. Завтра же туда».
Андрюша, начала Лена. Ну как, что ты скажешь? Мы не погибнем?
Ну что ты. Какая ерунда. Мы же приехали сюда не на погибель.
Как ты уверен Но всё-таки как-то страшно из-за неизвестности.
Надо быстро во всём разобраться, ответил Андрей.
3
Ну что, Ленка, признайся, не раз вспоминала «Город жёлтого дьявола» Максима Горького? А?! смеялась Любочка Кегеян, когда все они сидели за столом в номере Кегеянов, в гостинице. Гостиница мало отличалась от той, в которую поместили Андрея и Лену.