Юрий Мамлеев - родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы.
Сверхзадача метафизика - раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека.
Самое афористичное определение прозы Мамлеева - Литература конца света.
Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана и ней как грязь.
Содержание:
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 3
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 5
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 7
ГЛАВА ПЯТАЯ 9
ГЛАВА ШЕСТАЯ 10
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 14
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 17
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 18
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 22
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 24
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 26
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 31
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 35
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 36
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 39
ЭПИЛОГ 41
Примечания 43
Юрий Мамлеев
Московский гамбит
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Москва нежилась, древнела, отдыхала и успокаивалась в лучах еще не заходящего вечернего солнца. Стояло лето 197… года, и небо над Москвой было таким бездонно-чистым и открытым, как будто в мире наступало какое-то сверхъестественно безмятежное время.
Спиридоньевский переулок, что затерялся в бесконечных улочках между Пушкинской и Никитской площадью, тоже был покоен, солнечен и чист. Одинокие прохожие - многие москвичи уже разъехались по дачам, была суббота - только подчеркивали высшую пустынность и уютность улиц. Иногда из какой-нибудь булочной выскакивала осторожливая старушка с буханкой белого хлеба в руке, да лениво позевывал на своем посту милиционер… Но по мере того, как темнело, некоторая тревожность, как всегда, входила в улицы и переулки. Впрочем, довольно благая тревожность. Точно тьма таила в себе пробуждение…
Дом № 3 по Спиридоньевскому переулку - двухэтажный, желтовато-белый, - сохранился еще с конца прошлого века. Широкая парадная лестница вела в квартиры с длинными узкими коридорами, по бокам которых размещались комнаты жильцов. В конце одного коридора, выходящего в глубокий и покойный сад, приютились две смежные комнатки, которые принадлежали Олегу Сабурову - знаменитому подпольному неконформистскому поэту Москвы. В этот вечер Олег сидел у себя со своим давним другом Борисом Берковым в томительном и немного странном ожидании. Мебель в комнатах была вовлекающая в себя, старинная, и друзья расположились в высоких вольтеровских креслах, покуривая и распивая пиво. Иногда из сада под окном раздавался какой-нибудь причудливо-нездешний голосок, и сразу замирал.
- Придет или не придет, вот в чем вопрос, - мрачно повторял Борис.
Был он низенького роста, с внимательным, даже пронизывающим взглядом и с выражением на лице скрыто-одухотворенным. Олег же внешне являл собой полную противоположность: пышный, красивый, со стремительными движениями, вдохновенным лицом и печальным, но властным взглядом. Чувствовалось, что он избалован женщинами, хотя это внутренне не коснулось его. Обоим друзьям было под 30.
- Я почему-то боюсь, что он не придет, - глухо ответил Олег.
Стало тихо в комнате, когда где-то - словно из несуществующего подпола - болезненно мяукнула кошка.
- И что же будет, если он не придет?
- Тогда будет то, что было, - продолжал Олег. - А мне так хочется многое изменить!
- Почему, Олег? Что с тобой?
- О, Боря, ты же знаешь меня. Да, конечно, я хочу того, чего всегда хотел: славы, самоутверждения и… бессмертия.
- Ты сама скромность, Олег.
Сабуров засмеялся, неожиданно изменившись в лице.
- Да. Но, Боря, иногда я вдруг, среди дня, отключаюсь и смотрю застывшим взглядом в одну точку, как будто что-то, самое жуткое и тайное, я упустил… А потом бессмертие. Я ведь говорю не только о творческом, но и том… абсолютном бессмертии. И это мучает меня. Что-то во мне надорвалось. Может быть, потому что я болел, но скорее не в этом дело. Я чувствую, что мы, люди, находимся в совершенно невыносимой ситуации: с одной стороны жизнь сама по себе, сознание, самобытие - так прекрасны, и так хочется, чтобы это всегда было, но с другой стороны жизнь чудовищно, издевательски коротка и безобразна… и что после? Если не владеть ключами жизни и смерти, то лучше не жить. Если бессмертие существует, то я хочу сейчас, именно сейчас, стать свидетелем своего собственного бессмертия, а не просто верить в него! Соприкоснуться с ним практически! Если же это невозможно, и все покрыто непостижимым мраком, то хотя бы продлить, продлить жизнь, за ее обычные сроки, любыми средствами, в том числе и почти сверхъестественными. Говорят, теперь много появляется намеков на такую возможность. Тогда и шансы на абсолютную разгадку будут выше. Но я чувствую жажду сохранить и спасти себя. И поэтому боюсь, что он не придет. Не придет, как не встают мертвые из гроба.
- Ну, что за сравнение!
- А, это к слову! Но видишь ли, я ничего не преувеличиваю. Я знаю из верных источников, что этот тайный человек существует. Кто он? Маг, исцелитель, алхимик - не знаю. Но он обладает какой-то огромной силой, и главное, совершенно необычной, не встречающейся почти в истории людей. Как тебе сказать? Необычной в смысле ее направленности и сути. Так оценивают это те, которым я доверяю. Нет, не маг, не исцелитель, это слишком банально, хотя может быть он и делает мимоходом все эти пустяки. Это что-то другое, совсем другое! Мне сказали, что лучше всего его назвать "алхимиком", хотя то, что он делает, может быть, к алхимии никакого отношения не имеет. Но случилось так, что мой приятель, через которого я кое-что знаю, уже больше никогда не увидит этого тайного человека. Здесь все кончено. Но он назвал Сашу Трепетова, сказав, что Саша действительно близок к нему. И вдруг теперь Трепетов обращается к нам…
- Но не сам этот человек…
- Но ведь Саша с ним в контакте, и придет от его имени…
- Что тебе Трепетов точно сказал?
- Что я, ты и Леша выбраны. И чтоб больше никого не впутывать в это дело.
- А много ли людей в Москве вообще слышали об этом тайном человеке?
- В основном только очень узкие круги. Но так получилось, что вся эзотерическая Москва содрогнулась…
- Что же можно такое сотворить, чтобы даже эзотерическая Москва содрогнулась? - пробормотал Берков и тихонечко себе, спокойно закурил новую сигарету.
Опять настойчиво и беспомощно мяукнула сиротливая кошечка, оказавшаяся под кроватью. Она была бездомная, и угол под кроватью поэта был только временным убежищем для нее. Откуда-то из коммунальной кухни донесся нелепый звон кастрюль.
- И ты по ряду признаков думаешь, что этот человек владеет, так сказать, ключами жизни и смерти? - добавил Берков, неуютно взглянув приятелю прямо в лицо.
- О, Боря, Боря! - Олег даже вскочил с кресла. - Не думай, что я такой уж подлый, законченный эгоцентрист! Хотя, конечно, как я говорил, это, мягко выражаясь, не последнее, что интересует меня… Нет, понимаешь, есть нечто большее, что меня влечет… Я ведь ничего не знаю, тут какое-то притяжение, что-то странное, великое и реальное…
- Да, самое интересное в этом деле, - прервал Борис, - его подлинность. А подлинность в таких вещах нельзя пропускать. Я и согласился на все это только потому, что слышал кое-что крайне любопытное об этом человеке от серьезных людей.
- То-то и оно! И не упрекай меня…
Но тут раздались истерические шесть звонков в дверь этой коммунальной квартиры. В ответ в стороне, на кухне, упала чья-то кастрюля, может быть, вывалилась из руки хозяйки.
- А это к нам идут, - улыбнулся Боря.
- Пойду открывать, - озаботился Олег.
Через минуту-другую он вернулся.
- Конечно, Закаулов, - радостно объявил он.
- Ну, значит, все в сборе, не хватает только главного, Саши Трепетова, - вздохнул Боря. - Ну, входи, Леха, входи!
И Леша Закаулов появился за спиной поэта. Олег захлопнул за ним дверь и запер ее на ключ. Леха, как всегда, был чуть-чуть пьян ("Не удержался даже в такой момент", - подумал Берков), в помятой рубашке, он весел.
- Ребята, клянусь, не пил, зная, что иду в бездну, а не в пивную! - воскликнул он.
- Ну, если подходить с твоими мерками, то можно считать, что ты сегодня не пил, - проворчал Борис.
Леха уселся в третье вольтеровское кресло.
- Лешка в норме, - заметил Олег. - Он выпивши, но без перехода за грань…
- Для меня непонятно одно, господа, - заговорил Закаулов из глубины своего кресла, - зачем этот тип, Саша Трепетов, выбрал меня?! Понятно, что тебя, Олег, ты - поэт, языкотворец, избранник муз и богов, и что тебя, Борис, ты - подпольный интеллектуал, философ… Но зачем этому тайному человеку я, я, Леха Закаулов, с моим метафизическим надрывом, песнями и пьянством?.. Мне бы улететь на Луну, а не лезть в ворота жизни и смерти. Я сюрреалист, черт побери, гуляка, и у меня сердце иногда рвется на части от любви.
- Наговорил! - захохотал Олег. - Ты, Леха, - поэт, только я пишу словами, а ты - своей жизнью…